— Я в состоянии самостоятельно принимать решения. Прекрати указывать мне, что делать. И с кем быть, кстати, тоже.
— Вдруг решил, что ты уже взрослый? А где же была твоя самостоятельность, когда я прикрыл твой зад три года назад?
— Ты скорее прикрыл свой.
Отец сжимает руки в кулаки и ходит по коридору туда-сюда. Никак не пойму, он не выполнил дневную норму по шагам или что?
— Остин, меня волнует твое будущее.
— Тебя волнует только, сколько раз твоя новая жена опустится перед тобой на колени.
— Остин! — рявкает на меня отец, тыкнув пальцем мне в грудь. — Следи. За. Своим. Языком, — членораздельно повторяет мне он, испепеляя взглядом своих синих глаз.
— Я веду переговоры с другим клубом. Это мое решение.
— Ты испоганишь свою карьеру.
— Со своей карьерой я разберусь как-нибудь сам, — выплевываю ему в лицо я и отталкиваю от себя. Вижу поднимающуюся по лестнице Лив, и отхожу от отца, бросив на ходу: — И с отношениями, кстати, тоже.
Когда я вижу Оливию, то вдруг перестаю дышать. Ее длинные волосы уложены локонами на одно плечо, большие зеленые глаза подведены блестящей золотой подводкой, на ее губах — красная помада. Опускаю глаза ниже, жадно рассматривая красное блестящее платье в пол, идеально сидящее на ее груди.
Господи.
Она и в самом деле перевоплотилась в Джессику Рэббит [Джессика Рэббит — персонаж фильма «Кто подставил кролика Роджера».].
Тяжело сглатываю, по-прежнему не дыша. Знаю, что опасно злоупотреблять нехваткой кислорода, и что в запасе у меня не больше трех минут, чтобы, наконец, получить свою дозу… Но сейчас меня куда больше волнует моя потребность узнать, какая на вкус Оливия Джонсон.
Глава 19
Оливия.
— Не слишком вульгарно? — раз в десятый спрашиваю я у мамы.
— Нет, тыковка. Ты очень красивая, — раз в десятый отвечает мама.
Когда вчера вечером я, закупившись в торговом центре, забежала к отцу в квартиру, то столкнулась в дверях с мамой. Она прилетела дневным рейсом и не говорила мне. Хотела сделать мне сюрприз. И у нее получилось. Я была так счастлива, что, кажется, обнималась с ней минут тридцать без перерыва. Моя мама самый классный человек, которого я когда-либо встречала. Она добрая, смешная и невероятно милая. И сейчас ее слова звучат так искренне, что мне хочется ей поверить… но она ведь моя мама, а для любой матери, как известно, ее ребенок самый красивый.
Коротко выдыхаю и еще раз осматриваю себя в зеркало.
— Но..? — интересуюсь я, но мама прерывает меня на полуслове:
— Но не слишком вульгарная.
Мама смеется и встает позади меня, положив руки мне на плечи.
— Ливи, если хочешь, то мы можем быстро смотаться в какой-нибудь сэконд-хэнд и купить тебе там платье эпохи 30-х годов. Может, у них и панталоны под него найдутся.
Закатываю глаза.
— Я просто… Не хочу выглядеть… легкодоступной.
— Тыковка, — нежно произносит мама и обходит меня, остановившись прямо передо мной. Она кладет свои руки мне на щеки и снова повторяет: — Ты красивая. Очень, очень и очень красивая. И совсем не выглядишь вульгарно. Слово скаута.
— Милая, ты же не была скаутом, — говорит вошедший в квартиру отец с бумажным пакетом, полным круассанов из местной кофейни. Он снимает куртку и подходит к маме, поцеловав ее в губы.
Знаю, что многим подросткам становится неловко, когда родители проявляют свои чувства у них на глазах. Но я точно не вхожу в их число. Мне безумно нравится наблюдать, с каким трепетом они до сих пор относятся друг к другу.
— Вот так значит, да? Взял и сдал меня нашей дочери!
Папа усмехается и подходит ко мне.
— Выглядишь просто роскошно, Оливка.
— Правда? — неуверенно интересуюсь я.
— Правда, — папа целует меня в макушку, прижимая к себе. — Круассанчик?
— Нет, мне уже пора бежать.
— Остин не заедет за тобой?
Остин настаивал на том, чтобы встретить меня, но я попросила у него дать мне немного личного пространства. И он, как типичный англичанин, дал его мне. В этом плане англичанам нет равных. Мужчины извиняются даже за то, в чем провинилась женщина. Они по меньшей мере несколько раз поинтересуются, точно ли не нужна их помощь, и только потом пойдут заниматься своими делами. Так что англичане — самые настоящие джентльмены.
— Папа, здесь идти пять минут. Я пойду туда с Кейти, а Остин будет ждать нас там.
Мне нужно больше времени. Я должна набраться смелости и собраться с духом, чтобы поговорить с ним. А его присутствие постоянно отвлекает меня. Потому что, когда он рядом, я теряю голову.
Мама в последний раз поправляет мой макияж и осматривает меня с ног до головы. Следую ее примеру и еще раз смотрюсь в зеркало. Когда я увидела в магазине красное атласное платье с корсетом, сидящем на груди, что сейчас на мне, то у меня не осталось ни капли сомнений, что я хочу быть на балу в нем. Я дополнила его красными блестящими босоножками на тонком каблуке и теперь не имею ни малейшего понятия, как буду танцевать. Я ведь едва могу ногами переступать в них. Но красота требует жертв. Хотя, как по мне, красота требует денег, по большей части. Думаю, довольно тяжело быть красивой и бедной. Все эти салоны красоты требуют миллионы долларов. Вот почему почти все богатеи такие красивые.
— Повеселись, Ливи, — говорит мама, подкрашивая мои губы красной помадой.
Тяжело сглатываю:
— В прошлый раз веселье не привело ни к чему хорошему.
— В прошлый раз с тобой рядом не было Остина, — кричит с кухни отец, и я невольно улыбаюсь и направляюсь в сторону двери, где набрасываю на плечи кашемировое пальто и, попрощавшись с родителями, выхожу из квартиры.
Холодный ветерок тут же обдувает мои голые ноги, и я ускоряюсь, чтобы скорее добраться до здания университета. По дороге я встречаю несколько парней из команды Остина, и все они радостно приветствуют меня. Смогу ли я когда-нибудь привыкнуть к этому повышенному интересу со стороны студентов? Хотя в этом нет нужды, ведь Остин выпустится через пару месяцев..
И что тогда будет с нами?
Надеюсь, что все будет также. Да, он не будет появляться на территории кампуса и, наверное, будет более загруженными, но ведь он останется здесь, в Манчестере. И мы будем видеться после моей учебы… Ух ты. Надо же, мы вместе сколько, две недели? А я уже планирую будущее на месяцы вперед. Сумасшедшая.
Когда я захожу в здание университета, то тут же вижу Кейти, разговаривающую с мистером Гибсоном, преподавателем английского. Они о чем-то мило беседуют, и я замечаю, как он поглаживает ее по руке. Отворачиваюсь, потому что понимаю, что это не предназначалось для посторонних глаз. Это меня не касается. Прохожу в гардероб, где оставляю пальто, а затем останавливаюсь у зеркала, чтобы еще раз удостовериться, что выгляжу… нормально.
— Привет! — радостно восклицает Кейти, заметив меня. — Роскошно выглядишь! Остин сойдет с ума, когда тебя увидит.
— Боюсь, что уже это уже произошло. Он свихнулся задолго до нашей с ним встречи.
— Будешь навещать его в психушке, когда отец упрячет его туда?
— Конечно. А ты?
— Да. Надо будет составить график посещений на досуге.
— Точно, пришлешь мне на почту для согласования?
Кейт запрокидывает голову и смеется:
— Пойдем, скоро начнется бал!
— Кстати, а где твоя свита? — интересуюсь я, пытаясь найти взглядом Маргарет, Джози и Эмму, когда мы поднимаемся по лестнице.
— Они уже внутри, а я вышла, чтобы… эм… подождать тебя.
Подождать меня, да, да. Между сестрой Остина и мистером Гибсоном что-то есть. Но она определенно не хочет, чтобы я об этом знала, так что сделаю вид, что я не видела, как они стреляли друг в друга глазами несколько минут назад. Я же в Англии, так что нужно хотя бы постараться сделать вид, что я уважаю чужое личное пространство. Если Кейти захочет, то она сама мне все расскаж..
Мысль вдруг прерывается на полуслове, когда я вижу Остина. Он выясняет отношения с высоким темноволосым мужчиной в смокинге, точно таком же, как на моем парне. Помимо черного костюма на Стоуне черная рубашка и черные мартенсы на ногах. Ему так идет смокинг, что я никак не могу отвести взгляда. Не могу перестать любоваться им. Какой же он офигительный.
Господи. За свою жизнь я прочла не менее пары сотен книг, а единственное слово, которое мне пришло в голову при виде своего парня в костюме, — «офигительный»?! Не ожидала, что у меня такой скудный словарный запас.
Когда я оказываюсь на последней ступеньке, то Остин как раз поворачивает свою голову в сторону лестницы. Мои глаза встречаются с чистыми как море глазами Стоуна, и сердце норовит выпрыгнуть из груди. Интересно, меня могут засудить за то, что из-за моего оглушительного стука сердца оглохнут все в радиусе нескольких сотен миль как минимум? Думаю, в Англии могут. Учитывая те странные факты, которые мне писал Остин, в Англии возможно все.
Остин быстрыми шагами подходит ко мне, и я пропадаю, когда он произносит:
— Я хочу поцеловать тебя. Можно?
Его голос звучит так хрипло и с такой мольбой, что я вдруг перестаю дышать. Опускаю взгляд на его соблазнительные губы, и, удивляя саму себя, тянусь своими губами к его. Всего одно прикосновение, и по моему телу проходит заряд, словно ко мне приставили дефибриллятор. Губы Остина такие мягкие и теплые, что мне приходится сильнее вцепиться руками в его массивные плечи, чтобы не упасть, настолько сильно трясутся мои коленки. Каждый дюйм моего тела покрывается мурашками, когда он углубляет поцелуй. Стоун притягивает меня ближе к себе и зарывается пальцами в моих волосах. Никогда прежде прикосновения не вызывали во мне такую бурю эмоций. Поцелуй такой сладкий, нежный и чувственный, что моя голова начинает кружиться. Сознание полностью отключается, отправляя меня куда-то далеко в космос, пока Остин снова и снова целует меня.