Взглянув на Мэри и заметив синяк под глазом и грязное платье, Гуден поморщился.
— У вас есть имя... мадемуазель? — Более подходящего обращения он не нашел.
— Мэри, сэр. — Молодая женщина изобразила что-то вроде реверанса, и полковник в ответ любезно наклонил голову.
— А вы? — Француз перевел взгляд на Шарпа.
— Шарп, сэр. Дик Шарп.
— И вы дезертиры? — с едва скрываемой неприязнью спросил полковник.
— Так точно, сэр.
— Не уверен, что дезертирам можно доверять, — негромко произнес Гуден. Его сопровождал коренастый французский сержант, то и дело нервно поглядывавший на тигров. — Тот, кто изменил одной стране, способен предать и другую.
— Для измены может быть веская причина, сэр, — возразил Шарп.
— И какая же причина у вас?
Вместо ответа Шарп повернулся к полковнику спиной, чтобы тот увидел пятна крови.
— Как по-вашему, сэр, эта причина веская?
Полковник поежился.
— Не понимаю, как могут британцы столь жестоко поступать со своими солдатами. Варварство. — Он раздраженно отмахнулся от жужжащих у лица мух. — Чистейшее варварство.
— Разве во французской армии солдат не порют?
— Конечно нет, — с оттенком высокомерия ответил Гуден и, коснувшись плеча британца, еще раз повернул его спиной к себе. — Когда это с вами случилось?
— Пару дней назад, сэр.
— Вы меняли повязки?
— Никак нет, сэр. Только смачивали.
— Нужно что-то сделать, иначе вы и недели не протянете. — Полковник обернулся к сержанту, что-то сказал ему, и тот, кивнув, поспешил прочь со двора. Гуден снова посмотрел на Шарпа. — И чем вы заслужили такое наказание, рядовой?
— Ничем, сэр.
— А кроме того? — устало, как человек, слышавший все мыслимые и немыслимые причины, спросил француз.
— Ударил сержанта, сэр.
— А вы? — Полковник взглянул на Лоуфорда. — Вы почему сбежали?
— Меня тоже собирались выпороть, сэр. — Ложь давалась лейтенанту трудно, он нервничал, и Гуден почувствовал эту нервозность.
— И тоже ни за что?
— За кражу часов, сэр. — Лоуфорд покраснел. — Я их действительно украл. — Он говорил так, как привык, не пытаясь скрыть выдающий образование акцент. Другое дело, достаточно ли полковник знал английский, чтобы различать нюансы.
— Как, вы сказали, ваше имя? — спросил француз, явно заинтересовавшийся вторым дезертиром.
— Лоуфорд, сэр.
Гуден внимательно посмотрел на него. Наблюдая за высоким, сухощавым французом с мрачным, усталым лицом и проницательными добрыми глазами, Шарп пришел к выводу, что перед ним джентльмен, настоящий офицер. Такой же, как Лоуфорд, и, может быть, вся проблема как раз в этом. Казалось, Гуден видел лейтенанта насквозь.
— На мой взгляд, вы не очень-то похожи на типичного британского солдата, — словно откликаясь на страхи Шарпа, заметил полковник. — У нас, во Франции, каждый человек обязан служить своей стране, но в Британии, если не ошибаюсь, армию составляют из уличного сброда, не так ли? Отбросов общества?
— Вроде меня, — вставил Шарп.
— Молчать. Я не к вам обращаюсь, — с неожиданной резкостью оборвал его Гуден и, взяв Лоуфорда за руку, молча осмотрел мягкие, без малейших признаков мозолей, пальцы. — Как же это вы попали в армию?
— Отец объявил себя банкротом и попал в долговую тюрьму, — ответил лейтенант, вступая на опасную дорожку лжи.
— Но сыну банкрота ничто не мешает найти себе достойное занятие, не правда ли? Занятие куда более достойное, чем служба в британской армии. Или я не прав?
— Я напился, сэр, — тихо, с несчастным видом ответил лейтенант. — И попался вербовщику. — Явное смущение непривычного ко лжи Лоуфорда француз интерпретировал на свой лад. — Дело было в пабе, сэр, в Шеффилде. "Рыбка в котле". На Понд-лейн, сэр. В рыночный день. — Он прикусил язык, поняв вдруг, что понятия не имеет, какой день недели рыночный.
— В Шеффилде? Это там, где много заводов? И где делают — как это? — да, столовую посуду! Но вы и на рабочего не походите.
— Я был в учениках у стряпчего, сэр. — Лоуфорд безнадежно покраснел. Он перепутал название паба и, хотя француз вряд ли бывал в Шеффилде, а потому не мог уличить его во лжи, не сомневался, что Гуден просто смеется над ним.
— Кем вы служили в армии?
— Ротным писарем, сэр.
Француз улыбнулся.
— Я не вижу на ваших бриджах ни единого чернильного пятнышка. Наши писари без этого не обходятся.
В какой-то момент Шарп испугался, что Лоуфорд не выдержит, откажется от притворства и выложит французу все начистоту, но лейтенанта вдруг посетило озарение.
— Я, когда пишу, надеваю передник, сэр. У нас за грязную форму строгое наказание.
Гуден рассмеялся. По правде говоря, он ни на секунду не усомнился в правдивости Лоуфорда, объяснив его смущение стыдом за отцовское банкротство. Французу было даже жаль высокого, светловолосого, утонченного молодого англичанина, попавшего в армию явно по несчастному стечению обстоятельств.
— Значит, вы писарь, да? Наверное, приходилось иметь дело с документами?
— Так точно, сэр.
— Тогда вы должны знать, сколько пушек у идущей сюда британской армии? Сколько снарядов?
Лейтенант оцепенел от ужаса. Несколько секунд он пребывал в полупарализованном состоянии, потом пробормотал, что никогда не видел такого рода бумаг.
— Я ведь занимался только ротными документами, сэр. Списками на довольствие, расписанием караулов и все такое.
— До черта, — вмешался Шарп. — Прошу прощения, сэр. Тысячи.
— Тысячи чего?
— Волов, сэр. По шесть скотин на орудие, а есть такие, что и по восемь. А уж ядер и не сосчитать, сэр. Тысячи.
— Сколько тысяч? Две? Три?
— Больше, сэр, намного больше. Такого стада я еще в жизни не видел. Даже когда шотландцы гнали коров в Лондон.
Гуден пожал плечами. Он сильно сомневался, что эти двое могут сообщить что-то полезное, что-то такое, чего еще не разузнали разведчики Типу, но в отношении дезертиров существовал установленный порядок, которого следовало придерживаться. Отмахнувшись от мух, полковник сообщил дезертирам то, что они, наверно, надеялись услышать.
— Его величество, султан Типу, решит вашу судьбу, и если проявит милосердие, то примет на службу в свое войско. Полагаю, вы согласны?
— Так точно, сэр, — бодро подтвердил Шарп. — За этим и пришли, сэр.
— Хорошо. Возможно, Типу пожелает включить вас в один из своих кушунов. Этим словом у них обозначается полк. Солдаты у султана отличные, все прекрасно обучены, так что вас примут с удовольствием, но есть одно небольшое затруднение. Вам обоим предстоит пройти обряд обрезания.
Лоуфорд побледнел, а Шарп лишь пожал плечами.
— А что тут плохого, сэр?
— Вы знаете, рядовой, что такое обрезание?
— Нет, сэр. Наверно, что-то вроде присяги?
Гуден улыбнулся.
— Не совсем, Шарп. Типу — мусульманин, и когда иностранцы вступают в его армию, он требует от них принятия его религии. А это означает, что мусульманский священнослужитель обрежет каждому из вас крайнюю плоть. Дело быстрое, все равно что срезать верхушку сваренного всмятку яйца.
— Крайнюю плоть? — недоверчиво переспросил Шарп. — Это как? Оттяпать мне конец?
— Только кусочек кожи. И вся операция займет считанные секунды, — успокоил его Гуден. — Хотя иногда кровотечение продолжается достаточно долго, и тогда вы... как бы это выразиться... — Он взглянул на Мэри и снова посмотрел на Шарпа. — Тогда сварить яйцо вкрутую уже не получится неделю, а то и больше.
— Чертовщина! — возмутился Шарп. — И это ради религии? Они такое делают ради религии?
— Мы, христиане, опрыскиваем новорожденного водой, а мусульмане обрезают крайнюю плоть. — Француз помолчал, потом улыбнулся. — Я, однако, придерживаюсь того мнения, что человек с кровоточащим членом не может быть хорошим солдатом, а так как британская армия подойдет через несколько дней, то я попрошу его величество определить вас под мое начало. Нас здесь немного, но мусульман среди нас нет, так что ваша скорлупа останется в целости и неприкосновенности.
— Вот это правильно, сэр, — повеселел Шарп. — А для нас, сэр, будет честью служить вам.
— Во французском батальоне? — поддразнил его полковник.
— Лишь бы не пороли розгами да не обрезали эту... плоть.
— Но это только в том случае, — предупредил Гуден, — если Типу позволит, а он может и не позволить. Хотя я полагаю, что султан возражать не станет. В батальоне есть и другие британцы, а также немцы и швейцарцы. Уверен, вам понравится. — Он посмотрел на Мэри. — А вот что делать с вами, мадемуазель?
Мэри тронула Шарпа за плечо.
— Я пришла с Ричардом, сэр. Полковник медленно кивнул.
— А что у вас с глазом, мадемуазель? Как это случилось?
— Я упала, сэр.
По губам француза скользнула улыбка.
— А может, вас ударил рядовой Шарп? Чтобы вы не смущали других мужчин?
— Я упала, сэр.
Полковник кивнул.
— Вы сильно бьете, рядовой.
— А по-другому не имеет смысла, сэр.
— Верно, — согласился Гуден и, пожав плечами, добавил: — У моих мужчин тоже есть женщины. Если его величество не будет против, я не вижу причин, почему вам нельзя остаться вместе. — Он повернулся навстречу сержанту, вернувшемуся в сопровождении пожилого индийца, несшего в руке прикрытую белой тряпицей корзиночку. — Это доктор Венкатеш, и, уверяю вас, он нисколько не уступает лучшим врачам Парижа. Думаю, рядовой Шарп, вам придется потерпеть, пока снимут повязки — будет больно.
— Надеюсь, сэр, не так больно, как при обрезании.
Гуден рассмеялся.
— И все-таки вам лучше сесть.
Боль была жуткая. Батальонный врач, мистер Миклуайт, смазал рубцы на спине Шарпа, но какой армейский лекарь станет тратить драгоценный бальзам на простого солдата? В результате ткань присохла к ранам, бинты слиплись, и каждая попытка снять их приводила к тому, что вместе с повязками доктор сдирал и начавшую было подсыхать коросту. Тем не менее дело понемногу продвигалось, индиец работал очень осторожно и, снимая с оголенной плоти окровавленный панцирь, нашептывал на ухо солдату что-то непонятное, но успокаивающее. Тем не менее несколько раз с губ Шарпа срывались стоны. Почуяв запах крови, тигры, заволновались, поднялись, зазвенели цепями.
Индийский доктор ясно и однозначно выразил свое неодобрительное отношение как к повреждениям, так и к лечению. Он цокал языком, бормотал, приговаривал и качал головой, а срезав костяными ножницами последний слой бинтов, полил спину какой-то жидкой мазью, одно лишь прохладное прикосновение которой оказало восхитительно освежающий эффект. Шарп облегченно вздохнул, и в этот момент врач вдруг отскочил от него, сложил перед собой руки и низко поклонился.
Повернув голову, Шарп увидел группу входящих во двор индийцев. Первым шел невысокого роста пухлый мужчина лет пятидесяти, с круглым лицом и аккуратно подстриженными черными усами. Он был в белой шелковой тунике, белых шароварах и черных кожаных сапогах, но эту незатейливую одежду украшали настоящие драгоценности: рубины на тюрбане, усеянные алмазами браслеты на руках, жемчужины на голубом шелковом поясе, с которого свисали обсыпанные сапфирами ножны. Позолоченная рукоять покоившегося в них меча напоминала оскаленную морду тигра. Доктор Венкатеш, все еще склоняясь в поклоне, поспешно отступил в сторону, а полковник Гуден почтительно вытянулся.
— Типу! — шепотом предупредил полковник, и Шарп, поднявшись на ноги, как и француз, вытянулся по стойке "смирно".
Султан остановился в полудюжине шагов от Шарпа и Лоуфорда и, понаблюдав за ними несколько мгновений, сказал что-то переводчику.
— Повернитесь, — велел переводчик.
Шарп покорно повернулся спиной к Типу, который, увидев открытые раны, подошел ближе. В какой-то момент Шарп ощутил кожей его дыхание, уловил исходящий от султана слабый аромат, а затем почувствовал легкое, словно шаг паука, прикосновение — Типу дотронулся пальцем до свисающего ошметка плоти.
Внезапно острая, как от удара раскаленной кочергой, боль пронзила Шарпа. Он едва не вскрикнул, но все же сдержался и только вздрогнул и напрягся. Желая проверить реакцию солдата, Типу ткнул в рану острием кинжала. Когда Шарп, подчиняясь приказу, повернулся, султан посмотрел ему в глаза, отыскивая в них предательский блеск слез. Слезы действительно набухали на ресницах, но на щеки так и не пролились.
Типу одобрительно кивнул и отступил.
— Расскажите мне о них, — обратился он к Гудену.
— Обычные дезертиры, — ответил француз через переводчика. — Этот, — он указал на Шарпа, — хороший солдат, находка для любой армии. Второй — простой писарь.
Услышав пренебрежительный отзыв о себе, Лоуфорд постарался сохранить равнодушное выражение лица. Типу коротко взглянул на него и, не заметив ничего интересного, посмотрел на Мэри.
— Женщина?
— Она с высоким.
Почувствовав на себе пристальный взгляд султана, Мэри, которая до этого сутулилась и всячески выставляла напоказ свое рваное платье и подбитый глаз, засуетилась и даже попыталась изобразить подобие реверанса. В глазах Типу мелькнуло что-то вроде удивления, но вопрос, заданный им Гудену, касался не ее.
— Что им известно о планах британцев?
— Ничего.
— Это они говорят, что ничего, — поправил полковника султан. — По-вашему, они не шпионы?
Француз пожал плечами.
— Этого вам никто не скажет. Думаю, нет.
— Попробуем выяснить, — усмехнулся Типу. — А заодно определим, что они за солдаты. — Он жестом подозвал адъютанта и негромко отдал какой-то приказ. Адъютант поклонился и выбежал со двора.
Через минуту он вернулся с двумя охотничьими мушкетами. Эти длинноствольные ружья были не похожи на то, с чем Шарпу приходилось иметь дело раньше, ложа их украшали драгоценные камни и инкрустации из слоновой кости. Типу лично проверил, на месте ли кремень, после чего передал одно ружье Лоуфорду, другое Шарпу. Адъютант поставил на землю чашку с порохом и положил две пули, сделанные, как показалось Шарпу, из чистого серебра.
— Заряжайте, — велел переводчик.
Очевидно, Типу хотел проверить, насколько умелы его пленники в обращении с оружием.
Пока Лоуфорд раздумывал, Шарп наклонился и взял щепотку пороха. Порох был удивительно мелкий и чистый, как пудра, и разлетался даже от небольшого ветерка, но чужое ведь не берегут. Засыпав нужную долю в ствол, Шарп вставил пулю и вытащил шомпол. Пыжами их не обеспечили, и он решил, что, очевидно, в том нет необходимости. Закончив операцию, Шарп встал по стойке "смирно".
— Сэр!
Лоуфорд все еще засыпал порох в ствол мушкета. Разумеется, лейтенант умел заряжать мушкет, но, будучи офицером, делал это крайне редко, а потому и не имел необходимой практики. На охоте необходимости в спешке не возникало, а в армии пистолеты заряжал слуга. В результате теперь он демонстрировал постыдную медлительность.
— Этот был писарем, — объяснил Гудену Шарп и, поднеся руку к губам, слизнул с пальцев остатки пороха. — Ему и стрелять-то не приходилось.
Переводчик перевел эти слова султану, который терпеливо ждал, когда Лоуфорд выполнит простую операцию. Медлительность британца поначалу удивила как Типу, так и его приближенных, но объяснение Шарпа, похоже, показалось им убедительным.
— Что ж, заряжать ты умеешь, — проговорил султан, когда Лоуфорд вытянулся по стойке "смирно", — но умеешь ли стрелять?
— Так точно, сэр, — ответствовал через переводчика Шарп.
Типу вытянул руку и дотронулся до его плеча.
— Тогда застрели его.
Шарп и Лоуфорд одновременно обернулись и увидели, как во двор вводят пожилого британского офицера. Бледный, он с трудом ковылял по двору, щурясь от бьющего в глаза яркого солнца. Остановившись, британец опустил скованные руки, поднял голову и... узнал Лоуфорда. На мгновение в глазах его мелькнуло выражение недоверия, но уже в следующую секунду он, сделав над собой усилие, скрыл все чувства за маской безразличия. Седоволосый, в клетчатом шотландском килте и красном мундире с пятнами от сырости и грязи, человек этот мог быть только полковником Маккандлессом, о чем и подумал Шарп, оправившись от потрясения, вызванного видом растрепанного и униженного британского офицера.
— Ты не должен стрелять... — начал Лоуфорд.
— Заткнись, Билл, — отрезал Шарп и, подняв мушкет к плечу, прицелился в шотландца.
— Подожди! — крикнул Гуден и, повернувшись к Типу, что-то быстро ему сказал.
Султан рассмеялся, покачал головой и через переводчика спросил Шарпа, что он думает о британских офицерах.
— Дерьмо, сэр, — громко, чтобы слышал полковник Маккандлесс, ответил солдат. — Мерзавцы. Все до единого. Думают, что если у них завелось немного денег, то они лучше всех. Да среди них нет ни одного, кто побил бы меня в честной драке.
— Ты готов застрелить этого? — спросил переводчик.
— Я бы даже приплатил за такую возможность, — с мстительным выражением ответил Шарп. Лоуфорд зашипел у него за спиной, но Шарп сделал вид, что ничего не слышит. — Да, приплатил бы, — повторил он.
— Его величество желает, чтобы ты убил этого офицера, — сказал переводчик. — Снес ему голову. Подойди поближе.
— С удовольствием. — Шарп взвел курок и подошел к человеку, которого его послали спасать. Остановившись в двух шагах от полковника, он посмотрел на него с нескрываемым презрением. — Заносчивый ублюдок. — Шарп взглянул на двух стражей, все еще стоявших по обе стороны от пленного шотландца. — А вы, дурачье, отойдите, если не хотите, чтобы вас забрызгало кровью. — Стражники остались на месте, и он понял, что ни один из них английского не понимает. Прятавшийся в тени ворот доктор Венкатеш в ужасе покачал головой.
Шарп поднял мушкет, дуло которого смотрело на Маккандлесса с расстояния не более шести дюймов.
— Хотите передать что-то генералу Харрису? — тихо спросил он.
Если полковник и удивился, то этого никто не заметил. Он лишь взглянул искоса на Лоуфорда и, посмотрев на Шарпа, плюнул в его сторону.
— Не атаковать с запада, — едва слышно пробормотал шотландец. — Только не с запада. — И, повысив голос, добавил: — Да простит тебя Бог.
— Пошел ты со своим Богом!
Шарп спустил курок. Кремень вышиб искру, однако выстрела не последовало. В момент щелчка Маккандлесс вздрогнул, но уже в следующую секунду напрягшиеся черты расслабились, а с губ сорвался вздох облегчения. Помедлив, как будто в растерянности, Шарп сделал шаг вперед и двинул полковника стволом в живот. Со стороны это выглядело устрашающе, но на самом деле солдат остановил мушкет в самый последний момент. Тем не менее Маккандлесс захрипел, согнулся, хватая воздух открытым ртом, а Шарп вскинул ружье, чтобы опустить на седую голову пленника украшенный драгоценными камнями приклад.
— Отставить! — крикнул Гуден.
Шарп замер с поднятым оружием и повернулся.
— Вы же хотели, чтобы я прикончил ублюдка.
Типу рассмеялся.
— Он еще нужен нам живым. Но ты выдержал испытание. — Султан заговорил о чем-то с Гуденом, и Шарп решил, что они обсуждают его судьбу. Только бы не попасть в войско Типу, думал он. Только бы избежать болезненного обряда посвящения в мусульманскую религию. Пока он стоял, наклонившись над Маккандлессом, к Мэри подошел высокий индиец в расписанной тигровыми полосами шелковой тунике.
— Вас послал Харрис? — еле слышно спросил шотландец.
— Да, — шепнул Шарп, не глядя на пленника. Мэри покачала головой, взглянула на жениха и снова повернулась к высокому индийцу.
— Опасность ждет на западе, — продолжал Маккандлесс. — Атакуйте с любого направления, кроме западного. — Он громко застонал, попытался подняться, захрипел и упал на землю. — Предатель... тебя ждет страшная расплата.