— Этого отнесите свиньям, — распорядился он, указывая на мусульманина. — А другого оставьте здесь. И отпустите тигров.

Балконные ставни закрылись. Откуда-то из глубины дворца, наверное из гарема, где жили шестьсот жен, наложниц и служанок Типу, донеслись звуки арфы. Внизу, во дворе, смотрители, спустив тигров с цепи, подталкивали их длинными шестами. Султан улыбнулся гостям.

— А теперь на стены. У нас еще много дел.

Смотрители отпустили последнего тигра и вслед за джетти вышли за ворота. Мертвого солдата уволокли. Некоторое время звери рассматривали оставшееся на песке тело, потом один из них подошел к трупу и одним ударом громадной лапы располосовал расплывшийся живот.

Так умер Рави Шехар. И так он был съеден.

* * *

Шарп вернулся в роту незадолго до заката. Солдаты, усматривавшие в его освобождении от наказания маленькую победу низших чинов над слепым авторитетом власти, восторженно приветствовали товарища. Рядовой Маллинсон даже похлопал его по спине, за что был вознагражден градом проклятий.

Шарп поужинал в обычной компании, к которой, как всегда, присоединились три жены его товарищей и Мэри. Ужин состоял из рагу с бобами, риса и соленой говядины, а к концу его, когда все уже приложились к фляге с араком, веселье испортило появление сержанта Хейксвилла.

— Рядовой Шарп! — Он ткнул в солдата бамбуковой палкой. — Ты мне нужен!

— Сержант. — Шарп кивнул, но подниматься не стал.

— На пару слов, рядовой. Встать!

Шарп остался на месте.

— Я освобожден от ротных нарядов. Приказ полковника.

Лицо Хейксвилла задергалось.

— Это касается не нарядов, рядовой, так что поднимайся и за мной.

Шарп послушно встал, слегка поморщившись, когда натянувшаяся ткань мундира коснулась спины, и последовал за сержантом к палатке врача. Зайдя за нее, Хейксвилл остановился, повернулся и снова ткнул солдата палкой в грудь.

— А теперь расскажи, как это тебе удалось?

Шарп не ответил. Нос у Хейксвилла распух и потемнел, в глазах мелькало беспокойство.

— Ты что, не слышал, парень? — Сержант снова пустил в ход палку, на сей раз целя Шарпу в живот. — Как вышло, что тебя сняли с треноги?

— А как вышло, что тебя сняли с виселицы?

— Не дерзи, парень. Не дерзи, а то, клянусь богом, окажешься там, где побывал. А теперь рассказывай, чего хотел генерал Харрис.

Шарп покачал головой.

— Хочешь узнать, сержант, спроси у генерала Харриса сам.

— Смирно! Молчать! — рявкнул Хейксвилл, опуская палку на ближайшую канатную растяжку. Потом, немного успокоившись, решил сменить тактику. — Вообще-то, Шарп, я тобой восхищаюсь. Не многие способны уйти своими ногами после двух сотен плетей. Сильным надо быть парнем. Я и не хотел, чтобы тебе дали больше. А теперь, Шарпи, расскажи, в чем дело. Это в твоих же интересах. Да ты и сам понимаешь. Ну, почему тебя сняли с треноги?

Шарп пожал плечами.

— Ты и сам знаешь, сержант. Полковник ясно объяснил.

— Нет, парень, не знаю. Ей-богу, не знаю. Ну же, выкладывай.

— Полковник сказал, что мы хорошо дрались. Это что-то вроде награды.

— Нет, черт бы тебя побрал! Нет! — закричал Хейксвилл и, отскочив в сторону, огрел солдата палкой по спине. Шарп вскрикнул от боли. — Тебя не за этим вызывали в палатку к генералу! Не за этим! Чушь! Я о таком за всю службу не слыхал. Говори, ублюдок! Признавайся!

Шарп повернулся к обидчику.

— Еще раз тронешь меня, Обадайя, — негромко проговорил он, — и я доложу генералу Харрису. Я сделаю так, что с тебя сорвут нашивки и понизят до рядового. Как тебе это понравится? Мы с тобой в одной шеренге? Я бы не прочь.

— Смирно!

— Закрой рот, сержант. — Разгадав, что Хейксвилл блефует, Шарп сразу почувствовал облегчение. Сержант, конечно, рассчитывал запугать его и заставить выложить правду, но теперь все карты были у Шарпа. — Как твой нос?

— Поосторожней, Шарпи. Поосторожней.

— Не беспокойся, сержант, я осторожен. Я очень осторожен. Ты закончил? — Не дожидаясь ответа, Шарп повернулся и пошел прочь. В следующий раз при встрече с Хейксвиллом у него на рукаве будут такие же нашивки, и тогда... Тогда Обадайе останется уповать только на Бога.

Он поговорил с Мэри, потом забрал ранец, взял мушкет и сказал, что должен явиться к палатке казначея.

— Меня пока перевели на легкий режим, — объяснил Шарп товарищам, — так что буду стоять в карауле возле денег. Увидимся завтра.

Все остальное устроил генерал-майор Бэрд. Западный периметр лагеря охраняли люди, которым он мог доверять. Им велели не обращать внимания на происходящее, а что касается конных патрулей, то Бэрд обещал Лоуфорду не посылать их на следующий день в западном направлении, дабы они ненароком не обнаружили двух беглецов.

— Ваша задача — уйти сегодня от лагеря как можно дальше, — объяснил шотландец Лоуфорду и Шарпу, когда они встретились у линии западных пикетов. — Утром продолжите путь в том же направлении. Понятно?

— Так точно, сэр, — ответил Лоуфорд, под тяжелой накидкой которого скрывалась обычная солдатская форма: красный шерстяной мундир и белые бриджи. Шарп убрал его волосы назад, заплел в косу вокруг кожаной подушечки, а потом обмазал жиром и посыпал мукой, так что теперь лейтенант ничем не отличался от простого солдата, если не считать чересчур нежных рук, которые, правда, были перепачканы чернилами. Лоуфорд недовольно поморщился, а когда Шарп принялся натирать на его шее полоски, которые должен был бы оставить жесткий воротник, запротестовал громче, но Бэрд подавил наметившийся бунт, приказав потерпеть. Облачившись в солдатскую форму, лейтенант в полной мере осознал, какой дискомфорт ежедневно испытывают его подчиненные. Отойдя от костров, он отбросил накидку, закинул за плечи ранец и взял мушкет.

Бэрд вынул из кармашка огромные часы и, откинув крышку, повернул циферблат к яркому полумесяцу.

— Одиннадцать. Вам пора, парни. — Генерал сунул в рот два пальца, издал пронзительный свист, и видимый в бледном свете луны пикет волшебным образом разошелся в стороны, оставив в периметре неохраняемый зазор. Бэрд пожал руку Лоуфорду и потрепал по плечу Шарпа. — Как спина, рядовой?

— Чертовски больно, сэр.

Генерал обеспокоенно посмотрел на него.

— Но ты ведь справишься, верно?

— Я не слабак, сэр.

— Я так и не думал. — Бэрд еще раз похлопал его по плечу. — Идите, и да пребудет с вами Бог.

Две фигуры беззвучно пересекли открытую местность и исчезли в темноте. Проводив их взглядом, генерал немного постоял, потом свистнул еще раз, и, убедившись, что линия пикета восстановилась в прежнем виде, повернулся и медленно побрел в лагерь.

— Сюда, Шарп, — сказал Лоуфорд, когда они удалились от пикетов. — Пойдем вон на ту звезду.

— Как те мудрецы, да, Билл? — Потребовалось некоторое усилие, чтобы назвать мистера Лоуфорда по имени, но так было нужно, и Шарп знал, что должен перебороть смущение. Успех предприятия, как и жизнь каждого из них, зависел от того, насколько правильно они все сделают.

Услышав свое имя, Лоуфорд остановился как вкопанный и недоверчиво уставился на Шарпа.

— Что? Как ты меня назвал?

— Я назвал тебя Биллом, — ответил Шарп, — потому что так тебя зовут. Ты теперь не офицер, а один из нас. Я Дик, ты Билл. И ни за какой чертовой звездой мы не пойдем. Пойдем вон на те деревья, понял? Видишь те три торчка?

— Рядовой! — возмущенно воскликнул Лоуфорд.

— Хватит! — рявкнул Шарп, поворачиваясь к лейтенанту. — Мое дело — позаботиться, чтобы ты, Билл, остался в живых, так что давай договоримся с самого начала. Ты теперь, черт возьми, рядовой, а не какой-то там хренов офицер. Ты сам на это пошел, не забыл? И мы дезертиры. Никаких званий, никаких "так точно, сэр" и "никак нет, сэр". Никаких джентльменов. Обещаю, что, когда мы вернемся в армию, я буду отдавать вам честь, пока рука не отвалится, но только потом. Только после того, как мы вернемся... если вернемся. А теперь пошли!

Обескураженный уверенностью и напором Шарпа, Лоуфорд покорно двинулся за ним, но через несколько шагов, взглянув на звезды, запротестовал:

— Но мы же идем на юго-запад!

— На запад повернем немного погодя, — ответил Шарп. — А сейчас давай избавимся от чертовых воротников. — Он сорвал и бросил в кусты свой. — Это первое, что делает каждый дезертир, сэр... — "Сэр" вырвалось по привычке, случайно, и Шарп мысленно обругал себя за невнимательность. — Теперь волосы... Надо, чтобы они выглядели растрепанными... Вот так. И бриджи... испачкай их чем-нибудь, а то у тебя такой вид, будто ты стоишь в карауле у Виндзорского замка. — Понаблюдав за тем, как Лоуфорд исполняет его требования, Шарп удовлетворенно кивнул. — Вот так-то лучше. А теперь скажи, Билл, ты давно к нам прибился?

Нельзя сказать, что Лоуфорду так уж понравилась внезапная перемена ролей, но он понимал, что Шарп прав.

— Прибился? Я не...

— Где тебя подобрали? Где рекрутировали? Где ты соблазнился королевским шиллингом?

— Я жил возле Портсмута.

— Не пойдет. Если бы ты жил возле Портсмута, тебя загребли бы на флот. Бывал когда-нибудь в Шеффилде?

— Упаси бог! — ужаснулся Лоуфорд.

— Хорошее место — Шеффилд. Там на Понд-стрит есть паб "Рыбка в пруду". Помнишь? Вербовщики оттуда не вылезают. Особенно по рыночным дням. Там ты и попался. Тебя подпоил какой-то вонючий сержант, а когда ты очухался, было уже поздно. Итак, сержант был из тридцать третьего полка, а что он носил на штыке?

— На штыке? — Лоуфорд, тщетно пытавшийся распутать косичку, недоуменно нахмурился. — Надеюсь, ничего такого...

— Мы ведь тридцать третий полк, Билл! Хаверкейкс! У него на штыке была овсяная лепешка! Вспомнил? Он пообещал, что через два года ты будешь офицером! Чертов ублюдок. Ладно... Чем ты занимался до того, как встретился с ним?

Лоуфорд пожал плечами.

— Был фермером?

— Нет, Билл, это не пройдет. Никто не поверит, что ты работал на земле. — Шарп покачал головой. — У тебя не крестьянские руки. Вот у генерала Бэрда руки подходящие. С такими руками можно целый день кидать сено и не устать. А у тебя... — Он ненадолго задумался. — Вот что, ты был клерком в конторе.

Лейтенант кивнул.

— Хорошо. А теперь пойдем, — сказал он, пытаясь удержать остатки быстро улетучивающегося авторитета.

— Нет, подожди. Расскажи, почему ты сбежал?

Лоуфорд замялся.

— Ну, наверно, мне не понравилось.

— Не понравилось! Черт, ты же, разрази тебя гром, солдат! Армия не то место, которое должно нравиться! В армию идут не за удовольствием. Так, давай подумаем. Вот что, ты спер часы у капитана. Как, пойдет? Спер часы, тебя поймали... Ты посмотрел, как отделали меня, и решил, что не выдержишь порки. Мы с тобой вроде как приятели, вот и рванули вместе.

— Послушай, нам действительно надо идти!

— Минутку, сэр. — Шарп мысленно чертыхнулся — привычка к почтительности въелась глубоко. — Спина немного побаливает.

— Да-да, конечно, — сразу пошел на уступку Лоуфорд. — Но долго, Шарп, мы ждать не можем.

— Дик, сэр. Называйте меня Диком. Мы ведь приятели, не забыли?

— Разумеется. — Лоуфорд неловко опустился на землю рядом с устроившимся возле дерева Шарпом. Ему было не по себе. Он понимал, что должен как можно скорее освоиться в непривычной ситуации, но на это требовалось время. — А почему ты поступил на королевскую службу?

— Удирал от харменов.

— От харменов? Ах да, от констеблей. — Лоуфорд помолчал. Где-то в ночи пискнула попавшая в лапы хищника птица, издалека долетел голос проверяющего патрули сержанта. Небо светилось, отражая пламя сотен разложенных на земле костров. — А что ты сделал?

— Убил человека. Всадил в него нож.

Лоуфорд изумленно посмотрел на своего спутника.

— Он... умер?

— Да, умер. Можешь считать меня убийцей, хотя тот ублюдок ничего другого и не заслуживал. Но судья в Йорке имел свое мнение, понимаешь? Он считал, что Дик Шарп должен болтаться на веревке, поэтому я и решил надеть красный мундир. Хармены не трогают человека, если на нем форма, если только он не пришил какого-нибудь дворянина.

Помявшись, Лоуфорд все же задал интересовавший его вопрос.

— А кем он был? Тот человек, которого ты убил?

— Держал постоялый двор. А я у него работал. У него там был каретный сарай, так что он знал, в каких каретах богатый багаж. Разузнавал, кто что везет, давал мне наводку, а я должен был снять багаж на дороге. Ну и кое-что еще. — Лоуфорду не хотелось углубляться в детали этого "кое-что еще", поэтому он промолчал. — В общем, — продолжал Шарп, — та еще дрянь. Но порезал я его не из-за этого, а из-за девчонки, понимаешь? Мы с ним никак не могли договориться, кто будет согревать ее постельку. Потому и схватились. Он проиграл, я здесь, а где сейчас та девчонка, только одному богу известно. — Он рассмеялся.

— Мы теряем время, — напомнил Лоуфорд.

— Тихо! — бросил Шарп и, схватив мушкет, наставил его на кусты. — Это ты, девочка?

— Я, Ричард. — Из темноты, держа в руке узелок, выступила Мэри Биккерстафф. — Добрый вечер, мистер Лоуфорд, — робко пробормотала она.

— Называй его Биллом, — поправил ее Шарп, поднимаясь и беря на плечо мушкет. — Идем, Билл. И так уже много времени потеряли. Теперь нас трое, а мудрецы ведь всегда странствуют втроем, верно? Ищи свою чертову звезду — и вперед.

* * *

Шли всю ночь, ориентируясь на указанную Лоуфордом звезду. В одном месте лейтенант отвел спутника в сторону и, собрав остатки решимости, повелел отправить женщину домой.

— Это приказ, Шарп.

— Она не вернется.

— Но мы не можем взять с собой женщину! — возмутился Лоуфорд.

— Почему? Дезертиры всегда забирают с собой самое ценное, сэр. То есть Билл.

— Господи, солдат, если с ней что-то случится или мы запорем дело, я позабочусь о том, чтобы вы получили все, что недобрали вчера.

Шарп ухмыльнулся.

— Если мы и запорем дело, то не из-за меня, а потому что тот, кто все это придумал, был полный дурак.

— Ерунда. — Лоуфорд зашагал вперед, и Шарпу ничего не оставалось, как последовать за ним. Мэри, понимая, что стычка произошла из-за нее, робко тащилась сзади. — План придумал генерал Бэрд, и мне он представляется вполне разумным. Мы попадаем в руки Типу, вступаем в его армию, находим Рави Шехара, а дальше он делает все сам. Только вот какую роль ты отводишь при этом миссис Биккерстафф?

— Любую, какую только она пожелает сыграть, — упрямо ответил Шарп.

Лейтенант понимал, что не должен уступать, что должен заставить Шарпа повиноваться, но чувствовал, что никогда не возьмет над ним верх. Может быть, не стоило брать с собой этого рядового, а пойти одному? С другой стороны, Лоуфорд с самого начала ясно представлял, что без помощи в таком предприятии не обойтись, а из всех солдат роты он постоянно выделял именно Шарпа. Выделял не потому, что тот отличался высоким ростом, а потому, что был самым смышленым и сообразительным. И все-таки лейтенант оказался не готовым к тому, что солдат так быстро забрал себе бразды власти. Он ожидал от Шарпа благодарности и почтительности уже хотя бы потому, что был офицером, но все вышло по-другому, как если бы, запрягая смирную на вид лошадку, он вдруг обнаружил норовистого рысака. Мало того, этот рысак еще и повел за собой кобылку. Лоуфорда обижало, что Шарп так бессовестно воспользовался предоставленной ему свободой. Он еще раз посмотрел на рядового и лишь теперь заметил, какое у того бледное и напряженное лицо — по-видимому, порка отняла у упрямца куда больше сил, чем тот сам представлял.

— И все-таки я настаиваю, чтобы миссис Биккерстафф вернулась в армию, — проговорил он, смягчая тон.

— Она никуда не пойдет, — отрезал Шарп. — Объясни ему, Мэри.

— Пока жив Хейксвилл, мне покою не будет.

— За вами бы присмотрели, — ответил Лоуфорд, не вполне четко представляя, кто именно стал бы присматривать за вдовой.

— Кто? — спросила Мэри. — Ни один мужчина в армии не станет присматривать за женщиной просто так. Каждый назначает свою цену. Вы и сами знаете, сэр.

— Называй его Биллом! — рявкнул Шарп. — От этого может зависеть наша жизнь. Назовешь его "сэром", и нас скормят тиграм.

— И дело не в одном только Хейксвилле, — продолжала Мэри. — Сейчас на мне хочет жениться сержант Грин. Он, конечно, получше сержанта Хейксвилла, но я все равно за него не хочу. Я хочу быть с Ричардом.

— Вам виднее, — с горечью заметил Лоуфорд. — Боюсь только, что вы, как говорится, попали из огня в полымя.

— Мне не привыкать, — ответила Мэри, успевшая принять некоторые меры, уменьшавшие, на ее взгляд, шансы стать жертвой изнасилования. На ней было заношенное до дыр темное платье и грязный передник, волосы она вымазала сажей, но миловидное личико осталось нетронутым, странно контрастируя со всем остальным. — К тому же вы с Ричардом не знаете местных языков, так что без меня вам не обойтись. А еще я захватила с собой поесть. — Она показала на узелок.

Лоуфорд вздохнул. Небо у них за спиной уже начало светлеть, на горизонте проступили силуэты деревьев и кустов. По его расчетам, они прошли около двенадцати миль, и, когда бледное зарево стало ярче, а вершины холмов расцвели под первыми лучами, лейтенант предложил устроить привал. В узелке у Мэри обнаружилось с полдюжины плоских пресных лепешек и две фляги воды, что и составило их завтрак. Подкрепившись, Лоуфорд отошел справить нужду, а возвращаясь, стал свидетелем жуткой сцены: Шарп, размахнувшись, ударил Мэри по лицу.

— Эй, ты что делаешь? — закричал лейтенант, бросаясь на помощь женщине.

— Все в порядке, — остановила его Мэри. — Это я его попросила.

— Боже! — выдохнул лейтенант. Глаз распух, а по щеке у бедняжки катились слезы. — Зачем?

— Чтоб к ней не приставали всякие, — объяснил Шарп. — Ты как, милая?

— Переживу, — бодро ответила Мэри и с некоторой обидой добавила: — А ты меня сильно ударил, Ричард.

— Какой смысл бить слабо? Но я ведь не хотел делать больно.

Мэри побрызгала на глаз водой, и они тронулись в путь. Вокруг простиралась равнина, и лишь кое-где взгляд натыкался на цветущую рощу. Деревень видно не было, но примерно через час "беглецы" вышли к заросшему сорной травой каналу и потратили еще час на поиски переправы. Закончилось все тем, что переходить пришлось вброд. Серингапатам лежал где-то там, за горизонтом, и Лоуфорд, зная лишь, что двигаться нужно почти строго на запад, решил взять немного к югу, чтобы выйти к реке Кавери, а уже потом подняться выше по течению.

Лейтенант пребывал в подавленном настроении. Накануне он с готовностью и в общем-то бездумно вызвался участвовать в опасном предприятии, и лишь потом до него стало постепенно доходить, в насколько рискованную авантюру они ввязались. К тому же ему было одиноко. Будучи лишь на два года старше Шарпа, он завидовал ему и Мэри и все еще переживал из-за того, что рядовой не выказывал должного почтения старшему по званию. Правда, чувство это Лоуфорд держал при себе и не только потому, что боялся насмешек, а так как неожиданно для себя обнаружил — почтительности со стороны рядового он предпочел бы его восхищение. Лейтенант хотел доказать, что ничем не уступает солдату, и это желание придавало ему сил в нелегком путешествии навстречу неизвестности.

Многое беспокоило и Шарпа. Ему нравился Лоуфорд, но он хорошо понимал, сколько потребуется усилий, чтобы уберечь лейтенанта от неприятностей. Парень быстро учился, но плохо знал жизнь, и это незнание другого мира могло его выдать. Что касается Типу, то он представлял собой неведомую опасность, и Шарп был готов сделать все, что только потребуют от него султан и его люди. Еще одним источником беспокойства и возможных проблем была Мэри. Он сам убедил женщину отправиться с ним, причем уговаривать ее особенно не пришлось, но удастся ли ему защитить ее, оградить от очевидных опасностей? И все же, несмотря на все тревоги и сомнения, Шарп находил удовольствие в обретенной свободе. В конце концов он сорвался с армейского поводка и не сомневался, что сумеет выбраться из любой передряги, если только Лоуфорд не совершит какую-нибудь глупую ошибку. Главное — выжить, а уж в своей способности воспользоваться ситуацией к собственной выгоде Шарп не сомневался ни на минуту. Правила везде одни, и правила эти просты: никому не доверяй, будь настороже, а если придет беда, то бей первым и бей сильно. До сих пор это срабатывало.