Бертрис Смолл

Пробуждение

Пролог

Париж, октябрь 1793 года

— Вы не сказали мне, что вы девственница, гражданка Тьерри, — промолвил начальник тюрьмы острова Сите, и на его лице заиграла довольная улыбка.

— Я боялась, что вы сочтете меня неопытной и откажетесь иметь со мной дело, — прошептала девушка. Ей было трудно говорить: она лежала ничком на столе, и ее нос был прижат к грубой столешнице. — Я очень хочу доставить вам удовольствие, месье, потому что вы обещали оказать мне услугу. Неужели вам больше понравилось бы то, что по этой дороге до вас прошло множество путешественников?

Черт побери! Она и представить себе не могла, что проникновение пениса в ее лоно причинит ей такую острую боль. Рене ощущала себя индейкой, которую насаживали на железный вертел.

— Вы оказали мне большую честь, гражданка Тьерри. — Начальник тюрьмы разговаривал так любезно, как будто находился при дворе. — Уверяю вас, что я ни в малейшей степени не разочарован. Продолжайте ублажать меня — и я исполню то, что обещал. Я окажу вам услугу.

И он мощным толчком снова ввел пенис в ее лоно. Рене де Тьерри закричала. Старая шлюха, сидевшая с ней в одной камере, предупреждала, что ей будет больно, но боль скоро пройдет.

— Если ты хочешь доставить удовольствие гражданину начальнику, — шамкая беззубым ртом, говорила старая карга, — то подымай бедра и издавай стоны наслаждения. Женщина должна притворяться, даже если она не испытывает приятных чувств, когда совокупляется с мужчиной.

Вспомнив эти слова, Рене начала охать и ахать. Ее бедра заходили в такт толчкам пениса начальника тюрьмы. Начальник самодовольно засмеялся.

— Да ты прирожденная шлюха, моя маленькая гражданка Тьерри. Впрочем, как и многие другие аристократки. Мы доставим друг другу много радости, уверяю тебя. — Тяжело дыша, он ускорил темп. — Я никому не позволю плохо обращаться с тобой, моя крошка, — пыхтя, бормотал он.

Как и говорила старая шлюха, боль скоро отступила. К удивлению Рене, она не испытывала сейчас неприятных ощущений. Все было не так страшно, как она себе это представляла. Может быть, ей действительно удастся спасти Жюля и Мари-Агнес. Или хотя бы их ребенка.

— Да! О да! — имитируя восторг, восклицала она, чувствуя движения его пениса в своем лоне.

— Тебе это нравится, гражданка Тьерри? — посмеиваясь, спросил начальник тюрьмы, тая от наслаждения. Впервые в жизни он испытывал такое неимоверное удовольствие от соития с женщиной. — Тебе нравится, как мое копье любви входит в твою тесную норку? Ну что ж, моя хорошая, я рад доставить тебе удовольствие. Если бы я сам только что не лишил тебя девственности, я никогда не поверил бы, что несколько минут назад ты была целомудренной, А еще говорят, что девственницы сдержанны и холодны.

Он вдруг взревел, чувствуя, что приближается оргазм, излил семя в лоно девушки и повалился на нее, прижав к столу.

— О Боже! О Боже! — воскликнула она, взволнованная тем, что только что произошло. Рене чувствовала, как ее лоно наполнилось теплой жидкостью и по ее нежным трепещущим бедрам потекли ручейки.

Наконец начальник тюрьмы вынул свой вялый член из влажного гнездышка, поднял девушку и взглянул в ее заплаканное лицо.

— Прекрасно, гражданка Тьерри. Ты честно вела себя со мной. А теперь скажи, чего ты хочешь? Только не проси спасти брата и его жену. Я не смогу сделать это.

— А что будет с их ребенком? Ему всего лишь три месяца, месье. Он не представляет угрозы для революции. Это маленькая девочка, она родилась четырнадцатого июля, месье! Правда, это символично? Ее день рождения совпадает с началом революции. Прошу вас, месье, спасите ее! — Василькового цвета глаза Рене де Тьерри наполнились слезами, которые она пыталась сдержать. — Пожалуйста, месье, я сделаю все, что вы захотите!

— Но кроме ребенка, гражданка Тьерри, ты наверняка хочешь, чтобы я спас и тебя от революционного правосудия?

— Я прошу вас только об одном. Отправьте мою племянницу в женский монастырь Святой Анны, который находится у собора Парижской Богоматери, месье. Я со спокойным сердцем приму смерть, зная, что маленькая Маргарита спасена.

Рене подарила этому человеку свою девственность, самое драгоценное, что у нее было, в надежде спастио у нее было, в надежде спас™ малютку. Она была готова умереть ради этого ребенка. Франсуа де ла Пон, начальник тюрьмы острова Сите, был растроган. Он знал, что мир жесток и в нем мало отыщется людей, готовых пожертвовать собой ради жизни своего ближнего. Де ла Пон решил, что спасет ребенка, и обнял Рене.

— Хорошо, крошка. Я сделаю все, что смогу, — пообещал он.

Рене расплакалась на груди тюремщика, орошая слезами его рубашку.

— О, благодарю вас, месье! Он погладил ее по голове.

— Тебя я тоже спасу, — сказал де ла Пон. — Я вычеркну твое имя из списков приговоренных к смертной казни. Я привык платить по долгам, малышка.

В это безумное кровавое время Франсуа де ла Пон, сын торговки рыбой, чудом получивший образование, считал себя честным человеком.

— Платить по долгам? — удивленно переспросила Рене. — Вы мне ничего не должны, месье, это я ваша должница.

— Ты подарила мне свою девственность, и за это я дарю тебе жизнь. Что же касается младенцев, то их очень трудно казнить на гильотине.

Де ла Пон умолчал о том, что младенцев обычно берут за ноги и разбивают им головы о столбы гильотины прямо на глазах их родителей, обезумевших от горя, которых затем тоже казнят.

— Ступай в свою камеру и принеси ребенка. Я отправлю его в монастырь Святой Анны. А тебе, моя дорогая, надо заботиться о племяннице, а не тратить время на меня.

Де ла Пон снисходительно улыбнулся.

— Спасибо, месье, — сказала Рене, робко улыбнувшись.

— Надо говорить «гражданин», а не «месье», — поправил ее начальник тюрьмы.

Рене закусила нижнюю губу.

— Мерси, гражданин, — сказала она и сделала реверанс.

— Я мечтаю увидеть тебя обнаженной, — промолвил де ла Пон, не сводя глаз с груди Рене. — С сегодняшнего вечера я начну обучать тебя искусству любви. Я научу тебя доставлять наслаждение мужчинам.

Повернув Рене, он чмокнул ее в ягодицу. Она вскрикнула от изумления.

Вскоре пришел охранник и повел Рене де Тьерри по гулким тюремным коридорам в полутемную камеру, где томились ее брат, его жена и дюжина других заключенных. По дороге он остановился и, прижав Рене спиной к каменной стене, достал свой член и попытался задрать юбку девушки.

Рене дала ему звонкую пощечину.

— Да ты настоящий дурак! Ты понимаешь, что с тобой будет, если ты тронешь меня? Теперь я принадлежу начальнику тюрьмы де ла Пону!

— Ты недолго будешь принадлежать этому старому козлу!

— Ты прав. Когда я ему надоем, тогда мы с тобой поговорим. А сейчас отпусти меня. Или ты хочешь, чтобы я сказала начальнику тюрьмы, что ты пытался изнасиловать меня?

«Если уж мне суждено стать шлюхой, — подумала Рене, — то пусть моим телом владеют власть имущие, те мужчины, которые занимают высокие посты при новом режиме, а не пешки».

— Хорошо, — проворчал охранник. — Но ты многое потеряешь, маленькая потаскуха. Я лучше, чем твой престарелый любовник.

Охранник довел Рене до дверей камеры и втолкнул в темницу.

— Я даю тебе пять минут, а потом вернусь за тобой, гражданка, — сказал он и ушел.

— Дай мне Маргариту, — обратилась Рене к своей невестке, не тратя времени на объяснения.

— Что ты наделала, Рене! — сердито воскликнул ее брат.

— Я спасла жизнь твоей дочери, — с отчаянием сказала девушка. Жюль порой был так непонятлив. — Ее отправят в безопасное место, в монастырь Святой Анны. Там ее воспитают монахини. Я пыталась спасти тебя и Мари-Агнес, но у меня ничего не вышло. Ты спрашиваешь, что я наделала? Я поступила так, как должна была поступить, Жюль!

— Кто тот человек, с которым ты встречалась?

— Начальник тюрьмы де ла Пон.

— Этот предатель?!

— Мне безразлично, что ты о нем думаешь, Жюль. Для меня главным было спасти Маргариту, эту невинную крошку.

— Да, она невинна, а вот ты — уже нет! — закричал на нее брат и ударил Рене по лицу. — Шлюха! Ты легла под него! Отныне ни один порядочный мужчина даже не посмотрит в твою сторону!

Рене де Тьерри разрыдалась.

— Все порядочные мужчины погибли, Жюль, или бежали из Франции. Наш мир перевернулся, все поставлено с ног на голову. И все же ты не имеешь права бить меня по лицу! Я спасла твоего ребенка! Я не требую от тебя благодарности. Рано или поздно я тоже попаду на гильотину, но пока я буду доставлять удовольствие гражданину де ла Пону, моя племянница будет находиться в безопасности.

— Отец всегда говорил, что ты слишком своевольная, Рене, — холодно сказал Жюль. — Запомни, моя дочь останется со своими родителями. Ты зря пожертвовала своей добродетелью.

— Жюль! — умоляющим голосом воскликнула Мари-Агнес. Она лучше, чем ее муж, понимала, через что пришлось пройти Рене, чтобы спасти маленькую Маргариту.

— Моя сестра ведет себя как шлюха, — заявил Жюль с каменным выражением лица. — И я не хочу, чтобы она оказывала нам услуги. Отныне Рене — чужой нам человек.

— Неужели ты допустишь, чтобы твой ребенок погиб? — не веря своим ушам, спросила Рене.

— Наш род ведет свое происхождение от вождей галльских племен и римских завоевателей, — с надменным видом сказал граф де Тьерри. — Пусть лучше он прервется сейчас, чем мы примем твой позор и навсегда запятнаем наше имя.

Дверь в камеру открылась. На пороге стоял охранник с тускло мерцающим фонарем в руках.

— Вам пора, гражданка, — сказал он.

— Отдай мне Маргариту, — потребовала Рене.

— Нет! — Жюль был неумолим.

Но тут Мари-Агнес, графиня де Тьерри, которая держала младенца на руках, быстро передала его Рене.

— Береги ее! — воскликнула несчастная мать. — Да благословит тебя Господь, Рене, за все, что ты для нас сделала!

По ее бледному, исхудавшему лицу текли слезы.

Прижимая к груди малышку, Рене быстро повернулась, опасаясь, что брат остановит ее и отберет дочь, и выбежала из камеры.

— Шлюха! — услышала она голос брата. — Бог покарает тебя за то, что ты обесчестила наш род. Шлюха!

Железная дверь с лязгом захлопнулась. Слезы неудержимым потоком хлынули по лицу Рене. Она знала, что до седых волос не забудет эти ужасные минуты. Впрочем, у нее почти не было шансов пережить страшное время революции.

— Пошли! — приказал охранник. — Начальник тюрьмы приказал нам передать ребенка монахиням, а потом ты снова вернешься сюда. Старый козел ждет не дождется, когда ты окажешься в его объятиях, гражданка.

И охранник расхохотался.

У Рене было тяжело на сердце, несмотря на то что ей удалось спасти племянницу. Впервые за последние шесть недель она вышла за ворота тюрьмы и оказалась на улицах Парижа. Была ранняя осень, и Рене щурилась от солнца, с наслаждением вдыхая чистый воздух. Маргарита зашевелилась, и Рене взглянула на нее.

— Твой папа — круглый дурак, любовь моя, — прошептала она. — А я нет. Мы с тобой обязательно выживем, вот увидишь!

Глава 1

Париж, 1821 год

— Вы немедленно покинете этот дом, мадам. И ничего не возьмете из него. Убирайтесь в том, что на вас надето, — приказал лорд Уильям Эббот своей мачехе. — В конце концов у вас не было никакого приданого. Однако ваша жадность не знала границ. Вы омерзительная французская шлюха!

Ошеломленная леди Маргарита Эббот на время лишилась дара речи.

— Вы не правы, Уильям, — наконец придя в себя, заговорила она. — Ваш отец и я любили друг друга. Мы стремились, чтобы вы тоже стали частью нашей семьи. Но вы не хотели этого.

— Вы заставили моего отца бросить меня. Уехать из Англии.

— Ваш отец отправился со мной во Францию, потому что полагал, что вы не будете так сильно ревновать его к нашим детям, если мы уедем из Эбботсфорда. Он оставил вам родовое имение, чтобы вы чувствовали себя уверенней и не сомневались в том, что именно вы, Уильям, — его наследник. Наши дети не были вам соперниками. После того, что случилось с Генри... — Маргарита замолчала, не в силах продолжать. Слезы душили ее.

— Вы не сможете доказать, что это я убил маленького ублюдка, — насмешливо заявил Уильям Эббот.

— Но ведь это действительно не вы убили его!

Уильям расхохотался.

— Хотите знать, как я это сделал?

Леди Эббот смертельно побледнела. Если бы у нее сейчас под рукой было какое-нибудь оружие, она расправилась бы с подлецом на месте. Оказывается, он действительно убил ее маленького сына! Чарлз не сомневался в этом. Но у него не было доказательств вины Уильяма. После гибели Генри Маргарита боялась оставаться в Эбботсфорде. В особенности, когда снова забеременела.

— Это мой дом, — заявила она, чтобы сменить тему разговора.

— Нет, это не так, — возразил лорд Эббот. — После смерти отца по закону вся его собственность перешла ко мне, мадам.

— Ваш отец оставил завещание.

Уильям достал из внутреннего кармана своего сюртука листок бумаги.

— Вы имеете в виду вот это, мадам? — коварно усмехаясь, спросил он. — Давайте посмотрим, что в нем говорится. Ага! Вот в этой части завещания упоминаетесь вы и Эмили. «Я завещаю мой дом в деревне Вертерр моей возлюбленной жене, Маргарите Эббот, урожденной де Тьерри, и приказываю, чтобы с доходов от моего имения на ее содержание ежегодно выплачивалась рента в сумме двух тысяч фунтов. Нашей дочери Эмили я завещаю в качестве приданого одну тысячу фунтов».

Лорд Эббот медленно порвал документ и бросил обрывки в огонь камина.

— Надеюсь, что завещание было составлено в одном экземпляре, — продолжал он. — А теперь хочу заявить вам, мадам, что по законам как Франции, так и Англии я являюсь единственным наследником моего отца.

Однако Маргарита Эббот не хотела сдаваться.

— По закону вдове полагается небольшая часть наследства, Уильям, — сказала она.

— Но к тому времени, мадам, когда вы найдете деньги для того, чтобы оплатить услуги адвокатов, я уже благополучно вернусь в Англию. Я успею распродать все, чем отец владел здесь, во Франции. Вам понадобятся годы для того, чтобы расхлебать ту кашу, которую я заварю. Я так запутаю дела, что вам их никогда не распутать, мадам. Подумайте лучше о том, на какие деньги все это время вы будете содержать своего ребенка. — Уильям рассмеялся. — Конечно, если хотите, я могу избавить вас от Эмили, мадам. Я знаю одного арабского принца в Лондоне, который обожает развлекаться с маленькими девочками. Он заплатил бы целое состояние за синеглазую белокурую малышку. Сколько лет сейчас моей единокровной сестре? Шесть? Это восхитительный возраст, не правда ли? Принц позаботится о том, чтобы Эмили ни в чем себе не отказывала. Правда, ее свобода будет несколько ограничена.

Уильям снова рассмеялся.

— Мерзавец! — воскликнула леди Эббот. — Ваши слова свидетельствуют о том, что вы настоящее чудовище, Уильям! Неужели вас не мучает совесть? Ведь вы лишили меня и свою сестру законной доли наследства. Я была женой вашего отца на протяжении десяти лет. Ваша мать, да благословит ее Господь, меньше прожила с Чарлзом, чем я.

— Почему меня должна мучить совесть? — возразил Уильям. — Я считаю, что мой отец был слишком стар и ему не следовало жениться во второй раз. Но вы соблазнили его и заставили вступить с ним в брак. Ему было сорок четыре года, а вам семнадцать! Я был на год старше вас! Неужели вы не понимаете, как глупо он выглядел рядом с вами?

Маргарита печально покачала головой.

— Неужели вы так и не поняли, Уильям, что мы, я и ваш отец, любили друг друга? Разница в возрасте ничего не значила для нас. Если вы не желаете выполнить последнюю волю отца, можете забрать себе все деньги, но прошу вас, оставьте мне мой дом. Должны же мы с Эмили где-то жить! Все здесь напоминает мне о Чарлзе. Ваш отец похоронен на деревенском кладбище, Уильям. Забирайте все, что хотите, но не гоните меня из этого дома!

— Дом продан, — ледяным тоном заявил Уильям. — Завтра в него въедут новые владельцы.

— А как же мои вещи?! — в ужасе воскликнула Маргарита.

— У вас ничего нет, мадам. Дом продан со всей обстановкой. Я выгнал всех слуг, поскольку не желаю платить им выходное пособие.

— Ваш отец... — начала было Маргарита, но Уильям не дал договорить ей.

Он стукнул кулаком по столу, заставив мачеху замолчать.

— Мой отец! — зло воскликнул он. — Я до смерти устал слушать ваши похвалы в его адрес. Почему вы предпочли его мне? Вы всегда замечали только Чарлза Эббота и не обращали внимания на Уильяма Эббота. Почему? Я отвечу на этот вопрос. Все дело в том, что у моего отца были деньги, а у меня нет! Вы никогда не любили Чарлза Эббота, вы стремились заполучить его богатство!

Лицо Уильяма Эббота побагровело от гнева.

— Это неправда! — возмущенно воскликнула леди Эб-бот. — Я любила вашего отца и никогда не брала в расчет его деньги! Он был добрым, нежным, веселым, его невозможно было не любить. Впрочем, разве вы можете понять меня? Вы всегда были эгоистом, не способным на бескорыстное чувство!

— Чарлз Эббот был, наверное, хорошим любовником, мадам. Он заставлял вас стонать от наслаждения. А вы ублажали его разными способами, которым вас научила ваша тетя, профессиональная шлюха!

— Вы мне отвратительны, — холодно сказала Маргарита.

— Он совокупился с вами по крайней мере два раза, — продолжал Уильям. — Ведь вы родили ему двоих ублюдков. Или, может быть, у вас был любовник? Впрочем, вы вряд ли ограничились бы одним. Я знаю, что у вас ненасытные аппетиты.

— Я не намерена больше разговаривать с вами и не желаю слушать столь возмутительные речи! — сказала Маргарита Эббот, чувствуя, что на глаза наворачиваются слезы. — Я любила вашего отца и была верна ему, Уильям. Повернувшись, она направилась к выходу.

— Сука! — крикнул Уильям и, быстро догнав ее, схватил за плечи. — Прежде чем ты уйдешь, ты должна доставить мне удовольствие, шлюха! Ты узнаешь, что такое настоящий мужчина, когда я овладею тобой и буду истязать до тех пор, пока ты не запросишь пощады!

Уильям начал срывать с Маргариты одежду. Он был вне себя от похоти. Маргарита яростно сопротивлялась. Нет, этот человек, этот злодей, внешне так похожий на ее мужа Чарлза, никогда не получит ее! Гнев придал ей сил, и она расцарапала до крови лицо Уильяма. Изловчившись, она ударила его коленом в пах, и негодяй взвыл от боли. Маргарите удалось вырваться из его рук.

— Свинья! Грязная свинья! Я никогда не буду твоей, запомни это! — вскричала она. — Ты удивлен, что я сумела защитить свою честь? Монахини, у которых я воспитывалась, научили меня этим приемам. Ты настоящее чудовище, Уильям. Ты отнял у меня все. Но ты напрасно покушаешься на последнее, что у меня осталось, — мою честь, моего ребенка и мои воспоминания. Я не отдам тебе их. Для меня они дороже денег, которые ты украл у меня.

Повернувшись, Маргарита вышла из гостиной, которую она когда-то с такой любовью украшала. Уильям, согнувшись, морщился от боли. Он действительно не ожидал, что мачеха сумеет постоять за себя.

В вестибюле дома Маргариту ждала ее горничная Клэрис с мужем, служившим в поместье Эбботов кучером. Клэрис молча накинула плащ на плечи своей госпожи. Корсаж платья Маргариты были разорван. Клэрис вывела госпожу из дома и помогла ей сесть в небольшую карету.

— Не беспокойтесь, мадам, он не хватится этого экипажа, — сказала Клэрис. — Эта карета всегда стояла в глубине сарая, и лорд Эббот никогда не видел ее.

Сев рядом со своей госпожой, она закрыла дверцу.

— А как же лошади? — спросила Маргарита.