Ноги дрожат, пока я, не снимая маски, оказываюсь рядом с Фрэнком и его лучшим другом Барри. Оглушительный стук сердца больно бьет по вискам. Фрэнк не сводит с меня глаз, пока Барри, не стесняясь, поглаживает меня по заднице. А я просто стою и позволяю ему это, ведь за мной наблюдает дорогой жених. Свет моих очей. Моя радость. Моя любовь.

Держать эмоции становится все труднее, но сейчас не лучшее время для того, чтобы потерять контроль и разрыдаться. Я ведь уже практически пережила большую часть представления. Да и быть жертвой — мое обычное состояние. Вот только в отличие от героинь романов с тропом «плохой парень — хорошая девочка», я не верю, что от абьюзера можно уйти. И точно не верю в то, что абьюзеры могут измениться.

Люди в принципе не меняются. Только не такие. Жизнь их ничему не учит. И из этой клетки, в которую я попала, мне никак не выбраться. Уже поздно. Цена слишком высока.

Когда Барри с Фрэнком спешат поздороваться с очередным политиком, я делаю шаг в сторону бара. Мне нужно выпить.

Вдруг передо мной возникает тот смазливый певец. В его бокале сияет изумрудами абсент, и парень уже успел изрядно напиться. Он хмурится, прожигая меня взглядом своих ярких зеленых глаз, и я уже готовлюсь к какому-нибудь идиотскому подкату, как вдруг он заплетающимся языком произносит:

— Детка, ты такая красивая, но так дерьмово поешь!

Неожиданно для самой себя я издаю смешок, а затем начинаю хохотать. Запрокидываю голову к потолку и смеюсь на весь бар. Так сильно, что из глаз начинают течь слезы. Вытираю их подушечками пальцев, а затем возвращаюсь взглядом к брюнету. Он по-прежнему хмурится, а его густые брови сведены к переносице.

— Я не пытаюсь к тебе подкатить. У меня есть девушка. Хотя уже нет. Но я все равно ее люблю. И у меня член не стоит, — жалобно стонет он. — Дьявол. Не то чтобы он вообще не стоял… Просто на тебя не стоит.

— Я рада, что у тебя на меня не стоит.

— Правда?

— Правда.

— Фух. Я имею в виду, что дело не в тебе. Ты очень красивая. Просто мой член стоит только на нее. Понимаешь? Она сделала приворот. И теперь он принадлежит ей. Но ты классная… — Он замолкает и снова начинает хмуриться. — Ну классная, когда не поешь. Умоляю, не делай так больше.

Снова начинаю смеяться, а затем широко распахиваю глаза и издаю крик, наблюдая за тем, как в лицо красавчика летит кулак Фрэнка.

ГЛАВА 3

THUTMOSE, NOMBE — RUN WILD

Эштон

Фонари ночного города мелькают яркими огоньками сквозь тонированные стекла моего «хаммера». На дороге пустынно, ведь уже далеко за полночь, и сегодня будний день. Конечно, будь мы где-нибудь в Голливуде, где звезды шоу-бизнеса окончательно спутали день и ночь, мы бы даже постояли в пробке. Но Рид живет в Пасифик Палисейдс, районе, расположенном вдали от шума Лос-Анджелеса, так что сейчас мой «хаммер» — единственный автомобиль, рассекающий по узкой дороге, ведущей к берегу океана.

— Прикольно. У тебя потолок весь в солнечных зайчиках, — доносится голос Рида, валяющегося на заднем сиденье моей машины.

Смотрю в зеркало заднего вида и вижу, как идиот широко улыбается. Отвожу взгляд и мотаю головой, пытаясь восстановить самообладание.

Разговаривать с этими придурками просто бесполезно. Тиджей вырубился, едва я затащил его задницу на переднее сиденье, а Рид валяется сзади и выглядит таким счастливым, будто он единорог, скачущий по радуге.

Этот вечер мог стать одним из лучших в моей жизни. Я планировал просто лежать в своей квартире, есть куриные тако и смотреть какой-нибудь шведский сериал, который Эбби посчитала бы скучным. Эбс в целом считает мою жизнь скучной. Ведь я, по ее словам, никак не оставлю мысли о самоубийстве…

— У тебя в машине так вкусно пахнет какими-то персиками! — кричит Рид так громко, будто думает, что я нахожусь не на расстоянии вытянутой руки, а где-то за пределами штата. А затем его рвет. Прям на мои текстильные зеленые коврики. И персиками больше не пахнет.

Ну вот, сейчас мне весело, сестренка. Спасибо. И я даже не думаю о самоубийстве, ведь теперь мне просто хочется прикончить твоего мужа.

Крепче сжимаю руль и едва сдерживаюсь, чтобы не улететь куда-нибудь на луну, где все наконец-то оставят меня в покое. Но пока отправиться в космос не могу, ведь я все еще не выяснил, что именно приключилось с парнями в баре.

Когда я подъехал к «Оклахоме», то видел, как они вырывались из цепких рук охранников, которые пытались их вывести, и за это получили по лицу. В итоге у Тиджея рассечена бровь, а на смазливой мордашке Рида — ни царапины. И я бы с удовольствием попытался выяснить, что это вообще было, если бы эти двое не были так пьяны.

Песня, звучащая из динамиков, сменяется на ритмичную Thutmose, NoMBe — Run Wild, и неожиданно полуспящий Тиджей начинает постукивать ногой в такт. Я думал, что он в полной отключке, но, видимо, нет. Надеюсь, что хотя бы этого придурка не стошнит. Иначе я прямо на ходу открою пассажирскую дверь и выкину его из «хаммера». Жаль, что мы с Ридом теперь родственники и я не могу позволить себе поступить с ним так же.

Хотя на самом деле Рид — нормальный мужик. И за полгода, что мы прожили с ним в одном доме, я видел его пьяным в стельку всего лишь дважды: когда он приревновал мою сестру к Тиджею (Рид — нормальный мужик, как я и говорил, но далеко не умный, к сожалению, учитывая тот факт, что Морган ни разу не подкатывал к моей сестре) и сейчас.

Забавно, что оба случая его пьянства так или иначе связаны с Тиджеем.

До сих пор не могу понять, как они оказались в одном баре. Чувствую, завтра меня ждет день увлекательных историй. А это значит, что на луну я улечу нескоро.

Пять минут спустя сквозь резные ворота въезжаю на территорию особняка Рида и паркую машину у главного входа. Над большой дверью цвета ореха загорается ослепительно-яркий светильник, освещая дорожку из белой плитки. Выхожу из «хаммера» и, захлопнув дверь, закрываю глаза, вдыхая ненавязчивый запах растущих у дома фиалковых деревьев, который после блевотного аромата салона моего автомобиля кажется мне просто райским. Достаю из кармана спортивных штанов телефон и пишу сестре, что доставил парней домой, затем обхожу автомобиль и помогаю Риду вылезти из него.

— Фу, — морщится он. — Воняет так, будто здесь кто-то нагадил.

— Ага, — подтверждаю я. — Ты! Придурок…

Рид сводит брови к переносице, а затем кидает на меня многозначительный взгляд.

— Мы же только приехали, как я мог здесь нагадить? — спрашивает он.

Устало выдыхаю и даже ничего не произношу в ответ. Открываю входную дверь, прохожу в холл и сажаю его на кушетку, стоящую у консоли. Затем щелкаю настенным выключателем, и бра тусклым желтым светом освещает пространство.

— Доберешься сам до второго этажа? — интересуюсь я.

Друг кивает, а затем начинает рыскать по карманам.

— Твою мать, — стонет он.

— Что такое? — Останавливаюсь в дверях, вскидываю бровь и хмурюсь.

— Я, кажется, забыл телефон. Может, он у тебя в машине?

Если он у меня в машине, то его айфон станет первым ароматизированным айфоном в мире. И он не будет пахнуть персиками. Как и моя машина.

— Сейчас посмотрю, — выдыхаю я, а затем возвращаюсь к Халкмобилю.

Открываю заднюю дверь и, сморщившись, осматриваю сиденье в поисках признаков телефона. Но тщетно.

Достаю свой айфон и включаю фонарик. Тут же выключаю, потому что от вида ковриков хочется плакать. Затем набираю номер Рида в надежде, что вот-вот где-то здесь завибрирует его айфон. Но в салоне стоит идеальная тишина.

Вероятно, он оставил телефон в баре. И еще более вероятно, именно мне придется возвращаться туда, чтобы забрать его.

И почему я такой везучий парень?

Хлопаю дверью и подхожу к переднему сиденью, чтобы вытащить Тиджея. Здоровяк опирается о меня рукой, повиснув на моем плече, и мы мучительно медленным шагом доходим до дома. Когда мы оказываемся в холле, Рид уже спит, прямо на кушетке. И поверьте, я даже не собираюсь его перекладывать, потому что этот амбал весит целую тонну. Пусть скажет спасибо, что я вообще затащил его в дом.

Пересекаю холл и заношу Тиджея в гостиную, освещенную только светом фонарей у бассейна за большим панорамным окном. Опускаю его на диван и тут же сваливаю из дома, предусмотрительно погасив свет.

Спустя минут двадцать я возвращаюсь к «Оклахоме» и вспоминаю, что так и не отыскал пропуск, ведь меня отвлекла драка у входа, а значит, попасть в бар я не смогу. Выругавшись, открываю бардачок в надежде, что после того, как О’Донован вручил мне карточку, я бросил ее туда. Наконец нахожу заветный черный конверт с красным ромбом. Разорвав его, достаю пропуск в бар, ликуя, и выхожу из автомобиля. Оказавшись на улице, удивляюсь оглушительной тишине вокруг. Из бара не доносится ни звука.

Быстрым шагом преодолеваю расстояние до главного входа и подношу карточку к считывателю на двери. Та с громким писком открывается, и я оказываюсь в темном душном коридоре, ведущем к совершенно пустынному бару.

За барной стойкой, столешница которой блестит в свете белых светильников, низко свисающих с потолка, никого. Столики напротив тоже пустуют. И только в глубине помещения, утопающего в тусклом освещении, виднеется какое-то движение.