Бен Кейн

Спартак. Гладиатор

Посвящается моему брату Стефану

Глава I

Юго-запад Фракии, 74 год до н. э., осень

Когда на вершине отдаленного холма наконец-то показалось селение, радость захлестнула его. Дорога из Вифинии была долгой. Он стер ноги до волдырей, мышцы гудели, а спина болела от тяжести кольчуги. От холодного ветра ныли уши, и он ругал себя за то, что не купил меховую шапку в деревеньке, которую проходил двумя днями раньше. А все потому, что привык обходиться вместо тракийского алопексиса [Алопексис — головной убор, известный еще со времен Древней Греции.] из лисьего меха войлочным подшлемником, если нужно, то с бронзовым шлемом. Но в такую суровую погоду теплая одежда куда лучше воинского снаряжения. Боги, как же ему хотелось поспать под крышей! На путешествие из римского лагеря после увольнения со службы ушло больше полутора месяцев, а зима быстро приближалась. Путь должен был занять вдвое меньше, но на третий день его конь захромал. С тех пор путешественник шел пешком, чтобы не покалечить животное; самое тяжелое, что на него можно было нагрузить, — это щит и снаряжение.

— Любого другого коня я бы давно уже пожертвовал богам. — Мужчина дернул кожаный повод трусившего за ним белого жеребца. — Но ты хорошо мне служил последние годы. — Конь заржал, и путник улыбнулся. — Нет, яблок у меня не осталось. Но сегодня ты получишь достаточно еды. Мы уже рядом с домом, хвала Всаднику [Речь о фракийском боге-всаднике, известном под разными именами, например именем Герос, родственным греческому «герой».].

Дом. Сама мысль о нем казалась нереальной. Что это слово значит для него после стольких лет? Он сможет наконец увидеть отца, хоть тот уже и превратился в старика. Ветеран много лет не был дома — сражался за Рим, силу, которую ненавидели все фракийцы и которой тем не менее служили. Он пошел на эту службу ради благого дела. «Изучить их методы ведения войны, чтобы однажды использовать это знание против них. Отец хорошо придумал». Это оказалось невероятно трудно — подчиняться приказам тех, против кого он воевал; людей, которые, возможно, убили его брата и захватили его землю. Но оно того стоило. Он многому научился у этих мерзавцев. Например, безжалостно дрессировать солдат, пока они не начнут биться как единое целое. Как важно подчиняться приказам, даже в пылу битвы. А еще готовить бойцов, чтобы они оставались стойкими даже в самых сложных ситуациях. Дисциплина. Дисциплина и организация — вот два краеугольных камня.

«Не только желание изучить их военное искусство заставило тебя покинуть родной дом», — напомнил внутренний голос. Последнее поражение от римлян едва не уничтожило его племя. Не осталось ни единого шанса взять реванш, да и вообще сражаться с кем-либо. А он — воин, почитающий бога-всадника. И любит войну. Кровопролитие. Убийство. Служба римлянам дала возможность участвовать в их бесконечных военных кампаниях. И вопреки всему, что они сделали с его народом, мужчине нравилось сражаться бок о бок с ними.

«Я уже наелся этого досыта. Пора остановиться. Найти женщину. Завести семью». Он улыбнулся. Когда-то он отнесся бы к таким мыслям с пренебрежением. Теперь же они казались ему привлекательными. За время службы в легионе он повидал немало такого, от чего можно и поседеть. И ко всему привык. В пылу сражения сам поступал как римляне, но грабеж беззащитных становищ и селений, изнасилованные женщины, убитые дети — к этому у него душа не лежала.

— Потребуется пара лет на тщательное обдумывание планов. Время войны еще наступит, — сказал он жеребцу. — А пока мне нужна хорошая фракийская женщина, чтобы завести с ней кучу детишек. — (Конь легонько куснул хозяина за локоть в надежде на угощение.) — Если хочешь ячменя, давай-ка двигаться дальше, — ласково проворчал путник. — Я не собираюсь останавливаться и вешать тебе торбу, когда до села рукой подать.

Наверху слева что-то скрежетнуло по камню, и он беззвучно выругал себя за утрату бдительности. Если он никого сегодня не встретил на этом суровом пути, это еще не значит, что тот безопасен. Однако же боги были благосклонны к нему на протяжении всего его путешествия из Вифинии. В это время года из-за плохой погоды большинство фракийцев предпочитали сидеть дома, смазывать и укладывать на хранение оружие, готовясь к следующему сезону битв. Хорошее время для одинокого путника.

«Еще повезло, что до сих пор не нарвался на разбойников. А эти что-то чертовски близко к моему селу. Хоть бы их не оказалось слишком много». Притворяясь, будто решил размять плечи, путник покрутил головой, оглядываясь. Трое или четверо наблюдали за ним из укрытий на каменистых склонах с двух сторон от ухабистой дороги. Похоже, вооружены были дротиками — обычное дело для Фракии. Путник взглянул на луженый бронзовый шлем, свисающий из вьюка на боку жеребца, и решил не надевать его. Мало кто из пельтастов [Пельтаст — греческий термин, обозначавший пехотинцев, метавших дротики.] способен попасть человеку в голову. Что же касается щита, его он успеет схватить, когда первые дротики еще будут в воздухе. Если в него все же попадут, возможно, защитит кольчуга. А вот отвязывать метательное копье слишком долго. Придется биться сикой, изогнутым фракийским мечом, что висел на позолоченном ремне перевязи. Шанс выйти живым был. Если только разбойники не отличаются особой меткостью. «Великий Всадник, присмотри за мной с мечом наготове».

— Я знаю, что вы там! — крикнул он. — Можете не прятаться!

Раздался хриплый смех. Один из бандитов встал шагах в тридцати от путника. С узкого лица, покрытого шрамами, смотрели безжалостные глаза. Вышитый шерстяной плащ распахнулся, открывая поношенную тунику длиной до середины бедра. На макушку разбойник нахлобучил засаленную лисью шапку. Ноги у него были худые, а высокие сапоги из телячьей кожи знавали лучшие времена. В левой руке он сжимал пельту, щит в форме полумесяца с торчащим из-за него запасным дротиком, а в правой — легкое копье, уже занесенное для броска.

Доспехов не было, и, кроме дротиков, путник заметил у разбойника лишь кинжал. Неплохо. Вряд ли приятели этого типа вооружены лучше.

— Какой у тебя хороший конь, — сказал головорез. — Жаль только, что хромой.

— Хромой. Иначе вы, говнюки, меня и не разглядели бы за поднятой пылью.

— Но он хромой, а ты пеший и один, — фыркнул другой.

Путник поднял голову. Второй разбойник был старше первого, с морщинистым лицом и седеющими волосами. Его одежда из конопляной ткани была такой же потрепанной, но в задумчивом взгляде читалась неистовая алчность. При всем его нищенском виде у разбойника имелся щит хорошей работы, а дротик явно привычно лежал в правой руке. Этот был самым опасным из всех. Вожак.

— Вы, я полагаю, хотите жеребца, — продолжил разговор путник.

— Ха! — Из укрытия встал третий. Этот оказался крупнее своих товарищей; руки и ноги его бугрились мускулами, и вместо дротика он был вооружен большим щитом-пельтой и зловещего вида дубинкой. — Мы хотим все. Твоего коня, твое снаряжение и оружие. Твои деньги, если они у тебя есть.

— Да и еду заберем! — Четвертый разбойник оказался худым как скелет, с запавшими щеками и землистым, нездоровым лицом. Этот был без щита, но с тремя легкими копьями.

— А если я отдам вам это все, вы меня отпустите? — Из-за холода у него изо рта вырывался пар.

— Конечно, — пообещал первый, его тусклые, мертвые глаза и смешки его товарищей выдали ложь.

Путник не стал утруждать себя ответом. Он развернулся, негромко бросив жеребцу: «Стоять!» Когда сунул руку под большой круглый щит и рванул державший его ремень, мимо просвистел дротик. Следом по дуге пониже пошел другой и вонзился в пыль между копытами коня. Тот заметался.

— Спокойно! — приказал путник. — Ты не раз бывал в такой передряге.

Успокоенное голосом хозяина животное остановилось.

— Эагр, дурень, прекрати! — крикнул вожак. — Если ранишь коня, я тебя лично выпотрошу!

«Прекрасно. Дротиков больше не будет. Жеребец слишком ценен». Прижавшись спиной к крупу скакуна и вскинув щит, бывший легионер развернулся. Костлявый разбойник зашел ему в тыл, но метнуть копье не рискнул. Равно как и его сообщники. Вытащив из ножен сику, путник мрачно усмехнулся:

— Вам придется спуститься и сразиться со мной.

— Ладно! — прорычал первый.

Он съехал по склону, тормозя каблуками. Двое товарищей последовали его примеру. Путник услышал, как позади спускается тощий разбойник. Жеребец оскалился и гневно заржал. «Пусть этот тип только попробует подойти поближе».

Бандиты остановились посоветоваться.

— Готовы? — насмешливо поинтересовался путник.

— Сукин сын! — рявкнул вожак. — Поглядим, как ты посмеешься, когда я отрежу твои яйца и запихну тебе в глотку!

— У меня они хотя бы есть. А вот у вас — не похоже.

Лицо здоровяка исказилось от ярости. Заорав во всю глотку, он вскинул щит и дубинку и бросился на противника.

Путник сделал пару шагов вперед, убрал левую ногу за щит и подобрался. Сжал сику покрепче. «Нужно с ним быстро разделаться, чтобы не биться сразу со всеми».

К счастью, этот головорез был столь же тупым, сколь и самоуверенным. Стукнув щитом в щит противника, он замахнулся, метя дубинкой в голову. Приезжий уклонился и пригнулся. А потом ударил сикой за щит и перерезал здоровяку сухожилие под левым коленом. Пронзительно завопив, тот рухнул. Ему хватило ума прикрыться пельтой, но путник сшиб ее своим щитом и вонзил меч разбойнику в глотку. Бандит умер, захлебываясь собственной кровью.