Беатрис Осес
Эрик Фоглер и преступления белого короля
Моему отцу
Глава 1. Ошибка с билетом
Эрик Фоглер никак не ожидал, что вечером произойдет такое. Несколько часов он собирал вещи. Разложил носки из натуральной шерсти по цветам, пиджаки — по толщине ткани, брюки — с учетом того, как давно он их носит. Потом в одно из боковых отделений чемодана засунул дорожный набор для шитья и кожаный футляр, в котором лежало все необходимое для чистки обуви. На кровати дожидались своей очереди идеально свернутые ремни, несколько шелковых рубашек и сумочка с предметами гигиены. Несколько мгновений Эрик с гордостью осматривал результат своего труда. Потом принялся складывать только что отглаженные трусы — и тут в дверь его комнаты постучали.
— Эм… можно? — с запинкой проговорил отец, заглядывая в спальню.
— Да, входи, входи, — ответил Эрик, жестом приглашая его. — Я еще не закончил.
— Как дела? — робко произнес отец.
— Да уже немножко осталось. Но хотелось бы разложить рубашки в алфавитном порядке.
— В алфавитном порядке?
— Да, по фирме-производителю или по названию ткани. Не решил еще. Кстати, ты узнавал, какая завтра погода в Нью-Йорке?
— Вот об этом я хотел с тобой поговорить, сынок… Видишь ли, с этой поездкой вышло маленькое недоразумение.
— Что случилось? — спросил Эрик, застегивая одну из внутренних молний чемодана.
— Видишь ли… Ты ведь помнишь, я покупал билеты на самолет по интернету пару месяцев назад?
Эрик кивнул и сел в кресло. В тот вечер на нем была пижама в шотландскую клетку и тапочки в тон, привезенные дядей из поездки в Эдинбург. Юноша молча посмотрел на отца. Он не понимал, к чему тот клонит со своим вопросом. Франк Фоглер скрестил руки на груди, сглотнул слюну и немного помедлил. После чего откашлялся, вздохнул и продолжил:
— Ну… я ошибся с датой, когда покупал их, — выпалил он, глядя сыну прямо в глаза.
Не может быть! Это, видно, шутка такая, глупая и жестокая. Но Франк Фоглер лишь кивал в ответ на вопросительное выражение лица сына. И тогда юноша выронил кашемировый шарф, который держал в руках.
— Как так? — выдавил он из себя и почувствовал, что пульс его начинает учащаться.
— Я по ошибке купил их на прошлый месяц. Видимо, перепутал, когда выбирал дату, и только сегодня утром понял это, распечатывая их, — пояснил отец, закусив нижнюю губу: он всегда так делал, когда ему приходилось сообщать дурную новость.
— Не может быть, не может быть… — тихо твердил Эрик, пытаясь сохранять спокойствие.
— Я весь день искал другие билеты. Но нашел только одно свободное место на наш рейс, — жалобно проговорил Франк Фоглер.
— Я тебя не понимаю.
— Оставалось единственное свободное место, — повторил отец.
— И?
— И я купил на него билет себе, — стыдливо пробормотал отец.
— Ну ладно, ничего страшного, я могу полететь следующим рейсом, — предложил сын, стараясь не показывать своего отчаяния, — и мы встретимся в аэропорту Нью-Йорка, или я возьму такси и доеду до отеля. Наверняка есть какое-то решение.
— Нету, — перебил отец.
— …Я сейчас же посмотрю в интернете расписание и поищу другой билет. Могу и туристическим классом полететь, если нужно, — добавил он, не теряя надежды.
— Эрик, ты не понимаешь, завтра начинаются каникулы, и, к несчастью, билеты на все рейсы проданы. Я уже много раз проверял: ни одного места не осталось. Слишком поздно. Боюсь, в этот раз ты не сможешь полететь со мной в Нью-Йорк.
— …Но… что ты такое говоришь? — спросил Эрик растерянно и вскочил с кресла, словно подброшенный пружиной.
— Не переживай, сынок, будет еще возможность, обещаю тебе, — попытался утешить его отец. — Мне очень жаль.
— Я так и знал!!! Я тебе говорил!!! — завопил Эрик. — Их должен был покупать я-я-я! Я уже ВСЕ рассчитал, папа, я в своем ежедневнике записал уже все возможные маршруты прогулок по городу, перечень ресторанов и музеев, рекомендованных к посещению, я на память знаю главные станции нью-йоркского метро… И вот, смотри! — он в ярости стал разворачивать у отца перед носом что-то вроде туристической карты. — Я также пронумеровал все городские памятники по дате возведения, чтобы упорядочить их осмотр. Я все спланировал до миллиметра! А теперь что будет, а? Ты можешь мне сказать? Чем прикажешь заняться на пасхальных каникулах? Оставишь меня одного тут, в Бремене?
— Нет. Поедешь к бабушке, — ответил отец.
— Ты серьезно?
— Отправишься в Грасберг до моего возвращения, — решительно проговорил Франк Фоглер.
И тогда Эрик, не выпуская из рук карту Нью-Йорка, над которой так долго работал, рухнул без сознания прямо на арабский ковер — подарок дяди из поездки в Марокко. Очнувшись посреди ночи, он обнаружил, что лежит в своей кровати, под пуховым одеялом, весь в холодном поту; сердце его разрывалось на части. Было четыре часа утра, и уснуть ему больше до рассвета так и не удалось.
Глава 2. Далеко-далеко от Нью-Йорка
Когда Эрик садился в машину отца, чтобы вместо Нью-Йорка ехать к бабушке, он уже знал, что для него начался сущий кошмар. Франк Фоглер наблюдал за ним краем глаза в зеркало заднего вида. Темные и блестящие волосы юноши были уложены гелем, на косой пробор. Между отцом и сыном царила полнейшая тишина, ее нарушал лишь стук капель дождя по стеклам машины. Они выехали из города очень рано.
Время от времени Франк замечал на себе вызывающий взгляд сына и испытывал чувство вины. Он знал, что Эрик не скоро его простит. Поэтому, чтобы отвлечься от этих мыслей, стал переключать радиостанции и слушать новости того апрельского утра.
«Найдена мертвой девушка, пропавшая на прошлой неделе в Северном районе Бремена, — сообщал мужской голос. — Труп обнаружен менее часа назад в парке в пригороде Гамбурга. На данный момент у полиции нет подозреваемого в совершении преступления. Дело расследует инспектор Гербер, не пожелавший делать никаких заявлений относительно слухов о том, что данное убийство связано с убийствами двух других молодых людей, пропавших в Бремене в последние месяцы».
Эрику стало не по себе, он заворочался в кресле.
— Ты не можешь что-нибудь другое включить? — недовольно сказал он, хмурясь и глядя в окно.
Отец стал искать радиостанцию классической музыки. Дождь лил еще сильнее. Под звуки Шестой симфонии Бетховена они, наконец, выехали из города и двинулись по шоссе, которое должно было привести их в Грасберг — деревню, где жила бабушка Эрика.
Берта Фоглер считала внука невыносимым. Она не раз пыталась с ним поладить, но это было выше ее сил. Она не могла вытерпеть его причуд, его одержимости чистотой, этот его тон всезнайки, жеманную манеру сморкаться, которая была у него с раннего детства. Поэтому, когда сын Франк позвонил ей накануне вечером и объявил, что Эрик останется у нее до конца Страстной недели, ее бросило в жар. Ей пришлось приложить руку к груди, чтоб сердце не выскочило. Она начала делать глубокие вдохи, силясь успокоиться, прежде чем ответить.
— Но, сынок, ты же знаешь, что у меня не слишком хорошо получается о нем заботиться, кроме того, он уже так давно меня не навещал.
— Да, да…
— Не думаю, что это хорошая идея, — отговаривалась она, в изнеможении падая на пыльный диван.
— Вот именно поэтому, мама, именно поэтому! Теперь у вас есть возможность получше узнать друг друга.
— Ты разве не помнишь, что случилось в прошлый раз, когда он приезжал ко мне?
На другом конце трубки воцарилось молчание.
— А мы провели вместе всего один день! Теперь представь, что будет за неделю!
— Ну, с тех пор прошло почти три года, и Эрик сильно переменился, мама…
— Не пытайся меня обмануть!.. Уверена, он все такой же несносный.
— Пожалуйста, пожалуйста, — умолял ее Франк Фоглер, схватившись за телефонный шнур и стараясь говорить как можно тише, — ты же знаешь, я не стал бы тебя просить, если б не крайняя необходимость. Я ошибся при покупке билетов и теперь не знаю, что делать.
— Я не готова брать его на себя, сынок.
— Пожалуйста!
— Ну нет же, нет…
— Я в отчаянии, — взмолился он.
— А ты не можешь нанять кого-то присмотреть за ним?
— У меня нет времени, мама! Послушай, я вернусь в Бремен в следующую субботу вечером и приеду за ним в Грасберг в воскресенье, клянусь. Это всего лишь неделя — вот увидишь, время пролетит незаметно! — уверял Франк Фоглер, стараясь, чтоб слова его звучали убедительно.
— …Ну хорошо. Но за тобой должок, и весьма серьезный.
«Неделю с бабушкой, неделю…» — цедил Эрик сквозь зубы. То есть семь дней, сто шестьдесят восемь часов, десять тысяч восемьдесят минут и шестьсот четыре тысячи восемьсот секунд. «Я не вынесу!» — говорил он тихо, не отводя глаз от окна автомобиля. А отец тем временем будет находиться где-то наверху Эмпайр-стейт-билдинг, или гулять по авеню с небоскребами, или смотреть мюзикл на Бродвее. Жизнь несправедлива, чудовищно несправедлива. По крайней мере, так думал юноша в то утро.
Беспрестанно прокручивая в мыслях свою беду, он едва заметил, что дождь прекратился. Он также не обратил внимания на то, что отец выключил музыку и снова слушал новостную радиостанцию, где постоянно обсуждали убийство Зандры Надель. Тем более, не видел он указателя, сообщавшего о том, что они прибыли в Грасберг, и не рассматривал улочек, по которым они, подпрыгивая на ухабах, ехали.
