Глава четырнадцатая

Таким уж был Марк. Если шел танцевать, то в самый центр площадки, чтобы быть на виду у всех. Я уже чувствовала на себе чужие взгляды и даже была готова к новой подлянке от Оксаны. Честно, немного завидовала уверенности Марка. Завидовала его желанию всегда быть первым. И ведь он действительно во многих вещах был таковым. Мне же в ту минуту хотелось забраться на вековую сосну и спрятаться в ее ветвях… Стать невидимкой, лишь бы все прекратили пялиться.

— Мне кажется или ты теперь меня все время избегаешь, Вера? — склонившись к моему уху, спросил Марк. Его дыхание щекотало шею.

— Возможно, — громко сказала я.

— Но почему?

Как объяснить, почему? Я терялась, потому что не знала, как себя вести, ведь впервые парень начал оказывать мне внимание. Да еще какой парень — самый популярный в нашей гимназии. Терялась и оттого, что Марк продолжал заигрывать с другими девчонками. Но больше всего меня сбивали с толку мысли, которые каждый раз проникали в мою голову перед сном. Все они внезапно были о Никите.

Я лишь пожала плечами.

— Думал, что нравлюсь тебе, — заявил Марк.

— Да? — Я растерянно подняла на него глаза.

— В конце учебного года ты смотрела на меня намного дольше положенного, — улыбнулся Марк.

Я вспыхнула. Мамочки! Неужели со стороны это так заметно? Мне казалось, что я глазею на Василевского совсем неприметно для остальных… Танцуя, я снова выглянула из-за плеча Марка и посмотрела в сторону Никиты. Яровой стоял в компании Дани и других парней. Те о чем-то весело разговаривали, а Никита не сводил с меня взгляда. Я разволновалась и ухватилась за плечи Василевского еще крепче.

— А теперь совсем не замечаешь, — продолжил говорить мне на ухо Марк.

— Тебя это расстраивает? — улыбнулась я.

— Мне казалось, у нас могло что-нибудь получиться, — кивнул Василевский. Поверить не могу, впервые в жизни мне напрямую признались в своих симпатиях! — Но, видимо, я был недостаточно решителен, — громко продолжил Марк, а затем склонился ниже и отчетливо произнес: — Но у меня еще есть время все исправить. Ты, главное, скажи, нужно ли тебе это?

Я напряглась. И удивилась, что ответ пришел так быстро.

— Вообще-то… — начала я.

— Шш, — покачал головой Василевский. — Не сегодня. Взвесь все «за» и «против». Встретимся завтра за футбольным полем, и ты мне скажешь о своем решении, хорошо?

Я только растерянно кивнула, хотя совершенно точно знала, что готова дать ответ сейчас. Когда медляк закончился, я тут же отошла обратно к деревянной высокой балке. Там меня уже поджидал рассерженный Третьяков.

— Как он тебе? — спросил у меня Даня. Я сразу поняла, о ком идет речь. Ирка уже в третий раз танцевала с вожатым Борей.

— Обычный парень.

— Слишком взрослый для Ирки. На какой курс он переходит? На третий? Или уже на четвертый?

— Любви все возрасты покорны, — парировала я. Почему-то в тот момент некстати в голову пришли Катерина и отец. — Тебе больше нравился Вадик?

Даня еще некоторое время поворчал, а затем все-таки отправился на танцпол. Я уставилась на озеро. Еще немного, и солнце опустится в воду…

Ко мне подбежала раскрасневшаяся Ирка.

— Как Боря классно танцует!

— Ага.

— Данька сердится, да?

— Не то слово!

Ирка только счастливо рассмеялась.

— Похоже на него. Пускай дуется! Только мне, что ли, его девчонок терпеть? А о чем с Марком ворковали?

— Да так… — вяло отозвалась я.

Снова отыскала глазами знакомую клетчатую фланелевую рубашку. Наблюдала, как к Никите подошли новоиспеченные подруги Соболь. Сама Оксана в этот момент под веселую композицию топталась на одном месте с Кузей, тоскливо поглядывая в сторону довольного Василевского.

С этими девчонками я была незнакома, поэтому даже не знала, что от них ожидать. Вот одна из них, в коротком красном сарафане, засмеявшись над репликой Никиты, по-свойски положила ему руку на плечо. Я слегка напряглась. А что, если она ему понравится? Он станет с ней встречаться до конца смены, а потом и в городе мне придется видеть ее в своем дворе… Господи, да какая мне разница? До недавнего времени Яровой вообще был для меня пустым местом, а тут вдруг посидела у него на коленях и думаю о том, как сложится личная жизнь одноклассника. Мне. Без. Разницы. Девчонка снова захохотала (какой же у нее неприятный смех, ржет громче музыки) и снова протянула свою лапищу к Никите. Я сама не заметила, как непроизвольно скрестила руки на груди. К счастью, в этот момент между двумя голубками вклинился Третьяков. Где много симпатичных девчонок — там и наш Данечка. «Короткий сарафан» разочарованно оторвалась от беседы с Никитой и переключилась на Даню. А Никита вдруг снова посмотрел на меня и нагло подмигнул. Я даже не успела первой отвести взгляд. Вспыхнула и отвернулась.

— Обожаю вас! — хихикнула Ирка. Я не заметила, что она наблюдает за всей этой картиной.

— О чем ты? — спросила я с безразличным лицом.

— Да так… — передразнила меня Ира.

Мне надоела дискотека. Скучища. Музыка громкая, девчонок вдвое больше, чем парней. Руднева, которая танцует со всеми подряд, чувствовала себя здесь в своей тарелке, а мне внезапно захотелось очутиться в нашей палате. Или спуститься к озеру, чтобы остаться наедине со своими мыслями.

— Ир, я, наверное, пойду, — склонившись к уху подруги, громко проговорила я.

— Как? Уже? — Лицо Третьяковой вытянулось от разочарования. — Ладно, я с тобой!

— Не стоит, — поморщилась я, когда в очередной раз началась медленная музыка. Видела же, как Ирка принялась жадно шарить взглядом по площадке в поисках вожатого. — Веселись!

К нам уже, пробиваясь сквозь толпу качающихся парочек, направлялся Борис.

— Тогда я всего один танец и тоже в палату приду! — выпалила Ирка уже с отсутствующим влюбленным видом и шагнула навстречу вожатому.

Я направилась к выходу. Внезапно передо мной возник Никита и, молча взяв за руку, повел на танцпол. Так же, не проронив ни слова, положил мои руки к себе на плечи и притянул.

— Ненавижу танцевать, — признался мне на ухо Никита. А мне в голову снова полезли странные мысли, будто я уже успела истосковаться по его голосу…

— Зачем же танцуешь? — резонно поинтересовалась я.

— Потому что ты бесишь, Верона, — честно ответил Яровой. — Почему сразу не пошла танцевать со мной, когда я звал? Выбрала мальчика-зайчика. Это больно ударило по моей самооценке, — насмешливо добавил он.

Не ответишь же ему — да вот почему! Потому что сейчас от твоих объятий и прикосновений дышать страшно. А еще эта непрекращающаяся дрожь в коленях…

— А теперь это дело принципа — потанцевать с тобой.

— Ты такой принципиальный дурак, Яровой, — зачем-то сказала я, подняв голову. При этом старалась сохранять ровный голос. Вечерний луч запутался в русых волосах Никиты. Я пыталась отвести от Ярового взгляд, но выходило плохо… Меня просто выбивало из колеи это незнакомое, но очень приятное чувство — всепоглощающей огромной симпатии.

— А ты такая принципиальная дура, Азарова, — ответил Никита, прижимая меня к себе сильнее.

Тогда я положила голову Яровому на плечо и весь оставшийся танец смотрела на притихшее озеро. Мне хотелось, чтобы этот момент никогда не заканчивался… От Никиты снова пахло летним свежим утром. И счастьем.

Домой мы с Ирой возвращались все-таки вдвоем, уже в сумерках, взявшись за руки.

— Соболь видела, как ты с Марком танцуешь, — почему-то шепотом сказала Ира.

В траве скрипели сверчки.

— Ну и что, — с раздражением ответила я. Как мне надоели эти тупые интриги…

— Значит, жди новой подлянки.

— От Соболь? От Циглер? Ир, я от всего этого устала.

— Ну изначально же угрозы из-за ревности Оксаны пошли. Так что точно еще какая-нибудь ерунда приключится, — продолжала нагнетать Ирка.

— Все, Третьякова, отвянь!

В палату мы зашли первыми. Амелия снова где-то пропадала. Странная она. А Руднева, разумеется, решила остаться на дискотеке до последнего танца.

Ирка включила свет и вскрикнула. От неожиданности я подскочила на месте.

— Зачем так орать? — накинулась я на подругу.

Но рассерженная Ирка уже бросилась к столу и схватила со стола жуткую куклу без одного глаза. И ухмылка у игрушки была странная — неаккуратно вышитая красными нитками, будто шрам у Джокера.

— Она специально выставила эту страшилищу на самом видном месте, чтобы нас пугать! — выкрикнула Ирка, шаря в своей сумке.

— Кто — она? — не понимала я, брезгливо оглядывая страшную куклу. — Что ты ищешь?

— Как кто? Амелия! Я ищу свой нож. Сейчас распотрошу эту гадость и на кровать ей брошу!

— Господи, Ира, зачем?

— Будет знать, как нас пугать. А нож нужно вообще под подушкой держать, когда в этом лагере черт-те что происходит!

Ира наконец отыскала свой нож и уже занесла острие над куклой, как в палате раздался новый визг, еще пронзительнее, чем Иркин.

Руднева, перескакивая через кровать, ринулась к Третьяковой.

— Что ты делаешь? Убери нож! Сумасшедшая!