Мы с Иркой засеменили следом. Я напоследок обернулась к крыльцу, в надежде, что там появится Марк, но лишь снова встретилась с гневным презрительным взглядом Оксаны.
А Ирка уже привязалась к Дане:
— Как думаешь, сильно нашей Вере влетит от Соболь?
— А что такое? — заинтересовался Даня.
— Ир-ра! — рыкнула я, догоняя подругу и ее брата. — Зачем его посвящать в такие глупости?
— Какие глупости? Расскажите! — потребовал Даня. — Что вы с Оксаной не поделили? Не хотел бы я заиметь врага в лице Соболь.
— Пф, кто эту кулему из отряда куньих вообще боится! — фыркнула я, впрочем, без особой уверенности.
— Они не поделили Марка Василевского! — выдала Ира.
— Этого пижона? — поморщился Даня. — С модной укладочкой и в стеганой курточке «Барбур»?
— Ты его не любишь, потому что он в нашем классе занял твое место! — тут же ядовито отозвалась Ирка.
— Вообще пофиг! — запротестовал Даня. — Мое место никто не может занять, поняла?
— То-то все бабы теперь на него вешаются, — не унималась Ира.
— Ну спасибо! — встряла я. Как она меня ловко ко всем «вешающимся бабам» приписала. Хотя Марк мне нравился, но виду я никогда не подавала.
— Ты видела сейчас мой прайд на крыльце? — самодовольно спросил Даня, кивнув в сторону школы. К тому времени мы уже вышли на широкую улицу, на которой располагалась гимназия и совсем рядом мой дом. Из окон кухни было видно ненавистное кирпичное здание нашего учебного заведения. Так себе вид…
— Это они по старой дружбе не хотят обижать захиревшего льва, — ответила Ира. Она обожала подкалывать брата.
— Че это я захиревший? — оскорбился Даня. — Да мне эта популярность вообще побоку. Это вы, девчонки, пыжитесь что-то вечно.
— Ну-ну! Сам ты пыжик!
У меня от их спора уже голова разболелась. Свернуть бы куда-нибудь от близняшек, только мы живем на одной улице, да еще и в одном доме.
— Как ты меня достала уже! — проворчал Даня. Затем поравнялся со мной и легонько подтолкнул плечом. — Вер, что у вас там с Василевским?
Я метнула в Ирку убийственный взгляд, но подруга шагала к дому как ни в чем не бывало.
— Ничего у нас с ним нет! — буркнула я. — Больные фантазии твоей сестры.
— А-а-а, — протянул Даня. — Это она может. Только разве Соболь не мутит с Кузей?
— Ты сплетни о своем прайде похлеще нас собираешь, Симба! — хмыкнула Ирка. — Тебе виднее.
— Сдался ей этот Василевский, когда есть Макс? — продолжал удивляться Даня.
— О-о, — протянула Ирка. — Ты многого не знаешь о коварстве девчонок, Данечка! Кузя — это так, безобидная синичка в руках, а Марк — прекрасный журавль!
С «прекрасным журавлем» я была полностью согласна. А вот Даня только презрительно хмыкнул. Все-таки не нравился ему пришедший в этом году в наш класс Василевский.
В кармане джинсовки завибрировал телефон. Я притормозила и крикнула:
— Вы идите, я догоню!
Даня и Ира, кажется, и не услышали то, что я им прокричала. Продолжили идти и громко спорить о Марке.
Я достала из кармана телефон и смахнула уведомление о новом сообщении. Отправитель: засекреченный номер. Текст: «Теперь точно берегись».
Не считаю, что стоит обращать внимание на таких дурынд, как Оксана Соболь. Это ниже моего достоинства. Именно поэтому я не придала значения «таинственному» посланию. Все знают, что Соболь с головой не дружит, и лучшее оружие против нее — игнор. Вот она побесится, когда поймет, что я ни капельки ее не боюсь. А если продолжит дурью маяться, расскажу все классному руководителю. А может, и директору. Все-таки я в школе не последний человек. Должны прислушаться.
А вообще зря она волнуется. С Василевским мне ничего не светит. Да, мы с Марком часто пересекаемся на собраниях, где решаются организационные вопросы о жизни нашей гимназии. Да, я одна из немногих девчонок в параллели, с которыми он периодически общается… Но на этом все. Марк улыбается мне точно так же, как и остальным гимназисткам. И если кто-то из них после этого принимается строить воздушные замки насчет Василевского, то я точно этого делать не буду. А Оксана лучше бы сразу сделала массовую рассылку среди десятых, потому что я — не единственный объект флирта у Марка.
Я даже поначалу решила не рассказывать Ирке о дурацком сообщении, потому что Третьякова точно развопится и найдет в этом сакральный смысл и реальную угрозу. Но все-таки, от нечего делать, показала предупреждение на следующий день во время первого урока. Все равно мы долго ждали опаздывающего историка и заняться было нечем. Просто молча придвинула подруге телефон с открытым сообщением.
— И что это? — Ирка округлила глаза. — От кого?
Я только пожала плечами. Тогда Третьякова склонилась к телефону, едва не уткнувшись носом в экран. Затем подняла голову и удивленно уставилась на меня.
— Это от Соболь, точно тебе говорю. Я ж предупреждала!
— Ой, Ир!
— Что теперь будешь делать?
— Найму двух качков-телохранителей, чтобы встречали меня от репетитора.
— Да ну тебя, Вер! — нахмурилась Ира. — Я б на твоем месте реально позаботилась о своей безопасности.
— Предлагаешь купить бронежилет? — развеселилась я.
— Смейся, смейся!
— Серьезно, Ира, что она мне сделает? Маразм какой-то.
В этот момент, как назло, к нашей парте подошел Марк Василевский и приветливо произнес:
— Вер, привет! Помнишь про сегодняшнее собрание?
— Угу, — промычала я, оглядывая класс. Несколько девчонок уже впились глазами в спину Марка. Соболь — в том числе.
— Лидия Андреевна просила подготовить списки учеников для летней школы, — продолжил Василевский. Взял мою розовую ручку с единорогами и принялся крутить ее в руках.
— Да, это я тоже помню, — ответила я.
Василевский что-то задержался у нашей парты. Ирка заерзала на месте. Но следующая фраза одноклассника и вовсе привела Третьякову в ужас.
— Тогда я встречу тебя после уроков, вместе пойдем, хорошо? — И Марк так широко и ласково мне улыбнулся, что я совсем растерялась.
— Хорошо, — с трудом проговорила я. Язык стал тяжелым и неповоротливым.
— Прикольная ручка! — добавил Василевский между делом.
— Дарю, — ответила я. Пошутила, конечно. Куда ему эта девчачья розовая ручка? Но Марк взял со стола колпачок в виде единорожьей мордочки, нацепил его на ручку и бережно положил в нагрудный карман рубашки.
— Спасибо, — снова улыбнулся он.
Ирка схватила меня под партой за руку…
В этот момент в класс вбежал запыхавшийся историк, и Василевский отправился на свое место.
— Кошмар! — выдохнула Ирка, оглядывая всю свиту Соболь. Подружки Оксаны по-прежнему таращились на нашу парту. — Это не прайд… Это гиены, которые в один ужасный день окружат тебя после уроков!
— Господи, Третьякова, отпишись ты от всех этих криминальных пабликов, надоела! — сварливо ответила я.
— Ты знаешь, если что, я тебя в обиду не дам! — продолжила шипеть Ирка, пока мы записывали в тетради сегодняшнее число и тему.
— Ага, спасибо.
— Я столько раз дралась с Данькой и еще одной курице в школьном лагере накостыляла…
— Помолчи ты уже, костыль, нас сейчас рассадят, — попросила я. Историк вечно делал нам замечания и грозился посадить Третьякову за первую парту.
Вот он уже повернул голову на Иркин разгоряченный шепот, как вдруг, на мою радость, дверь распахнулась, и в класс бесцеремонно вплыла Амелия Циглер — местный изгой. Она перешла в нашу гимназию в девятом классе, да так и не смогла найти себе друзей. Вернее, даже не пыталась. Странная, молчаливая, мрачная… Циглер носила черную одежду и тяжелые ботинки. Даже сейчас, в середине мая, когда в таких бесформенных балахонах можно только упариться. И красилась она тоже ужасно! Жирно обводила подводкой глаза, а губы красила фиолетовой помадой. Если честно, Амелия всегда вселяла в нас с Иркой немой ужас. Вот, кажется, кто мог запросто накостылять — так это она, а не Соболь с Иркой. Я лишний раз Циглер в глаза боялась посмотреть, потому что мы жутко друг друга недолюбливали. И на то были свои причины…
— Амелия, вас не учили стучаться? — возмущенно спросил историк.
— Тук-тук, — буркнула Циглер.
В классе раздались неуверенные смешки.
— Кто там? — тут же отозвался Никита Яровой.
— Сто грамм, — подключился Даня.
На задних партах загоготали громче. Лицо бедного историка от злости пошло красными пятнами.
Амелия — сама себе враг. Учится хорошо, а вот дисциплина у нее не то что хромает… Там у дисциплины ампутация на обе ноги. Если б Циглер научилась вовремя приходить на занятия и извиняться, цены бы ей не было.
— Думаю, для вас урок истории на сегодня окончен, не успев начаться, — отрезал побагровевший учитель.
— Какая жалость! — притворно вздохнула Амелия и развернулась обратно к двери.
Ирка чересчур громко ахнула.
— Непробиваемая девица! — шепнула мне на ухо подруга.
— Ага, скорее непробиваемая тупость, — возразила я. Раз в неделю Амелия стабильно устраивала подобные спектакли. Хоть бы раз признала свою вину.