Я была согласна с Дианой по поводу глупых шуток Амелии. Тогда никто из нас не подозревал, что ночь в самом деле будет веселенькой.

Глава тринадцатая

Луна освещала вершины сосен. Дождь мерно барабанил, пытаясь нас убаюкать. Вот только убаюкать неугомонную Рудневу он никак не мог, потому что Диана не затыкалась и, если честно, наскучила не одной Циглер.

— Поскорее бы дискотека, — говорила Руднева. — Девчонки, а вы сами кого-нибудь хотите пригласить? Хотя я заметила, что парни здесь так себе. Одни ботаники.

— Что ты хочешь от образовательной летней школы? — спросила Ира.

— Наши парни самые классные, я сразу это поняла. Даже Кузя — Аполлон по сравнению с чужаками. Хотя в Кузе, кстати, ничего симпатичного, разве что рост и фигура. Не понимаю, что в нем Оксанка нашла. Слишком прыщавый.

В углу комнаты театрально откашлялась Амелия. Тогда Диана сердито сказала:

— Ты можешь попросить у кого-нибудь в отряде беруши. Или спать с наушниками.

— Я привыкла засыпать в тишине, — раздраженно отозвалась Циглер.

— Ну, ты здесь не одна, — не сдавалась Диана. — Это социум. Всем нам приходится чем-то жертвовать ради того, чтобы…

— Руднева, заткнись ты уже! — попросила Ира. — Даже я тут с Амелией согласна.

Диана обиженно замолчала. Я перевернулась на другой бок и принялась рассматривать Дианкину тумбочку, которую освещала луна. А на тумбочке — баночки, баночки, баночки…

— Кстати, о парнях, — снова начала Руднева. Будто до этого она говорила не о них, а о ядерном реакторе. — Я и не обращала как-то внимания, что Никита стал таким симпотным. Мы учимся в параллельных классах, он особо никуда не лезет, как тот же Василевский. Я на Ярового и не смотрела… Видели, какая у него фигура?

Я почему-то рассердилась. Сначала на себя из-за того, что мне вдруг стало небезразлично, что думают о Никите другие девчонки. А потом и на Диану, которая никак не засыпала и болтала о всяких глупостях…

— Такие широкие плечи! И улыбка красивая. А когда мы в детстве дружили, такой тихоня был. Кто бы мог подумать? Слушайте, а может, мне с Никитой замутить? Ну подкатить к нему на дискотеке, например. По старой дружбе.

— Вроде ему уже нравится какая-то девчонка.

Я даже не узнала собственный голос — глухой и тусклый.

— Ты откуда знаешь, вы же больше не общаетесь? — спросила Диана.

— Даня что-то такое вроде говорил, да, Ир?

Третьякова медленно приподнялась на одном локте и посмотрела на мою кровать. Потом немного растерянно произнесла:

— Ага. Там вообще бесполезняк соваться, Руднева.

— Да? Эх, жалко. Ну Даню я воспринимаю только как друга. Он к тому же такой бабник…

— Господи, да закончится когда-нибудь этот «Дом-2» или нет? — взвыла Циглер.

— Если у тебя есть какая-то другая тема для разговора… — начала Диана.

— Нет у меня никаких тем! — отрезала Амелия. — Почему нельзя просто лечь спать, без этой убогой болтовни?

— Амелия, а это правда, что твоя бабка — ведьма? — внезапно спросила Ира.

Ну и тему подняла Третьякова. Я прислушалась к звуку дождя. Наверное, так и будет моросить всю ночь.

— С чего ты взяла? — фыркнула Амелия.

— Ну-у, люди так говорят, — неуверенно ответила Ира. О том, как мы ночью встретились в подъезде со странной бабкой, Третьякова рассказывать, разумеется, не стала. Как и о нашем позорном заточении в колясочной. — Вроде как ты ее больше всех на свете боишься.

Амелия слишком долго молчала. Даже Диана не выдержала и спросила каким-то загробным голосом:

— Так все-таки… это правда?

— Нет, конечно, — ответила наконец Циглер. Можно было выдохнуть с облегчением, только ведь на соседней койке — Амелия. У нее никогда не бывает все так просто. — У меня совершенно обычная бабушка. А вот мать — исчадие ада.

— Чего? — удивилась Ира.

— Того! Бросила меня после рождения в выгребную яму и сбежала. Бабушка пришла к ней в гости на следующий день и нашла меня по крику. Оформила опекунство… А потом ее старший сын, мой дядька, перевез нас в город. Этот сюжет, про маму мою, по телевизору показывали. В «Чрезвычайном происшествии».

— Мамочки, какой кошмар! — ахнула Диана.

— Поэтому ты такая странная? — не удержалась Ира.

— Странная? — переспросила Циглер. Наверняка это нас она считала не от мира сего.

— Еще бы! Такое событие в жизни! — продолжала причитать Руднева. — Это ведь так потрясло!

— Я ж тогда только родилась, — хмыкнула Амелия. — Думаешь, что-нибудь помню?

— Да я не об этом, — раздраженно ответила Диана. Я представила в темноте, как она сердито поморщилась. — Жить всю жизнь с той мыслью, что родная мать бросила тебя, даже близко не узнав…

— А если твоя мать тебя близко узнала и все равно бросила? — подала я голос, натянув одеяло до самого подбородка. Внезапно стало так холодно, что захотелось встать и нацепить на себя все, что есть в рюкзаке.

— Что? — растерялась Руднева.

— Вер… — осторожно позвала с соседней кровати Ира.

— Если б мама жила с тобой целых пятнадцать лет и все равно решила, что ты ей не интересна?

— Разве так бывает? — озадачилась Диана.

— Слушай, Руднева, — вдруг не на шутку рассердилась Амелия. — Ты до фига со своей мамкой общаешься, что ли? И у вас обалдеть какие классные отношения?

— Ну не так чтобы… — замялась Диана.

— Вот и захлопни варежку, не лезь в чужие семьи!

— Ты сама решила нам об этом рассказать, — плаксивым голосом отозвалась Руднева.

— Девочки, девочки, брейк! — попыталась я их остановить.

Все снова замолчали. Наверное, каждая из нас почувствовала эту тяжелую, гнетущую тишину. Ей-богу, лучше бы мы продолжили обсуждать предстоящую дискотеку и Макса Кузьменко.

Я перевернулась на другой бок, вытянула ноги… Внезапно дотронулась большим пальцем до чего-то пушистого. Что это? Я принялась ногой нащупывать то, что лежало на другом конце кровати. Колючее, с лапками… Много лапок… Я резко подскочила, сдернула с себя одеяло и в свете луны обнаружила на белой простыне несколько огромных мохнатых пауков. Взвизгнув, метнулась по кровати и, запутавшись в одеяле, рухнула на пол. Руднева, не понимая, в чем дело, заверещала за компанию. А Ирка вскочила на ноги и понеслась к двери, чтобы включить свет.

— Что такое? — нервничала Третьякова. — Что там?

— Там… там… п-пауки… — бормотала я, по-прежнему валяясь на полу.

Амелия тоже поднялась и подошла к моей кровати. Разглядев несколько тарантулов, Циглер принялась ржать:

— Испугалась? Они ж ненастоящие!

Руднева, завернувшись в одеяло, опасливо и брезгливо разглядывала из-за спины Циглер ненастоящих пауков.

Ирка снова накинулась на Амелию:

— Смешно тебе, идиотка? Значит, это все-таки ты пугаешь Веру? Еще и в заброшенный лагерь ее тащить с собой собралась, для чего тебе это?

— А ты что со мной в таком тоне разговариваешь? — по-прежнему снисходительно улыбаясь, спросила Амелия. — Давно по шее не получала?

— Ох, как я зла! — пыхтела Ирка, снова первой пихнув Циглер. Ничему подругу жизнь не учит.

Амелия пошатнулась и налетела на Рудневу, которая была еще ниже Ирки. Диана только сдавленно пискнула. Я по-прежнему валялась на полу и смотрела на все происходящее снизу вверх.

— Ты больная! — продолжала беситься Ирка. — Что у тебя в голове?

— Третьякова, зачем ты толкаешься? — проворчала Руднева, потирая ушибленный нос.

— Тебя не спросила, что мне делать! — сердилась Ира на Диану. — Завтра же поговорю с вожатым, чтобы эту чокнутую отсюда выселили!

— Тебе лишь бы с вожатым поговорить! — ехидно отозвалась Руднева.

— А тебе — селфи, стоя у шторки, запилить! — не отставала Ира, уже переключившись на Диану.

Амелия, поняв, что у девчонок давние счеты, с интересом наблюдала за происходящим. Я наконец встала на ноги и, брезгливо скинув с кровати пауков, сердито зашипела:

— Так, хватит орать! Сейчас все палаты вокруг себя соберем. С пауками разберемся завтра! — При этом я выразительно посмотрела на Циглер, но та лишь довольно усмехнулась. Совершенно точно ей нравилось пугать людей. Но почему своей жертвой она выбрала именно меня? Мне, как и Ирке, не хотелось оставаться с ней в одной палате. — Всем спать.

Я подошла к выключателю и щелкнула по нему. Комната снова погрузилась в полутьму. Я легла на кровать и укрылась одеялом. Девчонки тоже улеглись.

Перед тем как уснуть, я снова подумала о Никите.

* * *

Утром высоко в ветвях пели птицы. Вокруг приглушенно шумели сосны, вдалеке поблескивало синью озеро. Мы с Даней сидели на бордюре и время от времени задирали головы, пытаясь рассмотреть хоть одну чирикающую птицу… Я до сих пор тяжело дышала после кросса, который нас заставили бегать из-за опоздания на зарядку. После выяснения отношений наша палата поздно легла спать, и в итоге никто не услышал будильник. Потом Руднева, будто назло, слишком медленно собиралась, Ирка нервничала, а Амелия отпускала в нашу сторону ядовитые шуточки, чем снова злила Третьякову…

Все, о чем я сейчас мечтала, — это холодный душ. И стакан воды. Даня, щурясь на солнце, перевел взгляд с сосен на волейбольное поле, где ребята, жарко споря, пытались разбиться на две команды.