— А Иркин фонарь еще светится, — хмыкнул Даня. — Она, когда ночью попить на кухню идет, дорогу себе освещает.

Вообще, в том, что нас отмутузила сумасшедшая Амелия Циглер, не было ничего смешного.

— Тебе Ира рассказала или Никита? — Я ткнула пальцем в свою некогда разбитую бровь.

— Никитос в курсе? — искренне удивился Даня.

Странно, значит, Никита утаил нашу встречу в деревянном домике.

— Вдруг вся школа уже в курсе, — проворчала я, наклоняясь, чтобы развязать шнурки.

— Нет, мне Ирка рассказала. Говорит, Циглер тоже здорово досталось. Что ж вы двое на одну, девочки?

Я вспомнила, как у меня искры из глаз полетели от боли, когда Амелия врезала своим кольцом.

— Слушай больше Ирку, — поморщилась я. — Циглер нас отлупила, как нашкодивших котят.

— Вот дает! — восхищенно проговорил Даня. Я с подозрением покосилась на друга. Даня смутился и подтолкнул меня в сторону Иркиной двери.

— Иди, может, хотя бы ты ее вразумишь.

В комнате у Иры было непривычно темно; на окнах опущены жалюзи. Ира лежала на кровати, отвернувшись к окну, и обнимала подушку.

— Тебе только песен Ланы Дель Рей не хватает, — сказала я.

— Не самое лучшее время для издевок, — проворчала Ирка, не оборачиваясь. — Знаю, вам Вадик никогда не нравился.

Я не стала возражать. Села на край кровати и осторожно поинтересовалась:

— Что на этот раз?

Вадик и раньше «бросал» Иру. Причины были разными. То она не дождалась его в кино, то забыла поздравить лучшего друга Вадика с днем рождения, то просто дольше положенного посмотрела на проходящего мимо по улице парня…

Ирка все-таки развернулась, продемонстрировав заплаканное лицо.

— Ему плохие ребята в казарме попались.

— По шее надавали? — с надеждой в голосе поинтересовалась я.

— Ах, Вера! — сердито воскликнула Ирка. — Нет же! Наговорили ему обо мне всякой ерунды, я же тебе уже рассказывала. Они просто завидуют, что у него такая девушка, которая готова его ждать.

— А что наговорили-то?

— Что я наверняка здесь уже с кем-то зажигаю и его не дождусь. Он написал, что не хочет целый год сходить с ума и представлять меня с кем-нибудь. Как я его ни убеждала, он не верит! Говорит, лучше нам расстаться.

Ирка всхлипнула. Была б я там, в этой казарме, лично Вадику шею свернула бы за такие глупые разговоры.

— Я его умоляла мне поверить, — Ирка снова горько заплакала. Синяк у нее и правда еще до конца не прошел… У меня от жалости к подруге даже сердце защемило.

— Тогда тебе тем более нужно уехать в лагерь, — сказала я.

— Ой, Вера, ну какой лагерь? — рассердилась Ирка, вытирая рукавом толстовки слезы. — Не до этого мне сейчас, понимаешь?

— Понимаю, — кивнула я. — Но что ж ты дома будешь одна сидеть, страдать? А в лагере хоть отвлечешься.

— На что? — ехидно поинтересовалась Ира. — На физику? Или английский язык? Азарова, ты даже сейчас думаешь о том, что подвела Лидочку с этим дурацким списком!

— А вот и неправда! — вспыхнула я. — Я уже давно забила на этот дурацкий список, поняв, какие вы все несобранные!

— Да куда уж нам до тебя, — проворчала Ира.

— И я правда хотела тебя отвлечь. Но если тебе нравится валяться летом в темной комнате и страдать по этому ведомому козлу — пожалуйста!

— Ты просто никого не любила, — снова заревела Ирка. — И никого не теряла!

— Тебе откуда знать? — злилась я. Нужно было утешать Ирку, но меня охватила обида. Со своей колокольни мне вообще казалось, что избавиться от душного Вадика — это несомненный хеппи-энд и облегчение. В большую любовь Вадика к Ирке я не верила.

— Ты ж ни с кем даже не встречалась!

— Любить можно по-разному, и терять тоже, — сухо отозвалась я, поднимаясь с кровати. — Зайду позже, когда ты немного придешь в себя.

Ирка не ответила. Она снова отвернулась к окну и крепче вцепилась в подушку.

В коридоре меня уже поджидал Данька.

— Ну как она? — обеспокоенно спросил друг.

— Твоя сестра — упрямая ослица! — сердито отозвалась я, направляясь к двери. — Поговори с ней все-таки по поводу лагеря. Она теперь отказывается ехать. Мы же с тобой знаем Ирку, она в четырех стенах без общения с ума сойдет. А там я ее отвлеку.

— А ты не можешь остаться в городе? — спросил Даня.

Я вспомнила про командировку отца и его слова о том, что Катерина присмотрит за мной во время его отсутствия. Больше всего в жизни я боялась зайти в квартиру и увидеть в коридоре ее вещи. Просто пока была к этому не готова.

— Прости, — покачала я головой, глядя на Даню. — Не могу, я Лидии Андреевне обещала.

Вернулась от Третьяковых в пустую квартиру. В приоткрытую форточку снова доносились детские крики. Теперь я знала, что Степан Иванович уехал, и летнего чуда больше не ждала. Но все-таки зачем-то все равно прислушивалась ко всем звукам с улицы. Взяла книгу, но сосредоточиться было сложно. Строчки путались и наскакивали друг на друга.

— Никита! — услышала я детский крик. — Никита, отпусти!

А потом раздался громкий заливистый смех. Я отложила книгу и осторожно подошла к окну. Сквозь тюль разглядела, как у припаркованного черного «Мерседеса» от Ярового убегает белокурый мальчишка. Никита, догнав, подхватил ребенка на руки и принялся кружить. Мальчишка восторженно завизжал. Мой отец делал точно так же, когда я была совсем маленькой, поэтому я не смогла сдержать улыбку…

До двенадцати лет Никита жил вдвоем с матерью, а потом его мама встретила нового мужчину — высокого и угрюмого Игоря Валентиновича, бывшего военного. Почему-то он во всех нас вселял ужас. Когда Никитина мама во второй раз вышла замуж, я старалась реже задерживаться у них в гостях. Сразу уходила домой, как только с работы возвращался Игорь Валентинович. Чувствовалось напряжение между Яровым и его отчимом, и от этого было неуютно. Игорь Валентинович считал Никиту изнеженным маменькиным сынком и думал, что теперь-то принесет пользу в воспитании пасынка. Но я видела, что Никиту жутко раздражает военный приказной тон. Зная парня, я совсем не удивлялась, когда он делал все наперекор. «Почему ты не слушаешься его? Зачем усугубляешь ситуацию?» — удивлялась я. «А почему бы ему сразу нормально не попросить?» — злился Никита.

Их отношения портились с каждым днем все больше. Когда мы с Никитой перестали общаться, у него уже был младший брат. Володе исполнился год, и Яровой как-то признался, что теперь ему приходится совсем несладко. Отчим будто озверел. Он не упускал возможности подколоть Никиту и сказать, что Вова — чистый лист, из этого мальчишки не составит труда сделать настоящего мужчину, в отличие от уже избалованного строптивого Никиты. Мать же, занятая Вовочкой, просто отмалчивалась. Возможно, мы с Никитой отдалились друг от друга еще сильнее, когда каждый из нас столкнулся с новыми семейными проблемами…

Во двор вышел Игорь Валентинович, и я напряглась. Отодвинула тюль, чтобы лучше разглядеть, что происходит внизу. Маленький Вова тут же слез с рук Никиты и кинулся навстречу отцу. Я даже отсюда могла разглядеть, в какой напряженной позе замер Никита, будто в любой момент был готов перейти к боевым действиям.

Я не могла расслышать, что сказал пасынку Игорь Валентинович, только тон его был явно раздраженным. Никита что-то процедил сквозь зубы и направился к подъезду. Малыш было дернулся за старшим братом, но Игорь Валентинович тряхнул мальчишку за руку, чтобы тот оставался на месте, и выкрикнул вслед Яровому: «Мать будет дома, поговорим, щенок!»

По дороге к подъезду Никита так резко поднял глаза на окна моей комнаты, что я растерялась. Не думала, что он еще туда заглядывает. Чертыхнувшись, я плюхнулась на пол, со звоном задев локтем батарею.

Сидела на корточках, а сердце тревожно колотилось в груди. Не знаю, почему я так перепугалась того факта, что Яровой теперь в курсе моих подглядываний.

Тут же рядом завибрировал телефон. Я подползла к кровати и отыскала в скомканном пледе трубку. Звонил Даня Третьяков.

— Да? — почему-то шепотом ответила я.

— Э, Вера? — удивился Данька. — Ты не можешь сейчас говорить?

— Нет, могу. Все в порядке, — обычным голосом ответила я.

— Ну, в общем, Ирка ни в какую, — вздохнул Даня. — От лагеря отказывается.

— Если ей так нравится сидеть дома и страдать по этому гаду ползучему, то пожалуйста! — разозлилась я. Возможно, я была слишком резка и бессердечна к Иркиным чувствам, но этот Вадик совершенно точно не стоил таких страданий.

— Вер, я тогда, наверное, тоже не еду, — несмело добавил Даня, будто опасаясь, что я тут же брошу трубку и понесусь к ним на этаж устраивать разборки.

— Да вы гоните! — еще больше рассердилась я.

Итого: минус три человека из списка. И если Ярового я как-то отмазала, то потерю еще двух бойцов накануне отъезда объяснить будет сложно.

— Так Никитос тоже не едет, — в свое оправдание начал Даня. — Я подумал, что мне там делать? Это было мамино условие, а раз Ирка остается дома…

— И что мне Лидии Андреевне сказать?

— Ну скажи, что мы заболели. Ветрянкой, например.