Вероятно, дуреха Руднева решила, что Ирка собиралась устроить какой-нибудь страшный ритуал. Третьякова откинула нож, но куклу не отпускала. Тогда Диана вцепилась в ноги этой страшиле и потянула игрушку на себя.

— Отдай!

— Вот еще! Всякой гадости не место в нашей палате!

— Ого, что это здесь происходит? — показалась в дверях Амелия.

— Кстати, о гадостях! — проворчала Третьякова.

Из-за Циглер Ирка ослабила хватку, а Диана, отвоевав куклу, прижала страшилу к груди.

— Не трогай ее никогда больше! — зло выпалила Руднева. На ее глазах выступили крупные слезы. — Это моя кукла.

* * *

Диана еще минут десять сидела на кровати и глотала слезы. Мне приходилось ее обнимать, а Ирке растерянно гладить Рудневу по голове.

— Ладно тебе, — бормотала обескураженно Третьякова. — Я же ничего не успела этому чудищу сделать. Кто ж знал, что ты любишь такие игрушки…

Руднева уже взрослая девочка, и совершенно очевидно, что в куклы давно не играет. Здесь было что-то серьезное, личное, тайное… Амелия сидела на своей кровати и удивленно смотрела на нас. И вид у нее впервые за долгое время был не насмешливый, а сочувствующий.

— Когда вы ушли, я вытащила куклу из сумки и положила на стол. Мы дома всегда вместе собираемся. А потом спрятать ее обратно забыла, так на дискотеку торопилась. Вот дура!

Ирка и Амелия переглянулись. Циглер округлила глаза. Все было очень странно.

— Это твоя любимая игрушка? — осторожно спросила я, не выпуская Диану из объятий.

— Угу! — Диана снова шмыгнула носом. — Ее зовут Эмили. Эта кукла у меня с первого года жизни. Я всегда с ней. Иногда мне кажется, что она единственная, кто может выслушать меня.

Ирка уставилась на меня поверх макушки Дианы и покачала головой.

— Диана, у тебя плохие отношения с родителями? — спросила Амелия.

— У меня вообще с ними никаких отношений нет, — сердито ответила Руднева. — Они вечно или на работе, или скандалят. Раза четыре уже на развод собирались подать. При этом со мной даже не советовались. Будто я маленькая!

— Думаю, если бы ты поговорила с ними на эту тему, рассказала все, что на душе, в твоей жизни могло бы многое поменяться, — внезапно произнесла со своей кровати Циглер.

— О-о, диванный психолог подъехал, — протянула Ирка.

— Кроватный, — поправила Амелия, покачавшись на койке. Мы негромко рассмеялись. Даже Руднева слабо улыбнулась сквозь слезы. — Серьезно, Диана, не стоит держать все в себе. Расскажи маме, что тебя беспокоит. Раз ты молчишь, они думают, что у тебя все в порядке и нет никаких проблем.

Руднева замотала головой, утирая слезы. Страшилу Эмили по-прежнему прижимала крепко к груди.

— Ну а с Соболь вы разве своими проблемами не делитесь? — все-таки спросила Ира. Так ей и не дает покоя дружба между Дианой и Оксаной.

— Оксана только на себе зациклена, — проворчала Диана. — Других вообще не слушает!

— Зачем же ты с ней дружишь? — спросила я.

— А с кем мне теперь еще дружить? — воскликнула Диана. Мне ни разу и в голову не приходило, что Руднева жалеет о своем решении уйти в компанию к Соболь. Может, она и хотела бы снова дружить с нами, только к воинственно настроенной Ирке не так просто подобраться.

— Лучше быть одной, чем с кем попало, — снова принялась философствовать с кровати Амелия. На удивление, в этот вечер она разговорилась и даже показалась нормальной.

Диана сидела понурившись. Мы привыкли, что Руднева беззаботно болтает о всяких глупостях, и даже подумать не могли о проблемах в ее жизни. Я вспомнила, что за годы нашей дружбы Ди ни разу не рассказывала о родителях.

— Ну, что тебя тревожит? — спросила я. — Только не на тему дискотек и парней. Расскажи нам про маму и папу, если хочешь. Вдруг тебе полегчает?

— Вы правда будете это слушать?

— Слушаем же мы о бицепсах Ярового, местных ботаниках и корейских масочках, — вздохнула Циглер. — Выслушаем и что-нибудь посерьезнее.

Диана вымученно улыбнулась.

Мы проболтали почти до четырех утра. Диану словно прорвало. Все слушали Рудневу внимательно. Даже Амелия, обняв подушку, с задумчивым видом следила за рассказом Ди и не отпускала ядовитых комментариев.

Руднева поведала, что мама и папа живут как кошка с собакой — вечно ссорятся, но почему-то остаются вместе. Видимо, такая вот у них любовь. Скандалы эти происходят с самого Дианкиного детства, сколько она себя помнит. Родители не раз ругались, били посуду и даже дрались при дочери. Диана сказала, что одно время каждый раз загадывала перед сном одно желание: чтобы новый день прошел без скандала.

— У меня мама очень нервная и ревнивая. И папа вспыльчивый. Он маму любит, но она его во всех грехах подозревает. Может, и не без повода, конечно… — Диана шмыгнула носом. — Как-то раз так разругались прямо перед моим днем рождения, что даже забыли подарок мне купить, представляете? Долго потом извинялись, но праздник был испорчен. Они ж поссорятся, а потом неделями друг с другом не разговаривают. Да разве это жизнь? Сплошной стресс… Думают, могут откупиться большими суммами на карманные расходы. Ну куплю я себе шмотку какую или вот это… — Руднева, поморщившись, кивнула на многочисленные флакончики на своей тумбе. — Так потом переживать буду меньше, что ли? Как бы не так!

Ди принялась бережно убирать потрепанную куклу обратно в сумку.

— Поэтому я так дорожу Эмили. Конечно, она уже давно пришла в негодность. Я, как смогла, привела ее в порядок. Например, этот уродский рот пришила, когда мне было всего семь.

— Но почему ты нам никогда не рассказывала о своих проблемах? — удивилась я. — Когда мы дружили…

— Много ли мы рассказываем друг другу? — усмехнулась Ди. И тогда я подумала, что она права. Сама-то я не особо спешила делиться личными проблемами. — И к тому же мне казалось, что вокруг у всех идеальная жизнь. Особенно вон у той же Соболь. Она красивая, популярная, и с мамой они лучшие подруги. Мне стыдно жаловаться. Хотелось, чтоб было все, как у Оксаны.

— Идеально не бывает, — снова подала голос Амелия. — Соболь тоже может многое скрывать. Все хотят продемонстрировать друг другу только хорошее, а о плохом преимущественно молчат. Потому что плохое все равно рано или поздно вылезает наружу. Как, например, сейчас.

Я в тот момент почему-то подумала об отчиме Никиты. Рассказывал ли Яровой кому-нибудь о своих проблемах? Ведь если бы я однажды вечером не забежала в наш деревянный домик…

Мы уснули, когда уже рассвело, и снова чуть не пропустили зарядку. Когда Амелия, собравшись, первой вышла из палаты, Диана повернулась к нам с Ирой. Третьякова в тот момент собирала темные волосы в пучок.

— Почему вы не любите Амелию? — шепотом спросила Руднева, едва Циглер скрылась за дверью.

— А за что ее любить? — вскинулась Ирка.

— Ночью она дала мне пару полезных советов. Да и вообще производит впечатление своеобразной, но нормальной девчонки.

— Нормальной? — Ирка расхохоталась.

— Ну да. А еще без косметики Амелия очень даже симпатичная, — продолжила Руднева. — С ее высоким ростом ей бы в модели…

— Не знаю, особо не разглядывала эту ведьму, — буркнула Третьякова.

Я видела, как мимо нашего окна проходят ребята в спортивной форме. Вполне возможно, что мы явимся на зарядку последними и нам снова придется бежать дурацкий кросс.

— Ира считает, что Амелия меня специально пугает, — пояснила я Диане. — Помнишь тех пауков в кровати? До этого в городе еще много всякой чертовщины происходило. Мы даже не уверены, что стремянка изначально не была испорченной…

— А тот ужасный пост в «Подслушано»? — встряла Ирка.

— Ой, девочки… — протянула Диана.

Ее глаза забегали. Ира тут же подлетела к Рудневой.

— Ты что-то знаешь, да? Говори!

— На зарядку пора… — Диана вытянула шею, выглядывая в окно. Тропинка уже опустела, и это означало одно: мы снова опоздали на разминку, и нас ждет изматывающая пробежка вокруг всех корпусов. Но Третьякова, наплевав на опоздание, уже взяла в оборот Диану:

— Раз ты в курсе происходящего, значит, знаешь, кто написал этот пост? Это Соболь, да?

— Девочки, я ничего вам не говорила! — взмолилась Руднева. — Вы ведь сами догадались! Амелия к тому посту не имеет никакого отношения…

— Но как Оксана узнала? — воскликнула я. — Неужели следила за мной? А про моих родителей у нее информация откуда?

— Этого я не знаю, — пожала плечами Руднева. — Я даже не была в курсе, что она такой пост собирается писать. Узнала обо всем вместе с вами, а потом в компании Оксана с девчонками «Подслушку» обсуждала и хвасталась, что такой фурор произвела. Вообще они помнят, что я раньше с вами дружила, поэтому особо при мне не распространяются.

В палату заглянула Амелия.

— Ну где вы? — спросила она. — Готовы бегать кросс?

Мы втроем удивленно переглянулись. То, что Циглер зашла за нами после ночного разговора, стало для нас новостью.

— Идем, — вздохнула я, направляясь к двери. Амелия уверенно зашагала по светлому коридору впереди. Я — за ней. Замыкали наше шествие опоздавших Третьякова и Руднева.

— Фу, как ты дружишь с этой дурой Соболь? — пыхтела сзади меня Ирка на ухо Диане.

— Прости, — пискнула Ди. — Если бы я знала, что она замышляет против Веры… Я бы сказала ей, что это ужасная идея!

— Так бы она тебя и послушала, — хмыкнула Ирка. Затем оставила Диану и быстрым шагом догнала меня. — Ну, что ты теперь хочешь делать?

— Честно? — устало вздохнула я. — Все забыть и просто испариться.

* * *

Но Соболь о нас забывать не собиралась. Когда мы вчетвером появились в столовой, я сразу почувствовала на себе ее тяжелый взгляд. Обычно Руднева крутилась возле столика Оксаны в поисках места, но тут сразу почему-то села с нами. Видимо, за столом Соболь проходило бурное обсуждение того, что Диана их окончательно покинула. Я видела, что первые дни Руднева очень расстраивалась из-за того, что не попала в одну палату с лучшей подругой. Но Соболь было все равно, она не тянулась к Диане. Кажется, здесь, в лагере, Руднева была для рыжей красавицы балластом.

Мы взяли подносы и отправились к стойке с едой. Диана выбирала очень долго… То слишком жирное, то соленое, то сладкое… Наконец Руднева с подносом направилась к нашему столику. Мы втроем уже ели. Ирка с аппетитом уплетала тосты, Амелия чистила вареное яйцо… Я ковыряла ложкой овсянку. После воспоминаний о посте в «Подслушано» настроение пропало. И аппетита не было, несмотря на изматывающий кросс, после которого обычно очень хотелось есть.

Когда Диана проходила мимо столика Соболь и ее подруг, случилось что-то непонятное. Ди резко качнулась и повалилась на пол. Поднос загремел, тарелка с кашей звякнула, а два вареных яйца покатились к ногам Соболь. Притормозили рядом с изящными босоножками Оксаны на высокой танкетке…

Конец ознакомительного фрагмента