— Нет, конечно! Ты же знаешь, я никогда не болею!

— Значит, ты по-прежнему несчастна?

— Разумеется! А чего ты еще ожидала? Хотя он больше не бьет меня и не заставляет делать то, чего я не хочу. — Элейн состроила многозначительную гримасу. — Но это потому, что у него сейчас нет ничего, что он мог бы использовать против меня, а кроме того, ему нужна моя помощь, чтобы приблизиться к королю, а ради этого он готов на все!

— Но ты бы предпочла жить в Шотландии, — сказала Ронвен так тихо, что мастерицы не услышали ее.

— Ронвен! Я же говорила тебе:

— Тсс! Я помню, что ты говорила, но ты больше не жена этого размазни-графа. Он уже давно умер! Твое сердце свободно и может выбирать кого угодно.

— Но оно никого не хочет, Ронвен.

— А мне кажется, хочет, моя милая! И я думаю, что скоро ты осуществишь его желание…

XIII

Четверг, 4 марта 1238

Через четыре дня Элейн предстала перед королем в одном из своих новых платьев. Когда Роберт увидел его, то прямо-таки побелел от злости.

— Где ты взяла деньги на такое дорогое платье? Боже милостивый, ты что, думаешь, что прежняя жизнь все еще продолжается? Вы разорите меня, мадам!

Элейн удержалась от того, чтобы вспомнить о накидке самого Роберта — уже третьей по счету с тех пор, как они приехали в Лондон, — и упомянуть о том, что деньги берутся из ее кошелька.

— Это подарок, сэр, — сказала она с улыбкой, — от королевы Шотландии.

— Да? Ну что ж, в таком случае следует поблагодарить ее за щедрость! — Роберт попытался изобразить улыбку, и всю дорогу, пока они ехали в Вестминстер, он хмурился, видимо от зависти.

В этот раз Элейн не имела возможности поговорить с королем наедине — Роберт постоянно находился рядом с ней. Поэтому, обращаясь к королю с вопросом, она постоянно напоминала себе, что муж стоит у нее за спиной.

— Вы уже распорядились об этом деле, которое мы обсуждали неделю назад, ваша милость?

Генрих недоуменно посмотрел на нее:

— Какое дело, племянница?

Элейн поняла, что придется говорить в открытую.

— Помилование, сир!

— Помилование? — Генрих задумчиво потер щеку ладонью. — Ах да, помилование! У меня, к сожалению, не было времени подумать об этом. Напомни еще раз на будущей неделе.

— Ваша милость!..

— На будущей неделе! — нетерпеливо повторил он. — Я еще не решил, собираюсь ли я вообще помиловать эту женщину! Я должен разобраться…

Элейн на мгновение потеряла дар речи.

— Но вы же обещали, ваше величество!..

— Я ничего не обещал, леди Честер! — Король подчеркнуто назвал Элейн ее титулом — Я подумаю. Итак, на будущей неделе!

Уголком глаза Элейн увидела, как Роберт начал меняться в лице, губы гневно сжались, и он готов был вмешаться.

— Но, милорд король, дядя! Выслушайте меня, прошу вас…

— Оставь нас! — Генрих выкрикнул это так громко, что толпившиеся в зале мгновенно смолкли и уставились на стоявших у трона. Генрих повернулся на троне, заметив только что вошедшего в зал гонца, и спросил, обращаясь к нему: — Ну, какие еще известия?

Элейн поняла, что аудиенция окончена. Она была потрясена вероломством дяди, но вдруг все ее внимание переключилось на гонца, который, едва переведя дух, преклонил колени перед троном.

— Королева Шотландии, сир! Она умирает!..

— Что ты сказал?! — Генрих встал.

— Ваша сестра умирает, сир! Она собиралась отбыть сегодня в Шотландию, но ночью ей стало плохо, а утром случился припадок. Сейчас она при смерти, сир!

— О нет! — едва слышно выдохнула Элейн.

Король смотрел на гонца, не понимая, о чем тот говорит.

— Моя сестра? — тихо повторил он. — При смерти? Как же так? Она была здорова, всего два дня назад она приходила попрощаться перед отъездом… Она должна была передать мое послание королю Шотландии… Я вручил ей подарки… — Генрих помотал головой, все еще не в силах понять услышанное. — При ней есть врач?

— Да, сир!

— И они не знают, что случилось? Они не в силах помочь моей сестре? Боже милостивый!

— Они говорят, ваша милость, что ей уже ничем не помочь, только чудо может спасти ее. — Гонец перекрестился, а вслед за ним король и все присутствующие.

— Я должна пойти к ней! — Элейн первой опомнилась от страшной вести. — Прошу вас, дядя, позвольте мне пойти к ней!

— Да-да, конечно. — Генрих рассеяно кивнул. — Я тоже отправляюсь к ней вместе с королевой. Бедная Джоанна!

Элейн тотчас поспешила к выходу сквозь толпу, оставив Роберта возле короля. Во дворе тоже было много народу, но лошадей де Куинси нигде не было видно. Элейн заметила двух рыцарей, въезжавших верхом через главные ворота, и поспешила к ним, придерживая юбку нового красного платья. Лошади под рыцарями были на вид ухоженными и совершенно свежими, только что из конюшни.

— Господа, прошу вас, пусть один из вас одолжит мне коня, а другой сопроводит до Тауэра. Речь идет о жизни и смерти! — Ее рука уже держала за узду лошадь ближайшего к ней. рыцаря.

Всадник открыл было в изумлении рот, но потом, окинув взглядом стройную фигурку в красном и задержавшись взглядом на прелестном лице и больших зеленых глазах, улыбнулся.

— Конечно, миледи! Для вас — все, что пожелаете! — Всадник спешился, помог Элейн подняться в седло и дал в руки поводья. — Проводи даму, куда она прикажет, Эдмунд! — обратился он к своему спутнику. — Если ей будет угодно проехаться до самого моря, проследи, чтобы с ней ничего не случилось! Благослови вас Бог, миледи! — Он отвесил глубокий поклон.

Элейн едва успела взмахнуть рукой в знак благодарности и стрелой промчалась мимо стражников в воротах к мосту через Тайберн в сторону Сити. Провожатый едва поспевал за ней.

— Меня зовут Эдмунд де Мертон, миледи, — прокричал он на скаку. — К вашим услугам! Но позвольте узнать, какая нужда заставляет вас так мчаться?

— Королева Шотландии умирает, — прокричала Элейн в ответ, — это моя тетя, и я люблю ее!

Сэр Эдмунд пришпорил своего коня, стараясь не отстать от Элейн на запруженной повозками и людьми дороге. Подъехав к Тауэру, Элейн спрыгнула с седла и передала Эдмунду поводья.

— Благодарю вас, сэр, — сказала она, но улыбка, которой она одарила рыцаря, была столь печальной, что тот не решился ответить ей любезностью.

Джоанна лежала в полутемной комнате, окруженная слугами, и ее дыхание было едва заметным. Все расступились, когда Элейн подошла на цыпочках к постели и коснулась руки королевы. Рука была холодна. Она позвала Джоанну по имени, но в ответ услышала шепот Оды, прерываемый всхлипываниями:

— Она не слышит вас, миледи; слава Богу, что вы застали ее еще живой.

— Что случилось, Ода? Почему?..

Седой мужчина в черном, с лекарской сумкой в руках приблизился к Элейн.

— Королева часто болела, миледи, у нее было воспаление чрева, поэтому она и не могла иметь детей, а чтобы избавиться от хвори, совершила паломничество к святым местам Кентербери. Но боюсь, — тут старый лекарь перекрестился, — что ей уже не поможет даже вмешательство святого Фомы…

— Но ей же было лучше, она сама мне говорила об этом!..

— Она говорила о том, на что надеялась, миледи. Она не могла смириться с горькой правдой.

Джоанна умерла, когда уже наступали ранние сумерки. У ее одра стояли ее брат король с королевой Элеанор и Элейн, а поодаль — камеристки, слуги и домашние. Почти все тихо плакали, но Джоанна не слышала их. Ее душа отлетела так тихо, что близкие не сразу поняли, что королевы больше нет с ними.

На столе у кровати стояла маленькая пустая шкатулка, и зеленая лента, которой она была когда-то завязана, лежала на белых сахарных крошках…

XIV

Саутварк

— Ты обманула меня! — Роберт поднял руку и ударил ее по лицу. Он пришел в ее комнату вскоре после возвращения из Тауэра, где умерла Джоанна. — Как ты посмела обращаться к королю и просить помилования для этой женщины? Ты хочешь сделать из меня посмешище?! — Роберт снова замахнулся на нее.

Элейн стояла лицом к Роберту, и ее глаза сверкали.

— Ронвен — моя служанка, моя няня, и если я решила поговорить о ней с королем, то вас это не касается!.. — Новый удар по щеке прервал ее.

— Я не потерплю ее в своем доме, — прорычал Роберт сквозь сжатые зубы.

— Позвольте напомнить вам, сэр, что ни один из тех домов, в которых нам приходится жить, не является вашим! — Элейн отступила на шаг и выпрямилась. «Если он еще раз поднимет руку, — подумала она, — клянусь, я ударю его в ответ».

— Этот дом, — продолжала она, — принадлежит вашему брату, а Фозерингей — мое наследство. Когда вы женились на мне, у вас не было ничего, кроме воза с поклажей и четверых слуг. Церковь и король дали вам формальное право владеть своей женой, но Бог смотрит за вами, и он будет судить вас! Вы злоупотребляете своей властью надо мной, вы проматываете мое наследство, а теперь еще осмеливаетесь обсуждать мои дела с моим дядей, королем. С королем, которому вы надеетесь служить! — Элейн наклонилась вперед, опершись кулаками о большой дубовый стол. — Стоит мне только сказать королю, что вы не годитесь для службы при дворе, и он тотчас ушлет вас в самый глухой угол во всем королевстве!

Роберт побледнел, но выдавил из себя усмешку:

— В таком случае ты, жена, последуешь туда вместе со мной!

— С огромным удовольствием! Я люблю глухие места, помните ли вы об этом? Леса и горы — мой родной дом, и духи их защитят меня! — Элейн с удовлетворением наблюдала за тем, как лицо Роберта побледнело еще сильнее. — А если нам суждено вместе отправиться в ад, так я только воскресну там, — продолжала она. — Я люблю огонь, и я люблю лед! И будь ад ледяным или огненным, он будет моим домом и вашей погибелью, сэр!

Неста и двое мальчиков-слуг, стоя снаружи у двери, затаили дыхание, прижавшись ушами к толстым дубовым доскам и ожидая, что последует дальше. Однако ничего не произошло. Роберт, изображая равнодушие, пожал плечами и опустился в резное кресло.

— Интересно, знает ли король о том, что дал мне в жены ведьму? — произнес он, наконец.

— Разумеется, знает. — Элейн решила развить успех. Она прижимала ладони к столу, пытаясь унять дрожь, ее глаза в свете свечей сверкали изумрудным огнем. — Он слышит каждый удар, который вы наносите мне, он знает о каждом фартинге из моего наследства, который вы тратите, он знает, как вы унижаете моих слуг, и он ждет!..

— Король не осмелится ничего сделать мне. Ему нужен мой брат и…

— И он боится, что ваш брат переметнется к Александру, королю Шотландии? — Элейн почувствовала, что ее голос начал предательски дрожать от гнева и горечи. — Может быть, это и так. Только не думайте, что ваша женитьба на мне хоть как-то повлияет на преданность вашего брата своему господину! Он выше этого!

— Ш-ш-ш! — Роберт тревожно оглянулся на дверь.

— Я не собираюсь молчать! Ни сейчас, ни когда увижу следующий раз короля, если вы только не оставите свое позорное и бесчестное поведение. — Элейн оторвалась, наконец, от стола и подошла к Роберту. В своем красном платье и в черной накидке, надетой в знак траура по тетушке, она выглядела грозной, решительной и вместе с тем прекрасной. Она подошла ближе. — И не думайте, что сможете остановить меня, когда король снова позовет меня во дворец!

— Но я и не собирался. — Голос Роберта выдавал смятение.

— Если вы хотите преуспеть при дворе, — Элейн не дала себя перебить, — вы должны сделать все, чтобы я была довольна своей жизнью, иначе — клянусь! — я уничтожу вас!

— Ну, а если ты будешь довольна? — ехидно спросил Роберт, сощурившись.

— Тогда, вероятно, вы найдете свое счастье при дворе короля Генриха!..

XV

Тело королевы, согласно ее завещанию, было доставлено в аббатство Таррент и предано земле с подобающей пышностью. Мраморное надгробие было спешно изготовлено главой цеха каменотесов, достопочтенным мастером Элиасом из Дерэма в Солсбери. Через два дня после похорон ее брат, король Генрих, выпустил на волю двух узников, во искупление грехов покойной. Тринадцатого марта были доставлены шестнадцать новых шелковых платьев, заказанных королевой незадолго до смерти, и вместе с другими одеждами любимой сестры короля Генриха, затканными золотом и серебром, выставлены на продажу, по тридцати пяти шиллингов за каждое. Было приказано, чтобы восковые свечи вечно горели у ее могилы. Муж королевы Джоанны, король Шотландии, так и не приехал на похороны.

XVI

Благовещение

— Король пока не ответил на мою просьбу о твоем помиловании! — Элейн, все еще кутаясь в соболью накидку, стояла у камина в зале дома Ронвен. — Я обращалась к нему уже раз десять, но он говорит, что слишком убит горем после смерти Джоанны и заставляет себя выполнять только самые важные государственные дела. — Она сняла накидку и протянула к огню озябшие на холодном ветру ладони. — Я просто в отчаянии. Ведь ему всего-то нужно велеть клерку написать указ, а потом приложить свою печать. На это потребуется совсем немного времени!..

Ронвен стояла рядом с камином, спрятав руки в рукавах накидки.

— А ты, милая, тоже сильно переживаешь смерть королевы Шотландии и тоже ничего не можешь делать?

— Да, конечно, я очень расстроена. Ведь ты знаешь, как я любила свою тетю…

— Но не так сильно, как ее мужа. К чему отрицать это? Но теперь он больше не твой дядя. Между вами нет кровного родства, которое превращало бы твою любовь в грех.

— Зачем ты так говоришь? — Элейн была потрясена. — А если кто-нибудь тебя услышит?

— Здесь никого нет, и услышать нас может только ветер. Твоя судьба, Элейн, — в Шотландии. Вспомни слова Эиниона! Твое будущее связано не с этим молодым негодяем, который называет себя твоим мужем! Твоя судьба — быть с королями.

Элейн смотрела на огонь и чувствовала, как изнутри ее захлестывало волнение.

— Если бы я могла поехать к нему… — прошептала она.

— А кто, как не ты, сможет передать соболезнования короля его шурину? — спросила Ронвен.

— Но ведь тогда и Роберт должен будет ехать со мной!

— Он понадобится тебе, чтобы не было скандала. А там, на месте, его можно будет отвлечь… или избавиться от него.

Перед мысленным взором Элейн вдруг возникла длинная зеленая лента, лежавшая рядом с постелью умирающей королевы. Потом ей на память пришел землисто-зеленый цвет лекарства, которое бедный Джон пил перед смертью. Элейн пристально смотрела на Ронвен, стараясь прочитать ее мысли. Была ли эта женщина способна на такое хладнокровное убийство? Страх зашевелился где-то в душе Элейн, но Ронвен спокойно выдержала ее взгляд. Выражение лица ее няни было непроницаемым, но Элейн оно показалось безжалостным. «Нет, неправда, — убеждала она себя, — Ронвен никогда не сделала бы этого, она просто не смогла бы!» И снова перед Элейн всплыло лицо Сенидда. Нет, это был несчастный случай! Такое нельзя предусмотреть. Даже думать об этом было бы порочно, эти мысли были отражением ее тайного желания: смерти Роберта.

Элейн смотрела, как Ронвен уселась в кресло напротив, как тщательно и спокойно она расправила складки одежды, и ей стало немного спокойнее, вихрь странных и страшных мыслей унесся прочь.

— Я не смогу поехать с тобой, милая, — сказала Ронвен. — Если это помилование вызывает такие осложнения — я имею в виду твои отношения с дядей королем, — лучше забыть об этом, по крайней мере, пока. Сейчас я довольна жизнью, и я знаю, что заботит тебя. Я останусь здесь, а ты постарайся сделать так, чтобы король послал тебя на север, к Александру. Если я тебе понадоблюсь, дай знать, и я приеду.

XVII

В итоге все оказалось довольно просто. Король согласился назначить Элейн официальной посланницей к Александру и поручил ей выразить его соболезнования; Роберт должен был следовать вместе с ней. В марте отряд из двух десятков рыцарей и десяти вьючных лошадей отправился в путь сквозь дождь и ветер, меся копытами грязь главной дороги на север.

Александр находился в Эдинбурге. Он принял Элейн и Роберта после полудня, едва они въехали в ворота Эдинбургского замка. Снег, носившийся в воздухе, налипал на мокрые ресницы всадников; их перчатки примерзли к поводьям лошадей. Гостей провели в тронный зал, где полыхал огромный камин, а в трубе свистел ветер. Александр, одетый в черный плащ, сидел за столом, разбирая письма вместе со своими советниками. Король вышел навстречу гостям, и Элейн остановилась так внезапно, что шедший сзади слуга едва не налетел на нее. Сердце ее билось все чаще и сильнее, в то время как король подходил к краю тронного возвышения.

— Леди Честер, сэр Роберт, приветствую вас! — произнес Александр официальным тоном. Роберт, остановившийся рядом с Элейн, застыл на месте, а она — выпрямившись и глядя прямо в глаза королю, подошла к возвышению и только там присела в реверансе.

— Мы привезли вам, сир, приветствия от короля Англии и его соболезнования. Он был, — мы все были рядом с вашей королевой, когда Господь принял ее душу… — Голос Элейн дрогнул, и в ее глазах появились слезы.

Александр сошел с возвышения, подошел к Элейн и, взяв за руку, поднял ее.

— Я рад, что вы были с ней. Она всегда любила тебя, дитя мое, и ты хорошо сделала, что приехала к нам сюда, на север. — Он посмотрел на Роберта, слегка склонил голову и улыбнулся: — И вы тоже, сэр Роберт! — Он задержал свой взгляд на нем немного дольше, что было необходимо, а потом снова повернулся к Элейн. — Садись к огню, согрейся; я велю принести еды. Завтра мы отправляемся в Данфермлайн готовиться к Пасхе, и там я смогу принять вас подобающим образом.

XVIII

Замок Данфермлайн

Только через два дня после Пасхи Элейн смогла увидеться с королем наедине. Пять дней и ночей провела она в мучениях, стараясь скрыть свои страхи и надежды не только от мужа, но и от себя самой.

Когда она явилась к нему, Александр сидел в своем кабинете вместе с тремя клерками. Войдя и поклонившись, Элейн снова, как и в первый день, ощутила страх и волнение. Она опустилась в предложенное кресло, и король повелительным жестом отослал клерков.

На его столе Элейн увидела небольшую шкатулку. Она была открыта, в ней лежали драгоценности и украшения.

Александр склонился над столом, придвинул шкатулку ближе.

— Джоанна написала завещание за двенадцать дней до смерти, — тихо произнес он. — Она хотела, чтобы у тебя осталось кое-что на память о ней. Я выбрал несколько цепочек и колец, которые, как я думаю, тебе должны понравиться.

Элейн так долго ждала того часа, когда сможет остаться с королем без посторонних глаз и ушей, но сейчас не могла вымолвить ни слова. Ее переполняли невысказанные чувства, тело ее словно кричало, молило, чтобы руки Александра коснулись его, но этот небольшой ларец с драгоценностями стоял между ними, как каменная стена, олицетворяя собой Джоанну, память о ней и вину перед ней.

Элейн прикусила губу.

— Благодарю вас, сир, это будет прекрасным воспоминанием о моей любимой тетушке.

— Хотя бы взгляни на них! — Александр не двинулся с места, и Элейн пришлось встать, обойти вокруг стола и подойти совсем близко к королю.

— Вы хотите, сир, чтобы я что-нибудь выбрала себе?

— Нет, все это — твое. Позволь, примерю кое-что на тебе. — С этими словами Александр вынул из шкатулки кольцо с гранатами и жемчугом. Элейн протянула ему руку и, затаив дыхание, ждала, пока он наденет кольцо ей на палец. Его прикосновение обожгло ее, как пламя.

— Ты счастлива с новым мужем? — спокойно спросил Александр, внимательно рассматривая ее руку с кольцом.

— Нет, — коротко ответила Элейн.

— Ты вышла за него против своей воли?

— Да.

— Не могу поверить, чтобы страстная леди Честер могла допустить такое! — Губы Александра сложились в недоуменную и шутливую улыбку.

— У меня не было выбора, меня принудили к этому. Так повелел король Англии. — Элейн смотрела Александру прямо в глаза, не стараясь скрыть свои чувства. Он мог прочитать в них все — надежду и страх, любовь и страсть, разочарование и решительность. — Мне сказали, что ваша милость были согласны.