Вот еще! Давать себе труд произнести чуть более длинное словосочетание: девочка, у которой эпилепсия; мальчик, у которого есть проблемы с восприятием знаний.

Лучше бы мы, взрослые, не жалели сил на то, чтобы сказать несколько лишних слов! Это будет означать, что мы не определяем суть человека, исходя из его болезни или ограниченных возможностей.

Так почему психологи используют термины агрессор, жертва и свидетель, который якобы ни при чем?

Впрочем, некоторые специалисты против этого возражают — говорят, что таким образом за участниками травли закрепляются определенные амплуа, что мешает им отказаться от отрицательных ролей. Они предлагают свои определения: тот, кто травит; тот, кого травят; тот, кто за этим наблюдает, и призывают сосредоточиться на изменениях в поведении и первых, и вторых, и третьих. Акцент в этом случае делается на том, что избранной роли есть альтернатива.

Есть и такие, кто, наоборот, намеренно подчеркивает ролевые типажи.

Третий подход подразумевает использование терминов, помогающих четко определять роли и поведенческие характеристики их исполнителей. Я сторонница именно этого подхода. Каждый раз, применяя один из терминов — агрессор, жертва или свидетель, который якобы ни при чем, — я говорю о временной роли, исполняемой ребенком в данный момент, в данной конкретной сцене данного акта длинной пьесы. Этот термин никак не призван навеки закрепиться за ним и дать ему исчерпывающую характеристику. Цель в том, чтобы как можно лучше понять суть этих ролей и увидеть, насколько взаимодействие участников такой ролевой игры, хотя, к сожалению, и привычное для нашего общества, нездорово, ненормально и, безусловно, не нужно. Нет сомнений в том, что такие взаимоотношения губительны и для ребенка, исполняющего любую из трех ролей в этой драме, и для социума в целом.

Осознав, каковы эти роли, мы сможем переписать весь сценарий. Это будет другой сюжет — без притворства и насилия. И персонажи появятся другие. Мы сможем трансформировать стремление агрессора доминировать и все контролировать в позитивные лидерские качества. А миролюбивое, трепетное отношение к жизни, характерное для жертвы, осознать как ее достоинство, которое можно считать сильной чертой. И амплуа свидетеля, который якобы ни при чем, сменится на роль мужественного участника, готового дать отпор, или защитника, то есть того, кто не побоится вступиться за слабого, смело сказать, что думает, и бороться с несправедливостью.

Давайте примем как факт, что наши дети не просто исполняют роли в пьесе, они их проживают на самом деле. Они не могут прийти после «спектакля» домой и там стать, что называется, самими собой, потому что дом — часть сцены. Но сценарий можно переписать, создать новые роли, изменить сюжет и декорации! Тогда не надо будет бояться, что финал окажется трагическим. Однако маленькие актеры сами с этим не справятся. Нам, взрослым, нужно встать с кресел в зрительном зале — мы не можем себе позволить быть равнодушной, невнимательной, скучающей, встревоженной и даже глубоко огорченной публикой. Мы не можем уйти, опустить занавес или отправить их на гастроли. Не можем просто изгнать агрессора и печалиться о жертве. Нашим детям нужна новая пьеса, и мы, взрослые, должны принять активное участие в ее написании. Но прежде чем начнем ее переписывать, нам необходимо проанализировать и понять исходную драму.

Сцены из трагедии

«Агрессор, жертва и свидетель, который якобы ни при чем» — пьеса, у которой много разных интерпретаций, но сюжетные ходы в ней неизменны. Ее играют разные труппы, актеры одеты сообразно времени и месту, и в их репликах всегда есть импровизация.

Конечно, имеются и константы, причем всегда негативные.

• Окружение, которое поддерживает и одобряет безоговорочное подчинение любой власти; жестокость, ставшая обыденной, когда слова «Я сказал!» — это закон; пренебрежение теми, кого считают не заслуживающими внимания, и унижение их.

• Социальные нормы, при которых агрессора поощряют, а жертву осуждают.

• Педагоги и директора школ, притворяющиеся, что в их учебных заведениях нет проблемы травли; школы с отработанной внутренней иерархией группировок; школы, где и в помине нет политики, нацеленной на противодействие травле, — жертве там попросту не к кому обратиться за помощью.

• Родители, которые преподают первые уроки травли дома.

• Взрослые, которые не замечают — или предпочитают не замечать — страдания и слезы детей, подвергающихся травле.

Акт I. Рекогносцировка

Агрессор изучает площадку, на которой будет разыгрываться спектакль, разглядывает других персонажей, стараясь определить потенциальную мишень, и публику, чтобы понять, насколько ей не все равно.

Потенциальная жертва в это время может играть с мячом возле школьной стены, не подозревая, что агрессор за ней наблюдает.

Остальные бросают мяч в баскетбольную корзину, смеются, подначивают друг друга — они друзья, они все вместе. Все они потенциальные свидетели, которые якобы ни при чем. Не особо об этом задумываясь, такая группа воспроизводит глубоко укоренившуюся схему «мы ни за кого, сами по себе».

Акт II. Пробная попытка

Агрессор будто бы случайно задевает выбранную мишень и наблюдает за реакцией — и ее, и всех остальных. Потом звучит брань, грязные слова — агрессор обезличивает свою будущую жертву и унижает ее.

Объект нападок пожимает плечами. Ему неловко, внутри зарождается страх, но что делать, он не знает.

Свидетели, которые якобы ни при чем, либо отворачиваются, либо смеются, выражая тем самым молчаливое или явное одобрение агрессору. Для некоторых это вообще повод развлечься.

Акт III. Действия

Теперь агрессор уже расценивает объект травли как нечто жалкое и презираемое, а никак не равного себе сверстника. Он толкает намеченную жертву, отбирает мяч и швыряет его в дальний угол школьного двора.

Жертва проклинает себя за то, что подверглась нападению, мысленно ругаясь («Я болван, что не ушел сразу…»), и попутно пытается увериться, что агрессор вовсе не хотел ее оскорбить.

Некоторые свидетели, которые якобы ни при чем, притворяются, что ничего не видят и не слышат, отходят подальше. Им совестно, что не остановили хулигана, но они боятся, ощущают себя беспомощными и опасаются, как бы не оказаться его следующими жертвами. А есть и такие, кто поощрительно гогочет или присоединяется к агрессору. Они обзывают жертву и пасуют ее мяч друг другу. Эта нарочитая грубость и обезличивание обижаемого позволяет и заводиле, и свидетелям, которые якобы ни при чем, перейти к более жестоким актам унижений и насилия.

Акт IV. Поощрение

Теперь агрессор постоянно ищет новые возможности, чтобы унизить и помучить жертву. Он делается все более физически активен и угрожает все более страшными вещами, чтобы вселить в жертву ужас. Помыкая ею, он чувствует себя могучим. Это доставляет ему огромное удовольствие.

Жертва все время изыскивает способы избежать встреч с агрессором. Об уроках несчастный уже не думает, он даже чувствует себя плохо, находит причины, чтобы не появляться на школьном дворе, в столовой и в туалете. Ощущение беспомощности и безнадежности у жертвы нарастает.

Свидетели, которые якобы ни при чем, поделились на два лагеря. Одни держатся от хулигана подальше, избегая любой конфронтации, другие присоединились к нему. Первая группа агрессора боится, вторая его одобряет и считает крутым, и обе убеждают себя, что с ними ничего подобного произойти не может — жертва сама виновата. Это слизняк, и вообще он не из наших! Какое нам до него дело?

Акт V. Тупик

Агрессор продолжает мучить свою жертву все более изощренно. Он уже вжился в амплуа тирана, уже не способен к нормальным человеческим отношениям, не может увидеть ситуацию глазами другого, чужд сострадания, симпатии и эмпатии. Себе он кажется могучим и всеми любимым — и действительно, некоторые подростки (и взрослые тоже…) считают, что у него отличные качества лидера и вообще он славный парень. Основа его поведения — нетерпимость ко всему, что отличается от его представлений, и радость от подавления других.

В условиях постоянной травли у жертвы появляются первые признаки депрессии. Впрочем, несчастный может начать огрызаться на тех, кто его преследует. Тогда взрослые на него ставят клеймо — проблемный ребенок. Он часто пропускает занятия и не может сконцентрироваться на уроках, а значит, учится все хуже — еще один повод для осуждения и давления. Не в силах найти способ конструктивно уладить ситуацию, жертва много размышляет о мести. Может примкнуть к группке других изгоев и вынашивать планы возмездия вместе с ними, а может полностью замкнуться и страдать в одиночку. И при этом жертва постепенно становится все больше похожей на того карикатурного уродца, каким выставляет ее агрессор.

Свидетели, которые якобы ни при чем, выбирают один из четырех вариантов поведения:

1. По-прежнему не решаются противостоять агрессору и винят обижаемого в том, что стал объектом травли;