...

«Не умничай, я и сама знаю, что их много!»

Сообщения поднимают мне настроение больше, чем все, что я делала последние два дня, — хотя, признаться, делала я немного. Подозреваю, сестра рассчитывала на иной эффект. Широко улыбаясь, звоню ей. Не проходит и пяти секунд, как Джесс берет трубку.

— Ты совсем спятила? — кричит она, вглядываясь в мое лицо — хочет убедиться, что я цела и невредима. По правде говоря, Джесс очень заботливая, просто сама об этом не знает.

— Я в порядке.

— Это изменится, когда я приеду!

— Да, в своих ста двенадцати сообщениях ты ясно дала это понять.

— Не умничай! — шипит она, указывая на меня пальцем. — Я волновалась, Лора. Очень волновалась.

Улыбка слетает с моего лица. Эти слова, легкая дрожь в ее голосе, выражение лица…

— Прости.

— Что, черт возьми, произошло? Ты собиралась мне написать несколько дней назад!

— Мой телефон утонул в туалете, а мой парень осчастливил своим вниманием другую девушку.

— Подожди. Что? — Джесс растерянно моргает.

— Да, именно то, что ты слышала.

Она округляет глаза.

— Джош… спит с другой?

Я некоторое время молчу, прежде чем ответить:

— Моя формулировка нравится мне больше.

— Значит, вы расстались? — Джесс выглядит так, будто не знает, что сказать… а потом неожиданно усмехается.

— Что из услышанного тебя так развеселило, скажи на милость? — Скрестив руки на груди, недоверчиво смотрю на сестру.

— Вы расстались.

— У тебя пластинку заело?

— Прости. Мне следовало проявить чуткость и притвориться расстроенной. — Она с грустным видом откашливается и смотрит на меня. — Мне очень жаль, что ты избавилась от этого легкомысленного придурка, без которого тебе будет лучше.

Молча пялюсь на сестру, разинув рот от удивления. Джесс невинно хлопает ресницами.

— Да брось. Я никогда тебе не лгала, а сказать, что Джош мне нравился или что он тебе подходил, было бы ложью.

— Ты никогда не отличалась чувством такта, но это грубо даже для тебя… В любом случае я и представить не могла, что ты о нем такого плохого мнения… И… не знаю. Почему ты раньше ничего не говорила, Джесс?

— А что я могла сказать? Я в тебя верю. Ты достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения и совершать ошибки. Я думала, ты скоро поймешь, что ошиблась в Джоше, — пожимает плечами она.

Я фыркаю:

— Ну, как видишь, я сама понятливость и догадливость. Мне пришлось застукать Джоша с любовницей, чтобы заметить, что у него роман.

— У тебя что, чипсы в волосах?

Торопливо провожу рукой по волосам, убирая их за уши.

— У меня были трудные дни, ясно? И вообще, не меняй тему!

— Неужели ты всерьез страдаешь из-за Джоша? Он тебе изменил. Люди не изменяют, если любят и готовы бороться за отношения. Он тебя не любил. Не так, как ты того заслуживаешь. Он принимал ваши отношения как должное и… — Она машет руками. — Даже не знаю. Как будто ты не представляешь особой ценности и тебя легко заменить. Нельзя мириться с таким, — подчеркнуто серьезно говорит Джесс, буравя меня взглядом. — Это не любовь. Ты должна быть единственной, а не одной из многих.

— Разве это не цитата из фильма с… как там его зовут?

— Не важно, — отмахивается сестра. — Это чистейшая правда. Ты замечательная девушка. Джош тебя не заслуживает. Он никогда тебе не помогал и не поддерживал. Черт, он делал то, что хотел, и ждал, что ты будешь подыгрывать. Чем ты, кстати, и занималась.

Хмурюсь, обдумывая эти слова.

— Все было не так уж плохо, — наконец говорю я, понятия не имея, зачем оправдываю бывшего парня. Может, на самом деле оправдываю себя. В конце концов, мы с Джошем встречались несколько лет и меня все устраивало.

Джесс фыркает.

— Когда он в последний раз что-нибудь для тебя делал? И я сейчас про важные вещи. Притащить посреди ночи полувялый веник, который увидел на заправке, не считается.

Думаю, думаю, думаю, но ничего не приходит на ум. Чувствую, как по щеке скатывается слезинка, и торопливо вытираю ее. Правда в словах Джесс ранит больше, чем предательство Джоша.

— Мы хорошо знали друг друга, были близкими друзьями и…

— Другом он тоже был не ахти каким. Он переехал в Сан-Франциско, не обсудив это с тобой, потом улетел на полтора месяца в Нью-Йорк на стажировку, не сказав ничего, забыл о твоем дне рождения и вашей годовщине. Лора, однажды он обиделся, потому что ты отказалась идти в индийский ресторан. А ведь у тебя аллергия на карри!

Я вздрагиваю. Сестра права — за последние несколько дней я и сама это поняла, но… Проклятье! Со вздохом протираю глаза.

— Так и есть, — признаю я, хотя не знаю, становится ли ситуация от этого лучше. Возможно, это не важно и мне стоит просто обо всем забыть.

— Ты открыла письмо? — интересуется Джесс, и я благодарна ей за смену темы.

— Нет. Я совсем о нем забыла. Звучит безумно, да?

— Не то слово. Сходи за ним.

— Оно рядом. Я собираюсь его открыть.

— Что, правда?

Киваю. Да, правда. Терять мне нечего, а вот приобрести кое-что я могу. Как минимум определенность.

Глубоко вздохнув, беру в руки конверт. После истории с Джошем он перестал казаться таким тяжелым. Конечно, я расстроюсь, не получив работу, но если это все-таки случится, по крайней мере, мне не придется больше переживать. Я в любом случае уеду отсюда и начну новую главу в жизни. Без сожалений, угрызений совести и необходимости кому-то угождать.

Впервые после расставания с Джошем меня охватывает желание действовать и что-то похожее на эйфорию.

Хирургически точным движением надрываю конверт. Звук рвущейся бумаги немного пугает, и мне не сразу удается вытащить письмо — приходится сделать паузу. Замечаю, что Джесс внимательно наблюдает за мной. Невзрачный лист с коротким печатным текстом сейчас решит, сбудется ли моя мечта.

Разворачиваю письмо и начинаю читать. Сердце громко колотится в груди, дыхание учащается, жар и возбуждение нарастают.

— Ну? — торопит Джесс. — Что там? Черт, ничего не видно!

Разинув рот, роняю письмо на кровать и невидящим взглядом смотрю в стену.

— Господи, ты меня с ума сведешь! Говори уже! Тебя взяли?

Сквозь меня словно проносится летняя гроза: меня переполняют чувства, а мысли звучат так громко, что заглушают голос сестры.

— Меня взяли, — шепотом говорю я.

— Что? — переспрашивает она.

Поворачиваюсь и смотрю на нее, чувствуя, что в горле встает ком.

— Меня взяли. С июля я буду работать в Уайтстоун. Я перееду в Финикс.

Зажимаю рот рукой, но не могу сдержать рыданий.

Джесс краснеет от прилива чувств, на глазах у нее выступают слезы.

— Я так тобой горжусь, — сдавленно бормочет она. — А ведь я говорила, что у тебя получится!

— Да, говорила, — киваю и широко улыбаюсь, думая: как хорошо все сложилось.

Перечитываю письмо снова и снова — до тех пор, пока не убеждаюсь, что не сплю. Потом мы с Джесс болтаем. О наших мечтах и планах на будущее. О прошлом — как о хороших временах, так и о плохих. Вспоминаем о вещах, которые хотели бы забыть, но не можем. И о вещах, которые почти забыли, но хотели бы помнить.

Проходит несколько часов, и меня накрывает усталость, а вместе с ней — удовлетворение, потому что этот разговор принес мне душевный покой.

Есть вещи, которые происходят, потому что должны произойти. Иногда они причиняют боль — чтобы потом жизнь изменилась к лучшему.