Глава 10

Этот поцелуй не был временным помрачением рассудка. И у него был вкус бренди, которое граф предпочитал по вечерам.

Дрожащей рукой Пэйшенс коснулась лица Рэмскара. Кончиками пальцев она ощущала щетину на его щеках, такую колючую и незнакомую. Ей в голову закрались крамольные мысли о том, каково было бы почувствовать прикосновение этой жесткой поросли к груди, спине, бедрам. Интересно, что будет, если она выскажет свои мысли вслух: граф возмутится или без лишних слов уложит ее на кушетку?

Боже, о чем она думает! Такие мысли до добра не доведут. Пэйшенс не хотела унизить Мередит еще больше, сообщив, что отправилась к Рэмскару с твердым намерением высказать все, что думает о его возмутительном поведении. Но теперь она поняла, насколько рискованно было вторгаться среди ночи к нему в спальню. А все потому, что она привыкла к дружеским, непринужденным отношениям с Перри и Линком и ошибочно решила, что с графом можно позволить себе такое же неформальное общение без каких-либо последствий.

Но она просчиталась. Она недооценила свое влечение к графу и переоценила выдержку и стойкость этого джентльмена.

Губы Рэмскара легко двигались вдоль тонко очерченного подбородка, пока не добрались до уха.

— Как я и предполагал… — промурлыкал он, проводя языком по изгибам ушной раковины.

— Ч-что?

Уворачиваясь, чтобы прекратить эту сладкую пытку, Пэйшенс приоткрыла шею, чем граф не преминул воспользоваться и слегка коснулся ее губами, словно провел перышком. Она мысленно приказала себе немедленно встать и отойти как можно дальше. Однако это слабо подействовало, поскольку его нежные прикосновения пробуждали самые необузданные фантазии. О, как от него пахло! Пьяняще… И что страшного может случиться от нескольких поцелуев?

— Вы на вкус прямо как мой с детства любимый десерт. Верденский грушевый пирог, — сказал он, лаская губами впадинку возле ключицы. — Готов поклясться, у вас кожа пахнет гвоздикой.

Все дело было в мыле, которым она пользовалась. Единственная роскошь, в которой она не могла себе отказать. Это мыло было ароматной смесью гвоздики, кассии и лемонграсса.

— И вам это нравится?

Рэмскар запрокинул Пэйшенс на спину и склонился над ней.

— Мне хочется вас съесть. — Он отвел концы шали, под которой была только ночная сорочка. — Медленно. И тщательно пережевывая.

Она еле сдержалась, чтобы не засмеяться. Но ей стало не до смеха, когда он опустил голову к ее груди. Она непроизвольно выгнула спину в ответ на дразнящие прикосновения его горячих губ. Даже сквозь тонкую ткань она чувствовала влажный жар, когда он ласкал ее набухший сосок.

— Такая чувственная… — шептал он, покрывая поцелуями ее живот. — Легко потерять голову от силы страсти, что зреет в вас и рвется наружу.

Пэйшенс робко запротестовала, когда Рэмскар приподнял ее сорочку, обнажив треугольник светлых завитков, и попыталась закрыться от его пристального взгляда. Он нежно поцеловал каждый палец и мягко, но настойчиво заставил убрать руку.

— Пэйшенс, вы девственница? — спросил Рэм, проводя пальцем по ее лобку. Ее лоно успело уже заметно увлажниться, и это позволило ему скользнуть пальцем внутрь ее заветной расщелины. Прежде чем она смогла сформулировать связный ответ на этот нескромный вопрос, он добавил: — Нет, не надо, вы не обязаны этого говорить. На самом деле для меня не имеет значения женская целомудренность.

Это высказывание вызвало у Пэйшенс смешанное чувство возмущения и облегчения.

— Для мужчины вы очень терпимы, — язвительно заметила она и почувствовала, что он улыбается.

— Вы неправильно меня поняли. Я гораздо больше ценю в женщине искренность в постели, нежели девственную плеву. — Он проник пальцем еще глубже, и ей пришлось прикусить губу, чтобы не застонать. — Любой мужчина готов заплатить поистине королевский выкуп, лишь бы вкусить экзотический плод женской страсти.

И в подтверждение своих слов вкусил. Святые угодники! Какое неземное блаженство! Бедра Пэйшенс свело судорогой от первого же прикосновения его языка.

— Видит бог, мне следовало бы держаться от вас подальше! — хрипло пробормотал он и обдал ее жарким дыханием, от которого она едва не расплавилась. — Только свяжись с прислугой — хлопот потом не оберешься. Велите мне остановиться!

Однако его слова шли в разрез с поступками. Его язык был воплощением порочности, сочла Пэйшенс, сжав зубы, но он умело ласкал ее интимные утолки, отчего сердце норовило выпрыгнуть из груди. Никто еще не обращался с ней так нежно и умело. Джулиан Феникс проделывал все на скорую руку, доставляя удовольствие только себе. Ему было противно прикасаться к этой штучке. Он подогревал ненависть Пэйшенс, намеренно причиняя ей боль, чтобы подчинить себе.

Рэмскар глухо застонал и проник в нее еще глубже, словно никак не мог насытиться. Его поведение вызывало у нее недоумение. Какое удовольствие может получать мужчина, проделывая все это? Пэйшенс протянула руки и запустила пальцы в длинные темно-русые волосы, пытаясь его остановить. Как раз в этот момент он скользнул пальцами глубоко внутрь нее, в то время как его язык ласкал маленькую, крайне чувствительную шишечку в верхней части промежности.

— Велите мне остановиться!

Но, вместо того чтобы оттолкнуть, она порывисто прижала его к себе.

Рэмскар тихо рассмеялся, довольный тем, что вызвал ответный порыв. Он поднял голову, но в обжигающих зеленовато-карих глазах не было и намека на веселье. От мерцающей в его взгляде дикой силы у нее перехватило дыхание.

— Я чувствовал, что в вас дремлет страсть, Пэйшенс, и мог только надеяться, что вы разделите ее со мной.

— Вы не обязаны продолжать, ведь мужчина не получает удовольствия от этого занятия, — сказала Пэйшенс, хотя втайне желала, чтобы граф ее не послушал.

Рэмскар недоверчиво взглянул на нее и покачал головой, поражаясь подобному невежеству. Внезапно он прищурился, на губах заиграла коварная улыбка. Его пальцы до сих пор находились внутри нее, и он безжалостно проник еще глубже.

И опять задвигал пальцами. Снова и снова. Этот мужчина был неутомим. Пэйшенс почувствовала, как напряглись мышцы живота, а в паху появилось какое-то неясное, не знакомое прежде, но все нарастающее волнение. Она выпустила его волосы и откинулась на кушетку.

Ощущение внутри было невероятным!

Ее правая нога беспокойно дернулась и уперлась в его мускулистый бок. Мысль о том, что на месте проворных пальцев Рэма может оказаться его мужское достоинство больше не вызывала отвращения. Более того, она все сильнее этого хотела.

Пэйшенс никогда не испытывала удовольствия от близости с мужчиной, разве что во сне. Когда Феникс впервые овладел ею, было ужасно больно. Были и другие ночи, когда он забирался к ней в постель и, поерзав у нее между ногами, получал свое. И хотя его домогательства больше не причиняли боли, удовольствия они тоже не приносили.

Не то что сейчас.

— Рэмскар! — выдохнула она, произнося его имя словно молитву.

И граф внял ее робкой мольбе. Он принялся посасывать ее набухший клитор и ритмично задвигал пальцами. Глубоко. Сильно.

Пэйшенс вцепилась в края кушетки и закричала. Волна чистого наслаждения прокатилась по всему телу. Яркая вспышка света в голове на миг ослепила ее. По коже побежали мурашки, словно капли дождя по водной глади. Она никогда прежде не испытывала ничего более прекрасного. Рэмскар медленно вынул пальцы из ее пульсирующего лона. Даже не глядя на него, Пэйшенс знала, что на его красивом лице появилась довольная улыбка.

Когда последние приятные мурашки исчезли, в голову полезли беспокойные мысли. Удовольствие дало ему власть над ней. Фениксу с его грубыми ручищами она могла противостоять, но как защититься от человека, который может выжать ее до последней капли одними только губами и руками? Чувства настолько переполняли ее, что она закрыла лицо руками и тихонько заплакала.

— Это еще что такое? — спросил Рэмскар вполголоса, обнимая ее и прижимая к себе. От этого ей хотелось плакать еще больше. — Пэйшенс, я тебя чем-то обидел?

Девушка отрицательно помотала головой.

— Нет, просто я подумать не могла, что такое бывает… — Она прижала руку к груди, сетуя, что никаких слов не хватит, чтобы описать наслаждение, которое он ей подарил.

— Тише…

Граф обнимал ее, а она шмыгала носом, уткнувшись ему в плечо. Его вздыбленная плоть упиралась ей в ягодицу, но он не требовал удовлетворения своих плотских желаний.

Когда слезы пошли на убыль, она икнула и рукавом рубашки вытерла мокрые щеки.

— Извините, милорд. Даже не знаю, что это на меня нашло. Все, что вы делали… Это было прекрасно!

— Прекрасно… — повторил он вслед за ней.

Пэйшенс улыбнулась сквозь слезы и смело потянулась к пуговицам на его бриджах. Это вывело его из задумчивости, и Рэмскар перехватил ее руку, заставляя остановиться.

— Милорд? — недоуменно спросила она, боясь, что могла чем-то его оскорбить. Он доставил ей огромное, ни с чем не сравнимое удовольствие, которого она никогда не забудет. Минимум, что она могла сделать, это облегчить его явную муку. Он и так уже доказал, что Джулиан Феникс ему в подметки не годится.

— Нет, прекратите. Пожалуйста!

Рэмскар нежно уложил Пэйшенс на кушетку, встал перед ней на колени и бережно опустил задравшуюся ночную рубашку.

Мужчины обычно от такого не отказываются. Все эти годы бессчетное число мужчин добивались внимания Пэйшенс, действия лорда Рэмскара совершенно сбили ее с толку.

— Я не понимаю… Я думала, вы…

— Я тоже думал, — мрачно ответил он. — И был не прав.

О чем, черт возьми, он говорит?

О боже! Похоже, она сделала что-то не то. Возможно, его оттолкнула эта вязкая жидкость, которой с каждым его прикосновением становилось все больше.

— Вы больше меня не желаете? — спросила она, ненавидя себя за этот жалобный тон.

Он посмотрел ей в глаза, и голод в его пронизывающем взгляде заставил ее замолчать.

— Возвращайтесь в свою комнату. И не забудьте захватить свечу.

Он встал и подошел к камину.

— Если я обидела вас своим плачем… — начала было она.

— Ваши слезы здесь ни при чем, — пресек он ее попытку извиниться. Рэмскар нервно потер лицо руками. — Я ошибался, когда говорил, что женская целомудренность не имеет для меня особого значения.

И все же он был разочарован тем, что она оказалась не девственницей.

— О, понимаю… — протянула она, чувствуя, как жгучий стыд стирает остатки удовольствия, что он подарил ей.

Рэмскар задумчиво изучал ее лицо.

— Ничего вы не понимаете, — сказал он сердито.

Он решительно приблизился, привлек ее к себе и требовательно завладел ее ртом. У Пэйшенс перехватило дыхание, когда он жадно припал к ее губам, словно умирающий от голода. Когда он наконец-то ее отпустил, оба задыхались.

— Ты не представляешь, как сильно я тебя хочу, милая, прелестная Пэйшенс. Так сильно, что утром, скорее всего, пожалею о своем решении. Так что беги отсюда, пока не поздно.

Он хлопнул ладонью по узкой каминной полке и уставился на языки пламени.

Граф сам себе противоречил. Наверное, ей все же стоит уйти. Пэйшенс осторожно обошла кушетку и направилась к двери. Не поворачиваясь, он произнес:

— Однажды я сказал своему другу Солити, что девственность для женщины — большое горе. Поэтому священный долг мужчины ее от этого горя избавить. — Он ненадолго замолчал. — Боже, какой же я был самодовольной свиньей!

Что этот человек бормочет по поводу девственности?

— Лорд Рэмскар, но я пришла к вам уже не девственницей, — сказала она, чтобы успокоить его.

— Да, но при этом ты невинна. — Он наконец-то повернулся и посмотрел на нее в упор. — Я и не знал, что это два разных понятия, пока ты не положила голову мне на плечо и не заплакала из-за того, что я с тобой сделал. — Он резко указал ей на дверь. — Уходи. Сейчас же!

Его вспышка побудила Пэйшенс к действию. Схватив со стола свечу, она метнулась к двери и исчезла.

Рэмскар закрыл руками лицо. Он до сих пор чувствовал на своих пальцах пьянящий запах Пэйшенс, который ноющей болью отдавался в паху. Значит, маленькая актриса уже успела стать женщиной. Но при этом так ни разу и не получила удовольствия. Он только теперь понял затруднительное положение, в котором оказался его друг, герцог Солити, буквально год назад, когда лишил девственности женщину, которая, как он считал, была бывшей любовницей его отца. Ни Рэмскар, ни Солити не были настолько сведущи в вопросах женского целомудрия, чтобы суметь распознать его. Рэм был очень разборчив при выборе любовниц. Вдовы обычно были страстными и пылкими партнершами, вдобавок у него была слабость к актрисам, таким как Анжелина Грасси.

И Пэйшенс.

Ему бы так хотелось задать ей еще с дюжину вопросов, но он не имел права требовать от нее ответа.

Я доставил Пэйшенс ее первый оргазм.

Это была ошеломляющая мысль. Женщина не может презирать человека, доставившего ей удовольствие. Возможно даже, что она захочет получить его еще. Опытная женщина в этой ситуации будет ждать удовлетворения только плотских желаний. Невинной женщине потребуется больше, нежели просто тело.

Пэйшенс закрыла дверь своей спальни и привалилась к ней спиной. Она не боялась, что Рэмскар станет ее преследовать, чтобы довести начатое до конца. Похоже, он был не меньше, чем она, напуган тем, что между ними сегодня произошло. Утром она проснется с чувством благодарности за то, что он приказал ей покинуть его спальню.

Без сомнения, это будет именно так!

На подкашивающихся ногах она подошла к кровати и уселась на нее. Ей не нужны были отношения с графом. Ну и что, что ей приснилось несколько эротических снов с его участием? Он был на самом деле неотразим!

Пэйшенс готова была поспорить, что многие великосветские дамы вздыхали по графу Рэмскару. Кроме того, если они все-таки станут любовниками, ни к чему хорошему это не приведет. Для него она всего лишь обедневшая неизвестная актриса. Из нее могла бы получиться неплохая любовница, но не более того. А если он узнает о ее родстве с Фарнали? Это что-то изменит?

— Тогда он совсем не такой, как я думаю.

На некоторые вопросы лучше было бы не отвечать.

Глава 11

Рэмскар понимал, что следовало бы предупредить сестру о том, что вечером они будут принимать в своем доме вдовствующую герцогиню. Но Мередит и так дулась на него весь вчерашний день, и он не хотел давать ей повод не выходить из своей спальни и сегодня.

— Мередит, позволь представить тебе ее светлость, вдовствующую герцогиню Солити, — сказал Рэм, посылая сестре беззвучные сигналы с просьбой перестать пялиться на пожилую женщину.

Все шло из рук вон плохо.

От Пэйшенс было мало толку. Как раз тогда, когда он так нуждался в ее яркой индивидуальности, девушка предпочла роль прислуги-невидимки. Она тихонько стояла слева от Мередит, уставившись в ковер. Рэм был сбит с толку. Он не знал, почему она злится: потому что испытала с ним свой первый оргазм или потому что он отправил ее восвояси. Так или иначе, но он был признан виновным, и Пэйшенс собиралась заставить его заплатить.

В гостиной неожиданно появился Эверод, и Рэмскар ошарашено покачал головой. Он что, пьян? Что он здесь делает, выступает в роли свиты герцогини? Боже, да этот человек наполняет новым смыслом понятие «опасный флирт». Солити просто прикончит Эверода на месте, если заподозрит, что виконт решил приударить за его матерью.

Мередит, наконец, пришла в себя и сделала реверанс.

— Ваша светлость, для меня это большая честь. Прошу извинить мою растерянность. Признаться, Рэм очень беспечен и не потрудился предупредить меня о вашем визите.

— От вас, моя девочка, я не потерплю формальностей вроде «ваша светлость». Для меня Рэм все равно что член семьи. А значит, это распространяется и на вас, — пожурила ее гостья с шутливой строгостью.

Вдова была матерью Фэйна Карлайла, герцога Солити. В свои сорок восемь лет дама обладала красотой, над которой, казалось, бессильно время. Ее дочь, Фэйр, походила на мать, но они с братом, как истинные Карлайлы, унаследовали знаменитые медно-каштановые волосы. К сожалению, в прошлом сезоне почтенная дама потеряла мужа. Ходили слухи, что старый герцог развлекался с очередной пассией, когда у него внезапно отказало сердце. Семья, конечно же, опровергла эти заявления, хотя его светлость слыл заядлым «ходоком». Герцогиня весьма своеобразно носила траур по мужу. Весь сезон и большую часть лета она провела в компании двух джентльменов, которые годились ей в сыновья.

Ее сын был всем этим очень недоволен. Человек довольно замкнутый, он перенес смерть отца тяжелее, чем можно было предположить. К счастью, теперь появилась молодая герцогиня, которая отвлекала его от невеселых дум. Карлайлы во всем отличались от других. И это было одной из причин, почему Рэмскару так нравилась эта семья.

— А кто это милое робкое создание? — спросила герцогиня, указывая на Пэйшенс. — Еще одна сестра?

Эверод нагло фыркнул.

— Возможно, Рэмскар взялся опекать ковентгарденских «монахинь», — заметил он, за что тут же удостоился угрожающего взгляда друга.

Мередит была слишком изолирована от жизни, чтобы понять, что виконт имел в виду публичный дом. Но Пэйшенс с вдовой, похоже, сразу же уловили намек. Герцогиня рассмеялась, а Пэйшенс бросила на Рэма мрачный взгляд, чем до глубины души его задела.

Раздраженный, он незаметно отвесил гостю тумак и, не обращая внимания на возмущенный возглас Эверода, направился к Пэйшенс. Он мягко взял ее под локоть и подвел к герцогине.

— Ваша светлость, позвольте представить вам мисс Винлоу. — Он взглянул на Мередит, и она робко кивнула ему в ответ. — Весь этот сезон Пэйшенс пробудет с нами. Я подумал, что Мередит будет чувствовать себя намного лучше, если рядом с ней окажется дочь близкой подруги нашей покойной матери.

— Вот оно как! — сказала ее светлость, бросая на него проницательный взгляд.

Рэм предусмотрел массу тонкостей и, сделав такое заявление, убил одним выстрелом нескольких зайцев. Имея непосредственное отношение к их семье, Пэйшенс становилась больше чем просто прислугой. В то же время отсутствие родни подразумевало нехватку социальных связей и материальных средств. Рэм был уверен: как только в соответствующих кругах разнесутся слухи о ее положении, это отпугнет охотников за состоянием.

Пэйшенс грациозно присела в реверансе.

— Ваша светлость.

Она не попыталась завязать разговор с герцогиней. Учитывая положение, которое Пэйшенс занимала в обществе, простого представления было достаточно.

Эверод вышел вперед.

— Рэмскар, я тоже хочу быть представленным привлекательной компаньонке леди Мередит.

Черт бы побрал этого похотливого негодяя!

Рэму очень не хотелось официально представлять их друг другу. После того, что он узнал о Пэйшенс прошлой ночью, он был уверен, что она легко попадется в искусно расставленные сети виконта.

— Мисс Винлоу, позвольте представить вам лорда Эверода, — сухо сказал Рэм. — Лорд Эверод известный повеса. Не верьте ни единому его слову.

— Рэмскар, меня задело твое замечание, — сказал заметно раздосадованный виконт. — Дамы, умоляю, не обращайте внимания на эти злобные инсинуации. Я совершенно безобиден.

— Это честь для меня, лорд Эверод, — ответила Пэйшенс с непроницаемым выражением лица и сделала реверанс.

Эверод почтительно поклонился и отступил назад.

— Нет, это честь для меня, мисс Винлоу. Не часто встретишь такое удачное сочетание красоты и пленительной грации. Я не могу винить Рэмскара в том, что он хочет придержать вас для себя.

Герцогиня весело рассмеялась, вклинилась между Эверодом и Пэйшенс и сказала: