— Нет, Джош, — отвечаю я. — Этого я бы менять не стал.

— А что же тогда?

— Я бы все равно женился на твоей маме, но попозже. Уже после того, как отучился бы в университете.

— Ты мог бы кого-нибудь там встретить, в университете. И она тоже могла бы кого-нибудь за это время встретить.

Я лишь отхлебываю пива. На самом деле я сам часто об этом думаю. Мы с Ливией встречались всего несколько месяцев, и, если бы она не залетела, мы бы, может, вообще не были бы сейчас вместе. Вряд ли я занимал сколько-нибудь серьезное место в долгосрочных планах Ливии, да и она не занимала такого места в моих. Просто потому, что мы не загадывали настолько далеко. Ни я, ни она. И все-таки после первых лет, довольно непростых, мы пришли к счастью. Самому настоящему.

— Ну, твоя мама определенно то, что мне нужно. Так что я уверен — в конце концов мы все равно оказались бы вместе.

— Но тогда у вас не родился бы я.

— Обязательно родился бы.

— Нет. Если бы ты женился на маме позже, у вас, конечно, все равно мог бы родиться сын. Но это был бы уже не я. Я получился как раз потому, что меня зачали и родили именно тогда.

Я словно в зеркало гляжу — так бывает, когда я на него смотрю. У него прямо-таки на лице написана боль отторжения. И у меня, наверное, тоже. Мы сейчас друг у друга всю кровь выпьем, понимаю я.

Тут я невольно вспоминаю тот давний день, когда он строил крепость из лего и я рассердился из-за того, что он все время требовал, чтобы я ему помог.

— Папочка, мне нужна помощь только вот с этой последней штучкой, — заявил он в пятый раз. — Все остальное я сам сделал, как ты мне говорил.

— Это для повзрослее, — твердила мне Марни, когда я намеренно игнорировал его просьбы. — Он не справится.

Но Джош упорствовал. И, вместо того чтобы похвалить его, я потерял терпение и одним махом разрушил его постройку.

— Ты почему? — спросила Марни, от потрясения забывая грамматику и в ужасе глядя на разгромленную крепость.

— Я… это случайно вышло, — соврал я.

Она бросила на меня взгляд, исполненный чистого, беспримесного отвращения. Так смотрела на меня Ливия, когда я в конце концов заявлялся домой, проваландавшись несколько дней с Нельсоном в Бристоле.

— Нет, ты нарочно, я видела! Подошел и сделал вот так. — Она взмахнула рукой. — Ты противный, ты мне больше не нравишься! — Она повернулась ко мне спиной и подошла к Джошу. — Не плачь, — сказала она, обхватывая его руками за пояс. — Я тебе помогу опять ее построить.

Я тоже подошел, присел рядом с ним на корточки, попросил у него прощения, предложил заново построить крепость вместе с ним. Но он даже не желал показать, что замечает мое присутствие.

— Оставь его в покое, па, уже поздно! — вскрикнула Марни.

Тут я поднял глаза и увидел, что в дверях стоит Ливия и что глаза у нее блестят от слез. Это были не слезы досады и разочарования, как на ранних этапах нашего брака, а слезы безнадежного отчаяния. Мне подумалось: интересно, долго ли она так стоит, много ли она видела?

— Так не может продолжаться, — проговорила она дрожащим голосом. — Все, хватит.

И я знал, что она права.

Я пытался наладить отношения с Джошем, но он почти не разговаривал со мной. Он сохранял между нами дистанцию, хотя теперь я уже не хотел ее сохранять. Он отказывался позволить мне помочь ему хотя бы в чем-то. Наши разговоры на протяжении всех этих лет следовали одной схеме.

— Джош, хочешь, я тебе помогу с этим твоим проектом про динозавров?

— Нет, папа, спасибо.

— Джош, помочь тебе покрасить велосипед?

— Спасибо, папа, не надо.

— Джош, сумеешь один передвинуть кровать? Вдвоем легче.

— Нет-нет, я справлюсь, спасибо.

— Джош, тебе не надо помочь с заявлениями в университеты?

— Нет, все нормально.

— Джош, когда мне лучше перевезти тебя в Бристоль?

— Не волнуйся, па, Нельсон одолжит мне свой фургон.

Ничего, кроме барьера между нами. Барьера, в котором мы так и не сумели пробить брешь. Может, сейчас удастся? Если только я найду верные слова.

Наклонившись, я ерошу шерсть Мёрфи.

— Мне ужасно жаль, что я тогда разрушил твою крепость.

— Господи, да это было сто лет назад, па.

— Ну да. Но это все равно стоит между нами.

— Потому что ты это позволяешь. Ты просто сшиб мою крепость. Ты же не побил меня, ничего такого. Тебе надо перестать об этом думать.

Я уже не в состоянии смотреть ему в глаза:

— Но ты всегда таил на меня обиду. Именно из-за этого.

— Нет. Из-за того, что ты вечно ходишь вокруг меня на цыпочках. Потому-то я тебя и дразню — пытаюсь добиться реакции. Я просто хочу, чтобы между нами все было нормально.

— Не уверен, знаю ли я, что такое нормально.

— Вот это самое, па. Когда мы пьем пиво, треплемся, честно говорим обо всяких вещах.

Неужели это может быть так просто?

— И вообще я даже рад, что ты тогда раздолбал мою крепость, — замечает он.

Я выпрямляюсь:

— Почему это?

— А иначе мы не завели бы Мёрфи. Ты же поэтому мне его купил, правда? Как бы предлагал помириться.

— Да.

— Только вот тогда ты мне этого не объяснил. Я подумал — ну, ты просто купил мне собаку. К тому же через неделю ты привез Марни Мими.

— Просто потому, что она страшно злилась — как же, тебе подарили животное, а ей нет. А что, все изменилось бы, признайся я, что Мёрфи — выкуп за то, что я разрушил твою крепость?

— Возможно. Если принимаешь такое подношение, ты вроде как соглашаешься помириться, верно? Коммуникативные действия, па. Тут все дело в коммуникации.

Некоторое время мы сидим молча, допивая свое пиво.

— Я рад, что ты согласился на эту стажировку в Нью-Йорке, — говорю я, решив по всем правилам коммуникации сообщить ему, как много это для меня значит.

— Ну да, — откликается он. — Может, еще пива?

— Хорошая мысль.

После чего я просто сижу и жду, чтобы он пошел за новыми бутылками.

— Ну так давай, — говорит он, толкая меня локтем в бок.

— Что?

— Давай принеси. Твоя очередь.

Казалось бы, такая мелочь. Но идя на кухню, я чувствую, как легко у меня на сердце.

Ливия

КИРИН СВЕРНУЛА С АВТОСТРАДЫ на слишком знакомую мне улицу, и у меня тут же чаще забилось сердце.

— Как мы тут оказались? — спрашиваю я, стараясь не показывать тревоги.

— Просто заехали за Джесс! — смеется Кирин.

— Она тоже идет с нами?

— Да! Мы хотели сделать тебе сюрприз.

Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы переварить эту новость и обуздать эмоции. Да-да, я рада, что с нами поедет Джесс, конечно, рада, она же моя самая давняя подруга. Просто сейчас все усложнилось.

— Как она, справится? — спрашиваю я у Кирин. — В смысле для нее это будет не чересчур?

Кирин понимает, что я имею в виду:

— Все будет нормально. Она просто больше не хочет садиться за руль, вот мы за ней сейчас и заедем.

Мы останавливаемся перед домом Джесс, я поднимаю с пола сумку и роюсь в ней. Мне ужасно стыдно — я не знала, что Джесс больше не хочет водить машину. Мне она ничего не говорила. Да и как она бы сказала, раз я несколько недель с ней не виделась?

— Мне надо эсэмэску отправить, — говорю я извиняющимся тоном, вынимая из сумки телефон.

Кирин отстегивается:

— Отправляй на здоровье, сейчас я за ней схожу.

Я склоняюсь над телефоном, прислушиваясь к ее шагам, — она идет по дорожке к дому. Потом звонит в дверь. На несколько мгновений у меня перехватывает дыхание. Но тут я слышу, как Джесс говорит «привет», как за ней захлопывается входная дверь. Затем они идут по дорожке к машине, оживленно болтая. И лишь когда они приближаются, я выбираюсь из машины.

— Джесс! — восклицаю я. Она идет ко мне, тяжело опираясь на трость. Я обнимаю ее — осторожно, чтобы она не потеряла равновесие.

— С днем рождения! — говорит она, обнимая меня в ответ.

— Спасибо. Так приятно тебя видеть!

— Давненько не виделись, — замечает она негромко.

— Знаю. Прости. Столько дел с этим праздником, со всем прочим. Дай-ка я тебе помогу.

— Я вполне могу сесть сзади, — протестует она.

— Не выдумывай, ты сядешь спереди. — Я беру ее под руку, помогаю забраться в машину. Я не помню ее такой хрупкой, и меня начинает грызть беспокойство.

Мы с Джесс знакомы уже много лет. Вместе учились в школе, и я была с ней в тот вечер, когда познакомилась с Адамом на вечеринке у подруги. Адам тогда пришел вместе с Нельсоном, и, хотя душой вечеринки и главным шутником был как раз Нельсон, меня тут же потянуло к Адаму — не только потому, что он был невероятно привлекателен внешне и совсем не похож на большинство парней его возраста, но и потому, что он смотрел мне прямо в глаза, когда мы разговаривали. Его глаза всегда меня словно гипнотизировали; они замечательного серого цвета, и Марни повезло — она их от него унаследовала.

К концу того вечера мы договорились на следующей неделе сходить куда-нибудь вчетвером — я, Адам, Джесс, Нельсон, — и мне буквально не терпелось снова его увидеть. Но тут Джесс спросила меня: ничего, если она выберет Адама? Видно, он и в ее глаза смотрел, огорчилась я. Но решила, что увидеть его вместе с Джесс лучше, чем не видеть вовсе, да и с Нельсоном будет очень прикольно. И потом, это же лишь на один вечер. Мы пошли в клуб — знай об этом мои родители, ни за что бы меня не пустили, — и я вдруг обнаружила, что осталась наедине с Адамом. Позже он признался, что сказал Нельсону: он пойдет на это двойное свидание, только если Нельсон согласится весь вечер занимать Джесс и оставит нас вдвоем.