29 июля, среда
Я просыпаюсь оттого, что в холле звонит телефон. Гляжу в потолок и жду, когда трезвон прекратится. Вчера в полдевятого утра кто-то так же упорно названивал, а когда я взяла трубку, в ней была тишина. Смотрю на часы: почти девять. Может, это Мэттью решил позвонить перед работой? Выпрыгиваю из постели и бегу вниз по лестнице, успевая схватить трубку до включения автоответчика.
— Алло? — выдыхаю я. Ответа нет. Жду какое-то время: связь на буровой всегда плохая. — Мэттью?
На том конце провода тихо. Вешаю трубку и набираю номер Мэттью.
— Ты мне сейчас звонил? — спрашиваю я.
— Доброе утро, дорогая, — произносит он подчеркнуто выразительно, но в голосе слышится усмешка. — Как у тебя дела?
— Прости, начну с начала, — поспешно пытаюсь исправиться я. — Доброе утро, милый, как ты?
— Вот так уже лучше! Все хорошо. Холодно тут, правда.
— Это ты мне только что звонил?
— Нет.
— Хм… — хмурюсь я.
— А что такое?
— Телефон звонил, я взяла трубку, а там тишина. Я решила, что это ты, просто связь плохая.
— Да нет, я собирался позвонить тебе в обеденный перерыв. А сейчас мне уже пора бежать, любимая, давай позже поговорим.
Я вешаю трубку, недовольная тем, что меня разбудили и вытащили из постели. Надо бы ввести ответственность за холодные звонки в такую рань. За окном начинается день, и я понимаю, что не хочу снова ночевать в одиночестве. Вчера ночью я вставала в туалет и выглянула в окно, и на мгновение мне показалось, что на улице кто-то есть. На самом деле никого там, конечно, не было, но я уже не могла заснуть до самого рассвета.
В обед мне звонит Мэттью, и я жалуюсь, что почти не спала последние две ночи.
— Попробуй уехать куда-нибудь на пару дней, — советует он.
— А это мысль, — отвечаю я. — Может, в тот отель, куда я ездила два года назад, когда умерла мама? Там есть бассейн и спа. Только не уверена, что у них еще остались свободные номера.
— Так позвони и узнай. Если остались, езжай прямо сегодня. А я присоединюсь к тебе в пятницу.
Настроение тут же поднимается.
— Гениально! Ты у меня самый лучший муж на свете! — радуюсь я.
Набираю номер отеля и, пока идут гудки, снимаю со стены календарь — уточнить, сколько ночей бронировать. У меня выходит четыре (если мы останемся до воскресенья); и тут взгляд падает на слова «Мэттью на бур.» в квадратике с понедельником. Они выглядят как приговор. Я зажмуриваюсь в надежде, что слова исчезнут, но, когда открываю глаза, они по-прежнему там. Так же как и надпись «Мэттью возвр.» в квадратике с тридцать первым числом, пятницей; и смайлик там же. У меня замирает сердце, а в животе все снова сжимается, и, когда в отеле наконец берут трубку и сообщают, что свободен только люкс, я тут же бронирую его, даже не поинтересовавшись ценой.
Вешаю календарь обратно на стену и перелистываю на август — к нашему возвращению из отеля. А заодно — чтобы Мэттью не увидел, что был прав: он действительно предупреждал меня о командировке.
Лишь добравшись до отеля и заняв очередь к стойке регистрации, я начинаю успокаиваться. Номер мне дают роскошный, с кроватью невероятной ширины. Распаковав чемодан, отправляю Мэттью сообщение, что я на месте, надеваю купальник и иду в бассейн. В раздевалке, пока я складываю вещи в шкафчик, приходит сообщение — но не от Мэттью, а от Рэйчел:
...Привет, хочу обрадовать: отпросилась уйти пораньше и буду у тебя часов в шесть. Приготовишь поесть или сходим куда-нибудь?
Сердце падает, будто я шагнула в пропасть. Как я могла забыть, что сегодня Рэйчел приедет ко мне на ночь? Ведь мы же только в понедельник об этом договорились! Вспоминаю маму, и живот сводит от горячего, тошнотворного страха. Не могу поверить, что я забыла. Да, убийство Джейн и мое безграничное чувство вины сделали меня рассеянной, но забыть о том, что Рэйчел едет ко мне ночевать, — это уж слишком! Непослушными пальцами нажимаю кнопку вызова, ощущая острую необходимость поделиться с кем-то своими растущими страхами.
Рэйчел не берет трубку, хотя сама только что отправила мне сообщение. В раздевалке пусто, и я усаживаюсь на влажную деревянную скамью. Я твердо решила рассказать Рэйчел о своих опасениях по поводу проблем с памятью и теперь отчаянно хочу поскорее это сделать, пока не передумала. Звоню снова, и на этот раз она отвечает.
— Не хочешь ли переночевать не дома, а в роскошном отеле? — спрашиваю я.
— Смотря где, — отзывается она после паузы.
— В Уэстбрук-парке.
— А, это где потрясающее спа? — спрашивает она шепотом: на совещании, наверно.
— Ага. Собственно говоря, я уже здесь. Захотелось сменить обстановку.
— Да, иногда это полезно, — вздыхает она.
— Так ты ко мне присоединишься?
— На одну ночь? Нет, далековато ехать, а мне завтра на работу. Может, в пятницу?
— Да, но… — осекаюсь я, — в пятницу сюда приедет Мэттью, так что мы окажемся втроем…
— Мда, как-то неудобно получится, — хмыкает она.
— Слушай, прости, пожалуйста, что подвела тебя сегодня!
— Ничего страшного. Увидимся на следующей неделе.
— Постой, Рэйчел, я еще хотела… — начинаю я, но она уже отключилась.
31 июля, пятница
К середине дня я уже изнываю от желания увидеть Мэттью. Погода сегодня не радует, и я торчу в номере в ожидании, что он позвонит и скажет, когда приедет. Включаю телевизор, и, к моему облегчению, в новостях не говорят об убийстве Джейн. При этом я испытываю странное чувство досады: прошло всего две недели после ее ужасной смерти, а о ней уже забыли.
Звонит телефон, и я хватаю трубку.
— Я дома, — говорит Мэттью.
— Здорово! — радостно отзываюсь я. — Значит, успеешь сюда к ужину.
— Вообще-то, когда я приехал, тут был человек из охранных систем. Практически сидел у нас на пороге. — Он делает паузу. — Я и не знал, что ты, оказывается, обо всем уже договорилась.
— Договорилась о чем?
— О сигнализации.
— Не понимаю…
— Тот парень сказал, что вы договаривались на вчера. Насчет установки. Приходил мастер, но дома никого не было. И они нам названивали, похоже, каждые полчаса.
— Ни о чем мы не договаривались, — раздраженно отвечаю я. — Я только сказала, что мы с ним свяжемся, и все.
— Но ты ведь подписала договор. — Голос у Мэттью озадаченный.
— Ничего я не подписывала! Не ведись на это, Мэттью, он тебе лапшу на уши вешает, выдумывает какие-то договоренности. Это обман!
— Я сначала тоже так решил. Сказал ему, что, насколько я знаю, мы с тобой еще ничего не решили. А он показал мне копию договора с твоей подписью.
— Значит, он ее подделал!
Мэттью молчит.
— Ты что, правда думаешь, что я все это провернула? — догадываюсь я.
— Да нет, что ты! Просто подпись очень похожа на твою. — В его голосе звучит сомнение. — Когда я его выпроводил, решил полистать ту брошюру, которую ты оставила на кухне. А внутри была клиентская копия договора. Могу взять ее с собой, чтобы ты посмотрела. Если это подделка, мы сможем как-то решить проблему.
— Засудим их! — бодро подхватываю я, стараясь не дать сомнениям закрасться ко мне в голову. — А когда ты сюда приедешь?
— Сейчас приму душ, переоденусь… К половине седьмого приеду.
— Буду ждать тебя в баре.
Повесив трубку, испытываю досаду: как он мог подумать, что я заказала сигнализацию, не посоветовавшись с ним? Но противный голосок в голове издевательски спрашивает: «А ты уверена? Точно уверена?» — «Уверена!» — чеканю я в ответ. Между прочим, этот тип из охранных систем явно был из тех, кто на все пойдет ради денег; и соврет, и сжульничает — лишь бы заключить сделку. С осознанием собственной правоты я спускаюсь в бар и заказываю бутылку шампанского.
Когда приезжает Мэттью, бутылка уже дожидается в ведерке со льдом.
— Тяжелая выдалась неделя? — спрашиваю я. Выглядит он совершенно измотанным.
— Не то слово, — отвечает он, поцеловав меня, и кивает на бутылку: — Неплохо!
Официант открывает шампанское и разливает его по бокалам.
— За нас! — с улыбкой произносит Мэттью, глядя на меня поверх поднятого бокала.
— За нас! И за наш шикарный люкс!
— Ого, ты заказала люкс?
— Других номеров не было.
— Какая досада! — усмехается он.
— Кровать там необъятная, — отмечаю я.
— Надеюсь, я тебя в ней не потеряю?
— Не бойся, не потеряешь. — Я ставлю бокал на стол. — Ты захватил договор, который якобы я подписала? — Хочу скорее с этим разобраться, чтобы нашему отдыху больше ничто не мешало.
Мэттью бесконечно долго достает договор из кармана. Видно, что показывать его он не хочет.
— Согласись, подпись точно как у тебя, — извиняющимся тоном произносит он, протягивая мне бумаги.
Я замираю, уставившись в документ, но смотрю не на подпись, а на сам текст. Никаких сомнений — все заполнено моим собственным почерком, и этот почерк разоблачает меня намного убедительней, чем подпись. По крайней мере, мне так кажется. Ведь можно подделать подпись — но не целые строки аккуратно заполненного договора, где заглавные буквы выведены ровно так, как это делаю я! Я тщательно изучаю страницу, пытаясь отыскать хоть какую-то деталь, которая выдала бы подделку. Но чем внимательнее я вглядываюсь в слова, тем больше убеждаюсь: я писала их сама. Я уже почти вспоминаю, как выводила их; я практически ощущаю ручку в одной руке и чувствую, как другая рука лежит на столе, придерживая листок. Открываю рот, собираясь соврать и откреститься от этого почерка, и вдруг, к своему ужасу, начинаю рыдать.
Конец ознакомительного фрагмента