2. Присоединяются к мучителю, переходя от роли свидетеля к роли агрессора либо его активного приспешника;
3. Не видя, чтобы кто-то готов был вмешаться, пожимают плечами и говорят себе, что ничем помочь не могут;
4. Убеждают себя в том, что это не их проблема и потому им на все наплевать.
Последнее хуже всего.
Акт VI. Финал
Агрессор не всегда будет оставаться ребенком. Он станет взрослым, но внятное осознание своего «я» у него, скорее всего, не сложится либо будет искажено. Такие люди плохо социально адаптированы, вспыльчивы, во всем видят провокацию. Травля становится базовым принципом их общения в семье, на работе, в социуме в целом. Такие отношения они считают нормой, рационализируя и оправдывая ее необходимость.
Агрессоры, занимающие видное положение и солидные посты, всегда находят поддержку у тех, чьи моральные нормы близки данной модели. А это, в свою очередь, у агрессоров — лишний повод для гордости и высокомерия, ощущения собственного превосходства, и теперь они ото всех ждут похвал и безоговорочного подчинения. Такие персонажи нередко занимают высшие посты в студенческом сообществе, на работе, в бизнесе и в политике и травят (да, травят!), без всяких для себя последствий, тех, кого считают зависящими от себя, либо тех, в ком видят угрозу своей власти.
Жертва все больше погружается в депрессию и/или переполняется гневом. Жертва злится на себя, на агрессора, на свидетелей, которые якобы ни при чем, и на взрослых, не желающих или не могущих ей помочь. Взрослым жертва уже не верит, из адекватного общения со сверстниками она исключена, а все ее время уходит на то, чтобы как-то справиться с болью. Гнев, дошедший до предела, может выплеснуться на агрессора, на его приспешников, на тех, кто был рядом и ничего не предпринял, и на взрослых, которые не смогли защитить. При ином сценарии жертва может направить агрессию на себя и свести счеты с жизнью, чтобы прекратить собственные мучения. Третий вариант, так, к сожалению, знакомый нам сегодня, представляет собой комбинацию двух первых, когда ставший объектом травли сначала направляет ярость вовне, и тогда нередко гибнут невинные люди, а потом либо сам убивает себя, либо его убивают полицейские.
Свидетели, которые якобы ни при чем, могут ощущать себя виноватыми в том, что не вмешались, а могут настолько очерстветь душой и примириться с идеей насилия, что начнут расценивать травлю как неизбежную часть детских отношений. Ничего страшного, зато это закаляет характер.
Сцена опустела? Да, но она готова для нового спектакля.
На бис
Не успел упасть занавес, как агрессор и его дружки требуют повторить все на бис. Да, это не детальное воспроизведение той же ситуации, а ее «новое прочтение», интерпретация. Начинаются разговоры о том, что жертва сама виновата — были личные проблемы, и все произошло исключительно по ее вине. В случае расовой травли очень часто объект травли объявляют уж больно чувствительным: «Ну прям слова ему не скажи!..» В случае травли сексуальной обычно говорят о провокативном поведении жертвы: «Сама напрашивалась!..»
Наряду с физической травля может быть словесной — или сплетни, или клевета. Причин, по которым ребенок становится объектом травли, много: этническая, национальная принадлежность, пол, сексуальная ориентация, религия, физические особенности, умственные способности, вес, рост, уровень благосостояния его семьи — выбор огромен, и каждый раз получается новая пьеса с неизменным сюжетом, одинаковым числом актов и трагическим финалом.
Эта трагедия уже слишком долго не сходит со сцены…
В следующих главах части I мы обсудим, что можно считать травлей, а что таковой не является. Поговорим о скрытой статистике — в контексте нашего «театра», стало быть, закулисной. Обсудим и главные персонажи — их грим и костюмы, реплики и поступки, а также взаимное влияние друг на друга, круг насилия, который они образуют, и опасные мифы, поддерживающие его. В части II речь пойдет о том, как дом, школа и социум в целом становятся режиссерами травли и помогают распределению ролей. И самое главное — мы рассмотрим и то, как все три персонажа могут разорвать этот круг насилия и создать новое общество, где будет больше доброты и взаимоуважения.
...Штука в том, что мы любим искать несложные объяснения, которые создают иллюзию, будто есть простые решения… Если посмотреть на школьное насилие, то ясно, что здесь целый букет причин — насилие в семье, криминальные сводки по телевизору, травля, культура, которая проповедует насилие как способ добиться желаемого. Очень похоже, что нынешняя ситуация — результат соединения в единое целое всех этих факторов.
Говард Спивак, педиатр, профессор медицины
2. Закулисная статистика
Я делаю все, что могу. Работаю с экспертами, изучаю статистику, ищу способы, как добиться того, чтобы быть добрыми и любящими стало круто. Или хотя бы нормально.
Леди Гага
В исследовании, проведенном Фондом семьи Генри Дж. Кайзера (Henry J. Kaiser Family Foundation) совместно с Nickelodeon TV — одним из самых популярных развлекательных детских каналов в мире, есть сведения о том, что три четверти опрошенных учеников младших классов знают о регулярной травле, происходящей в их школе. 86 % детей в возрасте от 12 до 15 лет признались, что их в школе дразнят или еще как-либо издеваются над ними. Больше половины 8–11-летних сказали, что травля — это большая проблема в школе. «Дети этого сильно боятся. И они сталкиваются с этим каждый день», — подчеркивает Лорен Ашер, сотрудница Фонда семьи Генри Дж. Кайзера.
В 1991 году доктор Дебра Дж. Пеплер и ее коллеги из исследовательского центра при Йоркском университете (Торонто, Канада), который занимается, в частности, проблемами насилия в семье и в обществе, провели опрос среди 211 учеников 4–8-х классов, их учителей и родителей. Вот некоторые данные доклада, сделанного этими специалистами:
• 35 % детей непосредственно участвовали в инцидентах, связанных с травлей;
• 38 % детей из группы так называемых требующих специального подхода подвергались травле (среди детей, которых посчитали обычными, таких было 18 %);
• 24 % детей признали, что травля по расовому признаку — частое явление.
При этом 23 % учеников, подвергавшихся травле, и 71 % учителей сообщили, что педагоги подобные инциденты пресекают — часто или почти всегда.
Последний показатель совпал с данными опроса среди родителей. Взрослые, таким образом, явно недооценивают масштабы бедствия — их оценки происходящего сильно отличаются от того, что утверждают дети. Так было в 1991 году, когда опрос проходил, и с тех пор ситуация в этом смысле ничуть не изменилась.
Интересно выглядит и при этом обескураживает сравнение ответов учеников с теми, что дают представители школьной администрации. В докладе «Травля среди подростков в школе: отличия восприятия у учеников и преподавателей» (2007) приводятся такие цифры: 87 % учителей считают, что успешно пресекают травлю, 97 % утверждают, что вмешались бы, столкнувшись с чем-то подобным, но при этом лишь 21 % учеников, подвергавшихся травле, сообщили об этом кому-то из педагогов.
В 2011 году Национальная ассоциация образования (National Education Association) провела исследование, в рамках которого в связи с проблемой школьной травли были опрошены 5064 человека — 2163 учителя и 2901 сотрудник из числа вспомогательного персонала (ВП). По результатам этого исследования, первого полномасштабного национального проекта подобного рода, сделаны следующие выводы:
• 43 % респондентов считали травлю важной либо даже самой главной проблемой в школе, где работали;
• 62 % сообщили, что были свидетелями травли два раза или более за последний месяц.
• При этом преподаватели расценивали данную проблему как крайне серьезную, в отличие от ВП.
• 45 % учителей и 35 % ВП сообщили, что ученики обращались к ним по поводу травли в течение месяца, предшествующего опросу;
• 16 % респондентов из обеих групп сказали, что к ним обращались родители, дети которых подверглись травле;
• 66 % преподающих в средней школе и 65 % работающих в городах признали, что случаи травли в их учебных заведениях нередки;
• 59 % преподающих в средней школе и 54 % работающих в городах воспринимают травлю как серьезную проблему.
Все школьные работники повсеместно сообщили, что словесная травля (59 %), социальная (50 %) и физическая (39 %) тревожит их больше, чем травля в социальных сетях (17 %).
При этом ученики сообщали учителям о словесной травле намного чаще, чем о травле в интернете или секстинге — пересылке личных фотографий, сообщений интимного содержания с помощью современных средств связи.
Учителя и ВП сообщили о случаях травли из-за веса (23 %), пола (20 %), сексуальной ориентации (18 %) и ограниченных способностей (12 %).
Сотрудники из числа вспомогательного персонала признали, что наименее комфортно чувствуют себя в случаях, когда травля возникает на почве сексуальной ориентации и гендерных проблем.
