Глава 7. Энн

Эмили отошла в сторону и слегка театральным жестом показала Шарлотте и Энн на обугленное круглое пятно на земле.

Энн внимательно оглядела открывшуюся перед ними сцену. Костер горел здесь совсем недавно, кольцо серого пепла окружало черное пятно там, где огонь спалил траву, и даже ветви ближних деревьев местами тоже закоптились и потемнели.

— Это и есть место, где стояли цыгане? — спросила Энн. — Так близко к главным лужайкам?

— Нет, вряд ли, — ответила Эмили. — Кострище совсем рядом с деревьями, но никаких следов лагеря поблизости нет. Ни отпечатков копыт, ни рытвин от колес.

Жечь в таком месте палую листву и другой садовый мусор тоже вряд ли станут, подумала Энн, ведь за костром придется все время присматривать, иначе загорится лес вокруг, но и полностью исключить такую возможность тоже нельзя — так какой же смысл видит в кострище Эмили?

— Здесь что-то горело, — сказала Шарлотта, нетерпеливо пожав плечами. — И что с того?

— Что с того? — возмущенно выдохнула Эмили. — Да все с того, Шарлотта. Если бы вы с Энн слушали меня там, в лесу, а не болтали всю дорогу, как идиотки, то сами бы все увидели.

— Будь добра, перестань говорить загадками и объясни лучше нам, что это, по-твоему, такое? — с большой долей высокомерия обратилась к ней Шарлотта. Между сестрами часто так бывало; с годами Энн к этому привыкла. Шарлотта и Эмили очень любили друг друга, доверяли друг другу, черпали друг в друге вдохновение и поддержку и в то же время раздражали друг друга до невозможности, причем совсем не редко.

— Хорошо, слушай, но только внимательно, и думай, — отозвалась Эмили. — Думай о том, что нам уже известно о Честер Грейндж. Это большой дом, в котором живут всего шестеро: два мальчика, один из которых еще младенец, одна гувернантка, одна экономка, до недавнего времени одна жена и всего один мужчина. Честер — единственный взрослый мужчина, который обитает здесь постоянно, вот почему, обнаружив в подлеске следы больших мужских сапог, невольно приходишь к мысли, что их оставил либо он, либо какой-то незнакомец.

— Только очень наивный человек может решить, что Честер не нанимает людей со стороны, чтобы поддерживать хотя бы в относительном порядке такое большое поместье, — бросила сестре Шарлотта.

— Ты что, не заметила, каким неухоженным и запущенным выглядит здешний сад, Шарлотта? — фыркнула Эмили. — И вообще, опусти глаза, и ты увидишь, что мужские следы повсеместно окружены отпечатками лап — вот, видишь? — и Эмили, забыв о своих юбках, плюхнулась на колени в самую грязь и приложила не защищенную перчаткой ладонь к земле рядом с одним из отпечатков. — Видишь, какие они крупные по сравнению с моей рукой и как глубоко вошли в землю? Это тебе не шавка какая-нибудь, из тех, с какими охотятся на кроликов егеря и браконьеры. Этот след оставила лапа крупного благородного зверя, причем все следы разные, а значит, зверей было несколько. Шарлотта, это же очевидно — одинокий мужчина в сопровождении своры собак открыто оставляет следы. Разве не ясно, что именно Честер разжег здесь костер?

— Конечно, ясно, — раздраженно бросила Шарлотта. — Мне совершенно ясно, что с тех пор, как из дома исчезла миссис Честер, мужчина с собаками бродил по своей земле и побывал здесь. Это очевидно, но отнюдь не преступно.

— О дорогая Шарлотта, — глаза Эмили вспыхнули, — мне кажется, что природа совершенно обделила тебя детективным даром.

— Так объясни нам тогда, Эмили, — торопливо вмешалась Энн, не давая старшей сестре найтись с убийственным ответом. — Ты такая умная, а мне не терпится послушать, что ты еще узнала.

— Вообще-то я многое узнала с тех пор, как мы повстречали мистера Честера, причем кое-что из этого он сообщил нам сам — например, что его собаки приучены поднимать тревогу и бросаться на любого нарушителя границ его собственности, — сказала Эмили. — Но если тело Элизабет Честер вынес из дому посторонний, то почему сторожевые псы Честера не лаяли и не остановили злодея? Очевидно, что ответов на этот вопрос может быть только два: либо он заблуждается насчет характера своих собак, либо в ту ночь никто не бродил по землям Честер Грейндж, кроме одного человека — хозяина.

— Это верно. — Энн повернулась к Шарлотте и увидела, что в той любопытство борется с раздражением. — Честер хвалился их злобностью — как могли такие псы не остановить любого злоумышленника или хотя бы оповестить о его появлении громким лаем?

— Ночью была гроза, помните? — сказала Шарлотта. — Может быть, псы и лаяли, но из-за грома и дождя их никто не слышал.

— И это тоже верно, — подтвердила Энн и посмотрела на Эмили, слегка разведя руками, точно извиняясь. — Как верно и то, что следы должны были появиться здесь уже после грозы, иначе их размыло бы дождем.

— Ладно, пусть так, но разве в огромном пустом доме негде было спрятать тело, чтобы потом принести его сюда и здесь от него избавиться? — И Эмили покивала так выразительно, словно для нее только что высказанная теория уже обрела материальность факта.

— Эмили, на чем основаны твои предположения? — задала вопрос Шарлотта.

— На том, что я здесь вижу. — Протянув руку, Эмили выудила из пепла нечто обугленное до неузнаваемости. — Вот доказательство того, что на этом костре было сожжено тело. Осматривая пепел, я нашла это — фрагмент кости. Судя по ее толщине и изгибу, это ребро.

— Неужели человеческое? — ахнула Шарлотта и шагнула поближе, чтобы лучше рассмотреть находку. Энн, наоборот, отпрянула и отвернулась. Может, сестер и не смущало то, что Эмили, возможно, держала в руке частичку мертвой женщины, но Энн не ощущала такой же бесстрастности в себе. Мысль о том, что этот кусочек мог оказаться частью той, чьей рукой были нарисованы чудесные детские портреты, вызывала у нее что-то похожее на тошноту. Бедняжка Элизабет Честер, неужели и впрямь таков был ее конец: ее швырнули в огонь и сожгли, как мусор, и ни следа ее жизни не осталось на земле?

— Я, конечно, не могу утверждать, что эта кость именно человеческая, — признала Эмили, сосредоточенно глядя на объект у себя в руке. — Чтобы подтвердить это или опровергнуть, нужен взгляд эксперта, а не мой. Но зачем, скажите, кому-то понадобилось сжигать тело другого существа здесь, посреди леса?

— Вполне уместный вопрос, — сказала Шарлотта, — но не кажется ли вам, что если мы нашли это свидетельство, то его мог отыскать и констебль, и вообще кто угодно?

— В том-то и дело, что его никто не искал, Шарлотта, — удрученно ответила Эмили. — Никто, кроме меня — нас, — и уж тем более не констебль, который вместо того, чтобы заниматься наиболее очевидным подозреваемым, отправился куда-то догонять бродяг. Чьих следов, кстати говоря, я тут нигде не вижу.

— Здесь их, может быть, и нет, но не забывай, Мэтти ведь говорила, что Честер владеет многими акрами земли, — напомнила Энн сестре, которая, покинув обугленное пятно, подошла к дереву, приподняла его надломленную ветку и теперь показывала ее Энн.

— А посмотри, как здесь много примятых и поломанных веток, вроде этой, — сказала она. — И все на высоте плеча рослого мужчины — как будто кто-то прошел здесь, неся на плече что-то тяжелое и длинное; почему этим мужчиной не мог быть Роберт Честер, который нес тело жены?

И Эмили обвела поляну театральным жестом, точно призывая сестер увидеть то, что было очевидно ей, но кто же верит Эмили? Она человек крайностей, ей либо одно, либо другое, а уж если она что вобьет себе в голову, то придется немало потрудиться, чтобы заставить ее разувериться в этом.

— Дорогая, я понимаю, что ты хочешь сказать, и считаю, что теоретически это очень возможно, — осторожно начала Энн. — Однако не кажется ли тебе, что задача детектива — не подгонять факты под уже сложившуюся теорию, а строить теорию на основе имеющихся фактов? К тому же я не считаю, что собранного нами достаточно, чтобы прийти к каким-то определенным выводам.

— Энн права, — согласилась Шарлотта. — Нам надо…

— Шарлотта, кто ты такая, чтобы судить, что нам надо и чего не надо? — начала Эмили.

Сестры затеяли перебранку, а Энн, распустив ленты капора так, чтобы свежий лесной воздух холодил ей щеки, повернулась к ним спиной и сделала несколько шагов по тропе, которая привела их сюда. Девушка внимательно всматривалась в обступившие ее деревья и кусты — действительно, их нижние ветви во многих местах были заломлены и примяты в одном направлении, образуя полосу, которая тянулась отсюда и до входа в лес — не слишком заметная, но все же вполне видимая, если приглядеться.

Энн не знала, что заставило ее вернуться к мрачному кругу пепла на поляне, но, снова оказавшись рядом с ним, она заметила у самой кромки опаленной травы маленький предмет, одиноко черневший на фоне зеленой летней травы. Энн наклонилась и подняла его, не успев даже спросить себя, что он здесь делает, такой чуждый всему вокруг. Но, едва коснувшись его пальцами, Энн поняла, что это, и почувствовала, как ее сердце наполнилось тоской и ужасом.

— Зуб. — Энн едва нашла в себе силы, чтобы произнести это слово вслух, но сестры продолжали ссориться, не слыша ее. Пришлось повысить голос.