Тот вытаращился на меня, потом спохватился:

— Кеолнот.

— Ну, теперь я хотя бы смогу различать вас, — буркнул я.

На отца Иуду я не посмотрел, просто ускакал прочь. Домой.

* * *

Наверное, проклятие Кеолберта сработало, потому как дома меня ждали смерть, дым и разорение. Кнут Ранулфсон совершил набег на мои земли. Он сжег дом. Убил моих людей. И он взял в плен Сигунн.

Все это выглядело невероятным в те дни. Мои владения располагались близ Сирренкастра, в сердце Мерсии. Шайка конных данов, рискуя жизнью и свободой, забралась так далеко, чтобы напасть на мой дом. Это я мог понять. Победа над Утредом позволяла составить мужчине имя, давала поэтам повод сочинять хвалебные песни, но враги объявились, когда дом стоял почти пустой. Они ведь наверняка высылали разведчиков. У них обязательно имелись соглядатаи среди местного населения. Лазутчики должны были сообщить врагу, что меня вызывали в Лунден к королю Эдуарду посоветоваться насчет городских укреплений. И все же они, пойдя на страшный риск, напали на почти пустой дом? Бессмыслица.

И они забрали Сигунн.

Мою женщину. Не жену. После смерти Гизелы я не взял новую супругу, хотя любовницы у меня имелись. Этельфлэд была моей любовницей. Этельфлэд была женой другого и дочерью покойного короля Альфреда, и мы не могли создать семью. Вместо нее со мной жила Сигунн, и Этельфлэд это знала.

— Не будь Сигунн, — сказала она мне однажды, — ты взял бы другую.

— А возможно, дюжину других.

— Не исключено.

Я захватил Сигунн в Бемфлеоте. Она была из данов — стройная, белокожая красавица-данка. Она рыдала по убитому мужу, когда ее вытащили из канавы, по которой струилась кровь. С тех пор мы прожили вместе без малого десять лет. Сигунн оказывали почет и осыпали ее золотом. Она была хозяйкой моего дома и вот теперь пропала. Ее увез Кнут Ранулфсон, Кнут Длинный Меч.

— Это случилось три утра назад, — сообщил Осферт.

Осферт — бастард короля Альфреда. Родитель хотел сделать из него священника, но парень, хоть и обладал лицом и складом ума клирика, предпочел стать воином. Осферт был осторожен, сдержан, умен, надежен и редко выходил из себя. Он напоминал своего отца, и чем старше становился, тем больше усиливалось сходство.

— Значит, в воскресенье утром, — уныло заметил я.

— Господин, все были в церкви, — пояснил Осферт.

— Кроме Сигунн.

— Она не христианка, господин, — сказал он с упреком в голосе.

Финан, мой товарищ и человек, кому я поручал командовать войсками на время своего отсутствия, увел двадцать воинов на усиление свиты Этельфлэд, объезжавшей Мерсию. Она осматривала бурги, обороняющие Мерсию от данов, и наверняка молилась в церквях по дороге. Ее муж Этельред неохотно покидал убежище в Глевекестре, поэтому Этельфлэд выполняла его обязанности. У нее имелись свои воины, но я все-таки опасался за дочь Альфреда: угроза исходила не со стороны мерсийцев, обожавших госпожу, но от окружения ее супруга. Поэтому я настоял, чтобы она взяла Финана и двадцать человек. В отсутствие ирландца за оборону Фагранфорды отвечал Осферт. У него осталось шесть воинов для охраны дома, амбаров, конюшни и мельницы, и этих шести должно было хватить за глаза, потому как мое имение лежало вдалеке от земель, где правят даны.

— Господин, я виноват, — сказал Осферт.

— Шестерых было достаточно, — пробормотал я.

И все шестеро мертвы, как и Херрик, мой увечный управляющий, и еще трое слуг. Увели сорок или пятьдесят лошадей, дом сожгли. Стены частично стояли, ощерясь обгорелыми бревнами, но центральная часть здания превратилась в кучу дымящегося пепла. Даны нагрянули стремительно, взломали дверь, зарезали Херрика и всех, кто пытался сопротивляться, потом забрали Сигунн и ушли.

— Они знали, что вы все уйдете в церковь, — сказал я.

— Почему и пришли в воскресенье, — закончил мысль Ситрик, еще один из моих подручных.

— И знали, что ты не будешь на службе, — добавил Осферт.

— Сколько их было? — спросил я.

— Сорок или пятьдесят, — терпеливо ответил он.

Я задавал ему этот вопрос раз в десятый. Даны не стали бы предпринимать такой набег забавы ради. Близ их земель найдется достаточно саксонских поместий, но эти парни рискнули забраться вглубь Мерсии. Ради Сигунн? Для них она никто.

— Господин, враги приходили убить тебя, — произнес Осферт.

Но даны наверняка наперед разведали местность, переговорили с путниками и знали, что я постоянно держу при себе по меньшей мере двадцать воинов. Я предпочел не брать эти два десятка в Тофкестер, собираясь наказать того, кто раньше был моим наследником, потому что воину не требуется столько помощников, чтобы разобраться с кучкой попов. Мне в качестве спутников вполне хватило сына и мальчишки. Однако даны не могли ведать, что я буду в Тофкестере, — я сам не собирался туда, пока не услышал новость, что мой проклятый отпрыск решил заделаться христианским колдуном. И все же, вопреки опасности наткнуться на моих людей, Кнут Ранулфсон повел своих в долгий, бесцельный набег. Да, численный перевес в случае встречи оказался бы на его стороне, но Кнут потерял бы больше воинов, чем мог себе позволить. Длинный Меч — человек расчетливый, не склонный к опрометчивым поступкам. Полная бессмыслица.

— Ты уверен, что это был Кнут Ранулфсон? — спросил я у Осферта.

— Господин, у них было его знамя.

— Секира и перерубленный крест?

— Да, господин.

— А где отец Катберт?

У меня есть священники. Я не христианин, но хватка распятого Бога такова, что большинство моих воинов крещены. В те дни моим священником был Катберт. Мне он нравился — сын каменщика, долговязый и нескладный, женат на вольноотпущеннице со странным именем Мехраза. То была смуглая красотка, плененная в какой-то диковинной стране на юге. В Британию ее привез работорговец, умерший от моего меча, и вот теперь Мехраза выла и стенала, что ее муж исчез.

— Почему его не было в церкви? — спросил я Осферта. Тот только пожал плечами. Я продолжил желчно: — Брюхатил Мехразу?

— А разве когда бывает иначе? — В голосе Осферта снова прозвучало неодобрение.

— Тогда куда он делся?

— Может, они забрали его? — предположил Ситрик.

— Эти скорее убьют священника, чем возьмут в плен, — возразил я.

Я направился к сгоревшему дому. Люди ковырялись в пепле, растаскивая обугленные, дымящиеся бревна. Быть может, тело Катберта лежит под ними, черное и съежившееся.

— Расскажи, что ты видел, — снова обратился я к Осферту.

Тот терпеливо повторил. Он был в церкви Фагранфорды, когда услышал крики со стороны усадьбы, расположенной неподалеку. Осферт выбежал из церкви и увидел, как в летнее небо поднимается первый дымок, но к моменту, когда ему удалось собрать людей и оседлать лошадь, враги ушли. Он последовал за ними, сумел разглядеть и уверен, что видел Сигунн среди всадников, облаченных в черные кольчуги.

— Господин, на ней было белое платье. То самое, которое тебе нравится.

— Но отца Катберта ты не обнаружил?

— Он был в черном, как и большинство конников, поэтому я мог его не заметить. Близко нам подойти не удалось, даны мчались как ветер.

Среди золы обнаружились кости. Я миновал дверь старого дома, обозначенную обгоревшими столбами, и вдохнул запах горелой плоти. Отпихнув обугленную балку, заметил в пепле арфу. Почему она не сгорела? Струны ссохлись до черных стручков, но рама выглядела целой. Я поднял инструмент, и теплое дерево попросту раскрошилось у меня в руках.

— Что сталось с Осликом? — спросил я.

Ослик был арфистом, поэтом, распевавшим боевые песни.

— Его убили, господин, — сказал Осферт.

Мехраза завыла еще громче. Она смотрела на кости, которые выгребали из золы.

— Вели ей заткнуться! — рявкнул я.

— Господин, это собачьи кости. — Крестьянин с граблями поклонился мне.

Домашние псы, которых так любила Сигунн. Мелкие терьеры, обученные истреблять крыс.

Крестьянин выудил из пепла оплавившееся серебряное блюдо.

— Они пришли не убить меня, — пробормотал я, глядя на маленькие грудные клетки терьеров.

— А зачем еще? — удивился Ситрик.

Ситрик был некогда моим слугой, а теперь стал дружинником, причем хорошим.

— Они пожаловали за Сигунн, — буркнул я, потому что не мог придумать иного объяснения.

— Но почему, лорд? Она ведь не твоя жена.

— Не жена. Но я люблю ее. Это значит, Кнуту что-то нужно.

— Кнут Длинный Меч, — с угрозой проговорил Ситрик.

Ситрик не был трусом. От Кьяртана, своего отца, Ситрик унаследовал искусство обращения с оружием. Воин стоял рядом со мной в «стене щитов», и я знал его храбрость, но при имени Кнута голос его дрогнул. Неудивительно — Кнут Ранулфсон был легендой в землях, где правят даны. Худощавый мужчина с очень бледной кожей и волосами белыми, как кость, хотя совсем еще не старик. Думается, ему было лет под сорок — это довольно много, но волосы Кнута белы с самого рождения. Уродился он хитрым и безжалостным. Его меч, Ледяная Злость, вселял страх от северных островов до южного побережья Уэссекса, а слава привлекала дружинников, пересекавших моря, чтобы служить такому вождю. Он и его приятель Зигурд Торрсон — самые могущественные лорды данов в Нортумбрии. Они питали намерение сделаться таковыми для всей Британии, да только один недруг раз за разом давал им отпор.