Однако эта улыбка гаснет, стоит нам встретиться взглядами.

— Не верится, что я правда уезжаю.

— И мне.

Не знаю, можно ли было придумать худшее утро для прощания с Артуром. Мы вместе идем до школы, где мне предстоит сдать экзамен, который определит мое будущее. Будто все и так недостаточно сложно. Но я в порядке. Конечно, мне грустно, и я здорово нервничаю, но меня греет надежда. Думаю, сегодня я единственный буду ржать во время теста, вспоминая материал по суперполезным методикам Артура.

— Я не готов, — говорю я перед самым крыльцом.

Артур плачет, уже не сдерживаясь.

— Я тоже.

— Ты ведь знаешь, что я бы продолжил бороться, если бы думал, что у нас есть хоть один шанс?

— Знаю. До сих пор мы со всем справлялись, но это…

— Продвинутый уровень. Слушай, я не собираюсь тебя терять. Не может такого быть, чтобы мы сошлись на одно лето. Лично я планирую донимать тебя и во все последующие.

— Ловлю на слове.

Мы соприкасаемся лбами, и Артур вытирает мне щеки.

— Мне пора на экзамен, — говорю я, цепляясь за него так, будто стою на краю обрыва, а он — моя последняя опора.

— А мне — на самолет, — выдавливает Артур сквозь слезы.

— Тогда удачи, король Артуро.

— Удачи, Бен-Жамин.

Он привстает на цыпочки. Наш последний поцелуй. Но даже когда он заканчивается, у меня не получается разжать руки — потому что это все, что у нас останется. Все, с чем нам придется идти сквозь будущие дни, в которые мы уже не сможем переплести пальцы, или обменяться поцелуем, или проснуться рядом. Я пытаюсь отстраниться, но меня притягивает к Артуру, словно магнитом. Этих последних объятий недостаточно — их никогда не будет достаточно, — так что я просто считаю в уме от десяти до одного, пока не остаюсь с полным нулем.

— Пора, — наконец говорит Артур. — Сейчас я развернусь и пойду к метро. Только не стой тут и не смотри мне вслед, окей? На случай, если я захочу считерить. Сразу заходи в школу.

Я киваю.

Мы размыкаем руки, и Артур отступает на шаг.

— Я люблю тебя, Бен.

— Te amo, Артур.

Вот и все. Каким-то образом Артур находит в себе силы отвернуться. Я чувствую, как с каждым его шагом во мне разрастается пустота. Дойдя до конца квартала, он внезапно останавливается — достаточно надолго, чтобы я успел представить, как он сейчас оглянется и метнется ко мне за еще одним поцелуем. Но затем он продолжает путь к метро. И это к лучшему.

Я уже взбегаю по школьным ступеням, когда в кармане вибрирует телефон. Артур прислал мне фотографию, сделанную у почты. Фотографию, вобравшую в себя весь свет и тепло нашего лета. Я смотрю на нее, и пустота внутри затягивается. Это словно вдох надежды.

Мироздание ведь не стало бы сводить нас только на одно лето, правда?

Эпилог

Что, если это ты, и что, если это я?

АРТУР

Пятнадцать месяцев спустя

Мидлтаун, штат Коннектикут

Итан не берет трубку.

Я сижу, привалившись к бетонной стене, в двух пролетах от общажной комнаты Майки. Строго говоря, сейчас мне полагается веселиться на вечеринке и вообще жить полной жизнью Артура-студента. Однако, как показал опыт, Артур-студент и студенческие вечеринки плохо сочетаются. С начала учебного года прошло уже больше двух месяцев, так что я знаю, о чем говорю. Я, конечно, продолжу пытаться — хотя бы ради Жизненного опыта, а еще потому, что Лин-Мануэль Миранда вряд ли проводил все вечера в комнате, листая ролики на ютьюбе и упуская свой шанс. Но вечеринки заставляют меня нервничать, а нервным я начинаю трепаться без умолку, из-за чего окружающие решают, будто я пьян, — хотя на самом деле ни капли в рот не брал. Будем честны: никто не готов к встрече с Пьяным Артуром. Даже я сам.

Как бы там ни было, я обещал Майки прийти, и я пришел. Точнее, зашел, потому что потом я проверил инстаграм и увидел новую сторис Итана. Разумеется, я мигом переключился в режим ответственного лучшего друга.

Приятель, ты там как?

Ничего.

Проходит пять минут. В ответ по-прежнему ни слова, ни даже самого завалящего многоточия. Настроение стремительно вылетает в трубу. Когда Джесси вчера огорошила меня новостью, она представила это так, будто все произошло по обоюдному согласию. С тех пор я говорил с ней еще дважды, и она была в порядке — грустной, но в порядке. Однако Итан до сих пор не отвечает на мои звонки. А на сообщения — через пятое на шестое.

Я прислоняюсь затылком к стене и закрываю глаза. Уверен, с ним все нормально. Может, он молчит, потому что уже встретил крутую новую девчонку, которая танцует, поет и выглядит как Анна Кендрик. Может, это и есть Анна Кендрик собственной персоной. Хотя нет, лучше бы это была не она, потому что Итан непременно ляпнет, будто оригинальный саундтрек к «Пяти последним годам» [Музыкальная романтическая комедия о любви талантливого писателя Джейми (Джереми Джордан) и начинающей актрисы Кэти (Анна Кендрик), экранизация одноименного мюзикла.] лучше экранного — а какой идиот скажет такое в лицо Анне Кендрик? Разумеется, после этого она его пошлет, он окажется посланным дважды за неделю, и мы вернемся туда, откуда начали, только все будет еще хуже.

Наверное, лучше позвонить.

Отвечает мне голосовая почта. Еще с минуту я сижу и сверлю взглядом телефон, одним ухом прислушиваясь к «Радиохед» из чьей-то комнаты. Ненавижу чувствовать себя беспомощным. И я не о романтическом типе беспомощности, как у Элайзы Скайлер. Нет, с таким чувством ты наблюдаешь за гибелью «Титаника», буквально желая залезть в экран и своими руками вытащить тонущий корабль.

Сообщение от Майки: Эй, ты куда пропал?

Надо ему ответить. А лучше — взять себя в руки и вернуться на вечеринку. Она даже не ужасна. По сути, вся движуха заключается в том, что ребята из акапелльного хора сидят у Майки на кровати и пьют кто что горазд. Именно так и выглядит университет — по крайней мере Уэслианский. Словно ботаники пришли к власти, выпнули всех школьных звезд и завладели их травкой и алкоголем. Не то чтобы студенческий досуг сводился только к пьянкам и курению, конечно. Многие просто сидят где-нибудь, болтают, играют или занимаются творчеством — иногда нагишом. И мне это нравится. В смысле не сокурсники нагишом, а царящая здесь да-нам-плевательская атмосфера.

А еще в Уэслианском университете самые симпатичные парни — намного симпатичнее, чем в остальных университетах Коннектикута (которые останутся безымянными, пока мне не захочется их назвать). Так что я ничуть не расстроился, когда Йель внес меня в лист ожидания. Надо думать, именно так сюда и попадают клевые мальчики. Скажем, Майки — обладатель обесцвеченных волос, очков в модной оправе и выдающегося таланта к поцелуям. Я бы даже поместил его третьим в список из шести парней, с которыми целовался. Вторым будет однокурсник Джесси по Брауновскому университету. Первым — Бен.

Бен. Вот кому надо позвонить. Он знает все о расставаниях — и, что важнее, знает Итана. Однако особенно важно то, что прямо сейчас на мне рубашка, кардиган и очки, в которых я выгляжу очень сексуально — как Бен однажды признался, выпив лишнего.

Он отвечает после первого же гудка.

— А я только что о тебе думал!

— Да ну?

Бен кивает.

— И в детали ты меня, разумеется, не посвятишь?

— Не-а.

Его лицо расплывается в ухмылке, и… ого. Нам стоит чаще созваниваться по скайпу, потому что его улыбка — однозначно моя любимая. Со времени последнего селфи он подстригся: теперь пряди на макушке длиннее, но смотрится это очень изящно. Нет, не просто изящно — потрясающе. Конечно, я отмечаю это совершенно платонически, среди других абсолютно платонических мыслей о Бене. Пускай он и сидит на кровати. Не то чтобы я часто вспоминал, чем на ней занимались мы. Кровать — отличный предмет мебели, очень функциональный. Вот и все.

Бен откидывается на подушки и зевает.

— Что-то случилось?

Я решаю не тянуть.

— Джесси бросила Итана.

Бен рывком садится.

— Охренеть.

— Скажи? Так странно.

— Да уж… Как они?

Я поудобнее вытягиваю ноги, готовясь к долгому разговору.

— Джесси вроде нормально. Итан… Ты давно заглядывал в инстаграм?

— Утром где-то.

— Бен, это ужасно. Он выложил сторис, где поет «Я укрою тебя» из «Богемы», и плачет, и… Не знаю, как тут можно самому не зарыдать.

Бен ежится.

— О-хо-хо.

— Что ты бы сейчас ни вообразил, поверь, в реальности все еще хуже. Просто зайди и посмотри.

— Бедный Итан.

— И не говори. — Я подпираю щеку ладонью. — Потом ведь станет лучше?

— Ты имеешь в виду после расставания?

— Ага. В смысле я расставался только с тобой, и наше расставание было восхитительным.

Бен смеется.

— Лучший разрыв в истории.

— Точно. На пять с плюсом. — Я вздыхаю. — Может, Итан и Джесси тоже выкарабкаются?

— Может. Надеюсь на это.

— Как думаешь, стоит съездить к нему в Виргинский? Это не будет выглядеть, будто я принял чью-то сторону? Джесси ведь тоже мой друг.

— Сложный вопрос. — Бен морщит нос, и это так чертовски мило, что сердце невольно пропускает удар. В жизни не забуду эти веснушки. — Но со временем действительно становится легче. Посмотри на меня и Хадсона.

Я сужаю глаза.

— Спасибо, что-то не хочется.