Барбара Картленд

Искательница приключений

Глава 1

Дверь распахнулась, в комнату вбежал мужчина и повернул ключ. Оглядевшись, он увидел женщину с побелевшим от ужаса лицом, которая начала подниматься из-за стола, стоявшего возле окна

— Не пугайтесь, — попытался он успокоить ее, — я хотел бы спрятаться у вас на некоторое время.

При этих словах мужчина, к своему изумлению, заметил, что выражение ужаса на ее лице сменилось облегчением. Он подошел к ней, и что-то в ее улыбке и в ее манере смотреть из-под ресниц показалось ему знакомым. Женщина села за стол и возобновила прерванную работу.

Он попытался вспомнить, не мог ли он где-либо ее видеть.

— Кажется, я знаю вас! — вскричал мужчина. — Мы раньше не встречались?

Это представлялось маловероятным. Вошедший был высок, широкоплеч, чрезвычайно красив и одет по самой последней моде: темно-синий атласный камзол сидел на нем как влитой, уголки жесткого воротничка упрямо подпирали подбородок, а изысканно завязанный узел белоснежного галстука, должно быть, явился результатом долгой и тщательной работы.

Женщина, работавшая в комнате, — скорее ее можно было бы назвать молоденькой девушкой — выглядела крайне скромно, даже непривлекательно. Волосы были собраны в тугой узел на затылке. Платье, невзрачное и старомодное, сшито из дешевой темной ткани, и ко всему прочему, сначала решил мужчина, она еще и близорука — когда он так неожиданно ворвался в комнату, она сразу же схватила лежавшие на столе очки.

Теперь же создавалось впечатление, что очки ей совсем не нужны. Прежде чем взяться за иголку, чтобы продолжить очень быстро и искусно вышивать платье из бледно-розового крепа, она сняла их.

— Откуда я могу вас знать? — задумчиво проговорил мужчина, так и не дождавшись ответа.

Она подняла на него глаза, в которых блеснул озорной огонек, — необычные глаза, казавшиеся темно-зелеными при свете свечи, освещавшей ее работу.

— Ну, конечно! — воскликнул мужчина. — Ты — Друзилла! Боже мой! Уж тебя я меньше всего ожидал здесь увидеть.

— Это большая честь, что ты узнал меня, кузен Вальдо, — с притворной застенчивостью ответила она.

Маркиз Линч придвинул стул к столу и сел.

— Друзилла, это потрясающе! — вскричал он. — Я часто гадал, куда ты исчезла.

— Папа уехал из Линча после смерти мамы, — ответила Друзилла. — Он поссорился с маркизой.

— А кто с ней не ссорился, — согласился маркиз. — Но куда же вы отправились?

— Так сложилось, что, пока папа не умер, мы жили в Овингтоне, в поместье его светлости, — ответила Друзилла.

— Прими мои соболезнования, — произнес маркиз общепринятые в подобных случаях слова. — Ну, а здесь-то ты что делаешь?

— Я гувернантка младшей дочери ее светлости, — ответила Друзилла.

— Гувернантка! — воскликнул маркиз. — Неужели ты не нашла ничего получше?

Слабая улыбка Друзиллы была не лишена доли цинизма.

— А что еще ты можешь предложить, — спросила она, — для девушки-сироты без денег и связей?

— Но ты могла бы обратиться за помощью к семье, — прервал ее маркиз.

— Папа порвал со всеми родственниками мамы, — объяснила Друзилла. — Он всегда чувствовал, что они презирают его и возмущены его женитьбой на аристократке. Так что у меня нет с ними никаких отношений.

— Чепуха какая-то! — пожал плечами маркиз. — Пусть твой отец и отдалился от них, но ты-то совсем другое дело — ты моя кузина.

— Мы не такие уж близкие родственники, — холодно заметила Друзилла. — Наши бабушки были сестрами, так что ты мой троюродный брат, но ведь это же не кровное родство.

— Как бы то ни было, мы родственники. — Маркиз был непреклонен. — И с тобой надо что-то делать.

— Я не нуждаюсь в твоей помощи, — запротестовала Друзилла — И прошу тебя, никому не рассказывай, что я здесь. В настоящий момент меня такое положение устраивает.

— Что значит «в настоящий момент»? — поинтересовался маркиз.

Мгновение Друзилла колебалась, потом тихо проговорила:

— Ситуация не так уж проста, а твое пребывание в классной — вдруг тебя здесь увидят — и вовсе испортит все дело. Ради Бога, Вальдо, ты уже достаточно насмотрелся на меня — уходи и забудь обо всем.

— С чего это? — удивился он. — Кроме того, у меня были веские причины, чтобы прийти сюда.

— Какие? — резко спросила Друзилла, и он заметил, что ее опять охватывает ужас, как тогда, когда он ворвался в комнату.

Внезапно, как бы в ответ на ее вопрос, в коридоре началось столпотворение. За дверью послышались звуки охотничьего рога, мужской хохот и крики «ату!» и «сбежал!», женский визг и топот бегущих ног.

Маркиз заметил, как Друзилла напряглась и замерла, и только изящная ручка нервно теребила ворот платья, как бы стараясь удержать вырывавшееся из груди сердце.

Шум стал удаляться. Вдруг ручку двери резко повернули — кто-то пытался открыть дверь, она трещала под яростным напором. Раздался женский голос:

— Заперто! Его тут не может быть!

И опять звуки рога и крики «сбежал!» пронеслись мимо двери и стали затихать по мере того, как веселая компания удалялась в другой конец коридора.

— Теперь-то ты понимаешь, почему я, как лиса, забился в нору, — улыбнулся маркиз.

— Так это за тобой охотятся? — спросила Друзилла.

— Жребий пал на двоих из нас, — объяснил он, — И оба — завидные женихи. Бог мой, Друзилла, после этого я начинаю сочувствовать лисе, которую травят.

— Зачем же ты пошел на это? — поинтересовалась она.

— А как я мог отказаться? — ответил он. — Они бы из меня лепешку сделали. К тому же я понял, что в подобных ситуациях гораздо проще согласиться на то, что от тебя требуют, а потом сделать все наоборот.

Она рассмеялась.

— Ты, Вальдо, всегда все делал по-своему и никогда не задумывался над тем, что из-за этого могут пострадать другие.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Твои последние каникулы в Линче: после твоего отъезда в Итон меня наказали, так как мячик, которым ты разбил стекло в оранжерее, оказался моим.

— Бедная Друзилла! — голос маркиза был полон сочувствия. — Готов дать голову на отсечение — ты меня не выдала.

— Нет, не выдала, как видишь, — ответила она, — что было довольно глупо. Наследнику простили бы все его преступления, что бы он ни натворил. Про меня такого не скажешь — я была сорванцом, к тому же дочерью приходского священника.

— Что же с тобой сделали? — спросил маркиз.

— О, ничего особенного: хорошая порка — и под замок на хлеб и воду, — весело ответила Друзилла.

— Ты должна простить меня за прошлые прегрешения, — сказал он.

— Я приму твои извинения, — проговорила Друзилла, — если ты немедленно покинешь комнату. Уходи — и побыстрее.

— Что ты так торопишься отделаться от меня? — спросил маркиз.

— Потому что тебя могут здесь увидеть, — ответила она. — Ты представляешь, что тогда скажут? Кроме того, ее светлость наняла меня при условии…

Внезапно она замолчала.

— Договаривай же! — настаивал маркиз.

Казалось, его вопрос разозлил ее.

— Хорошо, я договорю, — ответила она, гневно сверкнув глазами. — Ее светлость наняла меня при условии, что, пока я нахожусь под ее крышей, я не имею права поощрять какие-либо ухаживания со стороны мужчин.

— Ухаживания?!

— Если ты думаешь, что мне нравится, когда мне начинают оказывать знаки внимания джентльмены вроде тебя, ты жестоко ошибаешься! — бушевала Друзилла. — У них есть только одна-единственная потребность, и эта потребность — найти себе женщину. Мужчины — животные, все до единого! Чем меньше я вижу их, тем мне спокойнее! — Губы Друзиллы плотно сжались, превратившись в тонкую линию, из груди вырвался звук, очень похожий на рыдание. Она судорожно вцепилась в лежавшее на коленях платье. — Уходи, Вальдо, — уже более спокойно проговорила она. И забудь о нашей встрече.

— Как я понимаю, какой-то мужчина очень жестоко обошелся с тобой, — предположил маркиз. — Кто же позволил себе такое? Кто?

Она невесело рассмеялась.

— Не просто какой-то мужчина, мой дорогой кузен, а почтенный отец семейства, великовозрастный сынок, дядюшка, высокочтимый друг, которого они не посмели обидеть — все! Один хуже другого, и все — в погоне за безопасным развлечением, прекрасно сознавая, что несчастная девушка, которую они оскорбили, не решится пожаловаться. Если же что и обнаружится, поверят им, а не ей.

— Невероятно, — еле слышно проговорил маркиз.

— Ты мне не веришь? — спросила Друзилла. — Можешь себе представить, что чувствуешь, когда тебя шесть раз выгоняют из-за каких-то историй — и все в течение трех лет. Шесть! А потом ты на коленях приползаешь сюда и начинаешь умолять, чтобы тебя взяли на работу, — и тебе оказывают снисхождение и нанимают — тебе оказывают благодеяние! — Она замолчала и посмотрела на него. — Теперь-то ты понимаешь? Я надеюсь, что сейчас ты наконец уйдешь отсюда, чтобы не лишать меня последнего шанса спрятаться от всяких домогательств и начать тихую, спокойную жизнь?

Маркиз поднялся. Вид у него был обеспокоенный.

— Я уйду, Друзилла, потому что ты меня об этом просишь, но я не забуду того, что ты мне рассказала. Я поговорю с родственниками. Нельзя же допустить, чтобы ты так страдала.

— Оставь меня в покое, — оборвала она его. — Мне не нужны подачки моих родственников, я вообще не нуждаюсь в чьем-либо сочувствии. Они презирали маму только за то, что она вышла замуж за приходского священника, так что вряд ли они будут более благосклонны ко мне. Выбрось все из головы, Вальдо. Все эти девять лет ты не вспоминал о моем существовании — нет причины создавать себе сложности сейчас.

— Девять лет! Боже мой! Так давно?! — воскликнул маркиз. — Но ведь это нечестно, чтобы ты, Друзилла…

Слова замерли у него на губах, так как в этот момент раздался стук в дверь. Друзилла вскочила, и опять на ее лице он заметил выражение неподдельного ужаса. Он приложил палец к губам и на цыпочках прокрался к двери в дальнем конце комнаты. Как он и предполагал, дверь вела в спальню.

При слабом свете ночника он разглядел ребенка, спящего в маленькой узкой кроватке. Рядом стояла еще одна кровать, которая, естественно, принадлежала Друзилле.

Маркиз неплотно прикрыл за собой дверь, оставив только крохотную щелочку, через которую он мог слышать и видеть все, что происходило в классной. Друзилла медленно направилась к входной двери.

Стук повторился.

— Кто там? — спросила она, и он услышал, как дрожит ее голос.

— Это я, мисс Морли, — послышался ответ.

— О, мисс Диана!

В голосе Друзиллы слышалось явное облегчение, она повернула ключ и открыла дверь. В щелку маркиз увидел толстую женщину средних лет в домашнем чепце — по всей видимости, старшую горничную. Она и несла поднос и поставила его на стол.

— Я принесла вам ужин, мисс Морли.

— Как вы добры! — воскликнула Друзилла.

— Я забрала поднос у Элен, — начала объяснять горничная. — Девочка уже с ног валилась от усталости, я и отправила ее в постель. Я завтра всем накручу хвосты на кухне. Они не имеют права заставлять ее работать допоздна и задерживать вам ужин.

— Наверное, они там все очень заняты, — проговорила Друзилла, — к тому же я не голодна.

— Не сейчас, так потом проголодаетесь, — уверенно сказала Диана. — Вы весь день трудитесь над этим платьем. Как я погляжу, вам еще работать и работать.

— Мне надо закончить его за три часа, — со вздохом проговорила Друзилла. — Ее светлость хочет надеть его завтра утром.

— Чтобы покрасоваться перед своим новым любовником, уж будьте уверены, — со смехом сказала Диана. — Да, я могу ее понять. Я в жизни не видела более приятного и красивого джентльмена, чем маркиз. При виде его мое старое сердце начинает стучать быстрее. Должна сказать вам, его светлость намного лучше прежнего увлечения ее светлости.

— В самом деле?

Слова Друзиллы звучали очень холодно, и маркиз понял, что она в затруднительном положении. Горничная, казалось, ничего не замечала.

— Да, будьте уверены! Сэр Эндрю Блекетт — вот был ужас! Я не разрешала моим горничным даже близко подходить к их спальне. Как только я его увидела, я тут же поняла, что это за тип. А когда ко мне вся в слезах подошла малышка Глэдис, у меня появилось желание проучить его, да, жестоко проучить.

— Я не осуждаю вас, — пробормотала Друзилла.

— И, конечно же, из-за него бедную мисс Лавлейс уволили без всяких рекомендаций.

— Так вот почему она ушла! — воскликнула Друзилла.

— Точно. Ее светлость обнаружила его здесь, он разговаривал с мисс Лавлейс. Дело было прямо перед ужином. Естественно, он сказал, что зашел пожелать спокойной ночи нашей малышке, но ее светлость заметила, что мисс Лавлейс смущена и выглядит очень довольной оказанным ей вниманием. И как только закончился ужин, ее тут же выставили.

— Но ведь это несправедливо! — разгневанно вскричала Друзилла.

— Хозяйки никогда не задумываются, справедливо это или нет по отношению к тем, кто у них в услужении, — ответила старшая горничная. — А если что-то и случается, то джентльмен всегда выходит сухим из воды. Да вы и сами понимаете, о чем я говорю! Я вижу, вы мудро поступаете, мисс Морли, что запираетесь на ключ. Всегда держите дверь на замке, особенно когда устраиваются такие вечеринки, вроде сегодняшней.

— Вы считаете, что мне надо опасаться маркиза? — спросила Друзилла, и даже прятавшийся в спальне маркиз заметил звучавшее в ее голосе недоверие.

— Ну, кто знает, — ответила Диана. — Но сегодня меня беспокоит не маркиз — пусть даже хозяин в отъезде! В доме много тех, кто не так занят, как маркиз. Как бы там ни было, у маркиза репутация большого ходока по части женщин.

— Разве? — В голосе Друзиллы сквозило любопытство.

— Тут на днях наш камердинер за ужином так нас рассмешил, что мы чуть со стульев не свалились, — приступила к повествованию Диана. — Он рассказывал нам, как однажды его светлость, удирая от ревнивого мужа, спускался по водосточной трубе и угодил в бочку с водой.

— Это, должно быть, охладило его пыл, — улыбнулась Друзилла.

— А в другой раз, — с энтузиазмом продолжала Диана, — ему удалось избежать разоблачения только потому, что он удрал через черный ход, нахлобучив поварской колпак. О, он настоящий сорвиголова, тут нет сомнений! Когда мы слушали все эти истории, там, на кухне, сидел камердинер его светлости. Он сжал губы и, конечно же, молчал, но по блеску его глаз я поняла, что не очень-то все и преувеличено.

— Вы уверены, что мне можно не бояться этого хищного Лотарио? — спросила Друзилла.

— Я не понимаю, что вы имеете в виду, — ответила Диана, — но говорят, что он совершенно околдован ее светлостью, да и она влюблена в него до безумия. В буфетной шептались, будто во время обеда она бросает на него томные взгляды и держит его за руку под столом, да и подавать им за обедом очень сложно — они слишком близко склоняются друг к другу.

— Да, хорошо, что хозяин в отъезде, — проговорила Друзилла.

— Вы правы, — согласилась Диана. — Мы все знаем, каким он бывает в гневе. Только вчера один кучер говорил, что его светлость теряет голову, когда впадает в ярость, — он не хотел бы повстречаться с ним ночью.

Друзилла засмеялась.

— О мисс Диана, какая вы смешная, — сказала она.

— Ой, я тут с вами заговорилась, — всполошилась Диана. — У меня еще куча дел, а я одна — Элен-то ушла спать. Спокойной ночи, мисс Морли, не забудьте запереть дверь.

— Обязательно, — ответила Друзилла, — спасибо вам за ужин.

Дверь за горничной закрылась, и Друзилла повернула ключ. Она увидела, что маркиз вышел из спальни, и встретила его озорной улыбкой.

— Ах ты, чертенок! — шепотом начал возмущаться маркиз. — Ты нарочно вызвала ее на этот разговор, чтобы поставить меня в неудобное положение! Они всегда так судачат на кухне?

— Конечно, — ответила Друзилла. — От них ничего не ускользает, даже то, что двое держатся под столом за руки.

— Проклятье! — воскликнул маркиз. — Я чувствую себя дураком.

— Помни, что они всего-навсего слуги и не достойны твоего внимания, — посоветовала Друзилла — А теперь, ради всего святого, уходи, а то тебя могут здесь найти. Ты же слышал, что случилось с мисс Лавлейс.

— Как я понимаю, она здесь работала до тебя.

— Меня наняли вместо нее, — серьезным голосом проговорила Друзилла. — Бедняжка, что с ней сталось? Ведь без рекомендаций почти невозможно найти новое место.

Маркиз подошел к двери и осторожно повернул ключ.

— Спокойной ночи, Друзилла, ты дала мне пищу для размышлений, — сказал он. — Ты меня еще увидишь.

— Что крайне меня разочарует, — сухо бросила Друзилла. — Единственное, что ты можешь для меня сделать, мой дорогой кузен, — это уйти.

Он улыбнулся, и ей пришлось признать, что он очень красив, — неудивительно, что многие женщины так беспечно рисковали ради него своей репутацией. Она слушала, как его шаги удалялись по коридору.

Заперев дверь, она возобновила работу. Бросив взгляд на поднос, который принесла мисс Медоуз, она увидела там крайне неаппетитного вида куриную ножку, кусок сыра и грубо нарезанный ломоть зачерствевшего хлеба.

Нечасто еда была так скудна и столь плохо сервирована, но сейчас в доме было много гостей, и кухарки и повара из сил выбивались, стараясь справиться с навалившейся на них работой.

И дело было не в числе гостей. Только сегодня мисс Диана сказала ей, что их всего человек двадцать пять. Но каждый из них привозил с собой горничную, камердинера, кучера, лакея, а иногда даже своего секретаря — вот и получалось, что прислуге приходилось работать от зари до зари.

Друзилла отложила вышивание и уставилась невидящим взглядом в стену. Но размышляла она совсем не о том, как трудно разместить и накормить всех гостей, и не о том, как невкусен принесенный ужин. Она думала о маркизе — он стал совсем другим, он так отличался от того юноши, которого она видела в последнюю их встречу.

Теперь же на календаре был 1802 год — значит, в то лето, когда они жили в Линче, ему исполнилось семнадцать, думала Друзилла, а она только что отпраздновала свой десятый день рождения.

В Линче он томился от скуки, так как из-за болезни его матери нельзя было устраивать вечеринки в их огромном особняке. Поэтому появление маленькой девочки, обожавшей его и следовавшей за ним по пятам, готовой быть у него на побегушках и, как он называл это, трудиться на пользу старшего товарища, очень обрадовало его.

Он постоянно поддразнивал ее, вспоминала Друзилла, потому что она была рыжей. «Пошли, Морковка», «Ты где, Рыжик?» — только так он и обращался к ней.

И ей это нравилось, она была счастлива, что ей дозволено следовать за ним по лесу во время охоты на голубей, она была горда, когда он разрешал ей нести его добычу.

Однажды он повез ее кататься по озеру и случайно перевернул лодку. Когда они выбрались на берег, Друзилла походила на мокрую курицу. Такой она и появилась дома.

Прячась от садовника, они таскали лучшие персики из оранжереи, а потом, сидя на солнышке, ели их, и сознание, что они добыли их преступным способом, делало персики особенно вкусными.

Он на спор заставил ее пройти по высокой кирпичной стене, но она не показала ему, как ей страшно, как она боится упасть и сломать шею.

Она скакала за ним верхом, наравне с ним брала такие препятствия, к которым она и близко бы не подошла, если бы не боялась, что он посчитает ее трусихой. Когда же ее отец оставил свой приход в Линче, она была в полном отчаянии, что больше никогда не увидит кузена Вальдо.