— Не бойся, за это время ничего не успеет измениться, — говорит мне Ребекка. — Все будет по-прежнему, когда ты вернешься. И ты останешься Линой Коттон: самой молодой среди лучших, нашей неутомимой умницей. — Она смотрит на меня в упор. — Всем иногда нужен перерыв. Даже тебе.

Я выхожу из отдела кадров, чувствуя себя абсолютно разбитой. Я полагала, что они меня уволят, даже приготовила речь о несправедливости такого решения… Но вот про отпуск я точно не думала…

— Ну?! — Би появляется прямо передо мной. — Я тут тебя заждалась. Так что сказала Ребекка?

— Меня… отправили в отпуск.

Би недоуменно моргает.

— Пойдем пообедаем, — решает она спустя секунду.

Мы лавируем в толпе туристов и бизнесменов на Коммершал-стрит, когда у меня в руке звонит телефон. Я смотрю на экран и влетаю в мужчину с электронной сигаретой, торчащей изо рта на манер трубки.

Би бросает взгляд на мой телефон.

— Не хочешь, не отвечай. Пусть звонит.

Палец замирает над кнопкой ответа. Я задеваю плечом прохожего в деловом костюме, и тот что-то кричит мне вслед. Я все еще не очень хорошо держусь на ногах, и Би приходится слегка придерживать меня.

Я подношу телефон к уху. Би на это лишь вздыхает и открывает передо мной дверь кафе «Уотсон», где мы иногда обедаем по особым случаям.

— Привет, мам, — говорю я в трубку.

— Лина, привет!

Я вздрагиваю. Тон такой нарочито легкомысленный, будто она репетировала это приветствие.

— Ты когда-нибудь слышала о гипнотерапии? — спрашивает она.

Я сажусь за столик напротив Би.

— О чем?

— О гипнотерапии, — повторяет мама уже не так уверенно. — Слышала? Говорят, в Лидсе есть один хороший гипнотерапевт… Вот я и подумала, быть может, нам стоило бы сходить к нему вместе, когда ты приедешь?..

— Не нужен мне гипноз, мам.

— Ты, пожалуйста, не думай, это не шарлатан из телевизора…

— Да хватит, мам!

Получается слишком резко.

Замолчала. И явно расстроилась. Закрыв глаза, я медленно выдыхаю.

— Ты, если хочешь, попробуй, но мне не надо. Я в порядке.

— Я просто подумала, что было бы здорово сходить куда-нибудь вместе… Необязательно на терапию…

«Гипно» она больше не поминает. Я запускаю руку в волосы, как всегда жесткие от лака. На Би стараюсь не смотреть.

— Сходим куда-нибудь, где… общение пойдет в позитивном ключе…

Явно в ход пошли психологические уловки из очередной книги по самопомощи. Голос негромкий, сглаживает углы, и это «позитивное общение». Даже захотелось ответить что-то вроде: «Конечно, мам, сходим, если тебе станет легче…» — но потом я вспоминаю, к чему она подтолкнула Карлу. Как она позволила моей сестре принять решение прекратить лечение, сдаться.

Не уверена, что предложенная терапия — хоть «гипно», хоть нет — поможет мне справиться с этим.

— Ладно, я подумаю, — говорю я. — Давай, мам.

— Пока, Лина.

Би дает мне собраться с мыслями.

— Все нормально?

Мы работаем на проекте «Апгоу» уже целый год, и Би видела меня каждый день с тех пор, как умерла Карла. О моих отношениях с матерью она знает едва ли не больше моего парня — с ним мы видимся лишь по выходным и изредка на неделе вечером, если работа позволяет, а с Би я провожу по шестнадцать часов в сутки.

Я тру глаза, на пальцах остается тушь. Видок у меня наверняка тот еще.

— Да не стоило с ней разговаривать. Ты была права.

— А мне показалось, что ты неплохо справилась.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом. Не о семье, работе или еще какой-нибудь катастрофе. Расскажи лучше о своем вчерашнем свидании.

— Если о катастрофах говорить нельзя, то лучше найти другую тему… — Она откидывается на спинку стула.

— Настолько плохо?

Вроде стараюсь держаться, а у самой слезы на глазах. Би любезно делает вид, что этого не замечает.

— Отвратительно. Я поняла, что ничего не выйдет, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, а от него пахнуло лет пять нестиранным прелым полотенцем.

Это оказывается достаточно мерзко, чтобы вернуть меня в настоящее.

— Фу!

— А еще у него в уголке глаз было по огромной козявке. Знаешь, которые с ночи остаются.

— Бедная…

С одной стороны, хочется ей сказать, что не стоит ставить на людях крест по первому впечатлению, но история с полотенцем и правда противная. Да я и не в том состоянии, чтобы кого-нибудь подбадривать.

— Такими темпами я скоро примирюсь с участью матери-одиночки, — говорит Би, выискивая взглядом официанта. — Уж лучше одной, чем эти свидания. К чему мне надежда? Не нужна.

— Как это не нужна?

— И без нее отлично. Мы ведь одни в этот мир приходим, одни уходим. А свидания полны надежд. Но на самом деле только мучаешься и теряешь веру в людей, больше ничего. Каждый раз, когда ты начинаешь верить, что нашла хорошего, доброго человека, — Би разводит руками, — вдруг всплывают проблемы с мамочкой, тонкая душевная организация и странные сырные фетиши…

Официант замечает нас и кричит через весь зал:

— Как обычно?

— Да! И ей побольше сиропа на блинчики! — указывает Би на меня.

— Сырные фетиши?

— Скажем так, после парочки фотографий я бри больше в рот не возьму.

— Бри?! Но ведь вкусно! Какая сволочь посмела осквернить бри?!

— Ох, милая Лина, счастье в неведении! — Подруга похлопывает меня по руке. — Так, план был поднять тебе настроение, так что давай поговорим о твоей идеальной личной жизни. Итан уже готовится задать тебе главный вопрос? — Заметив несчастное выражение на моем лице, она сникает. — Об этом тоже не хочешь?

— Извини, меня просто снова накрыло… О боже! О боже!

— И по поводу чего «о боже» на этот раз?

— Работа. — Я давлю на глаза до боли. — Меня отстранили на два месяца! Это же мини-увольнение!

— Лина! Это. Просто. Отпуск. — Она делает ударение на каждом слове, и ее тон заставляет меня открыть глаз.

— Да, но…

— Лина, зайчик мой, я знаю, что в твоей жизни произошло много всякого дерьма, но пойми, что наконец-то случилось что-то хорошее. Мне будет трудно продолжать любить тебя, если ты собираешься два месяца жаловаться на то, что отдыхаешь за счет компании.

— Но я…

— Слетай на Бали или исследуй тропические леса Амазонки! В кругосветку махни! — Она подается вперед. — Лина, я бы все отдала за такой глоток свободы.

— Да… Да знаю, прости, Би.

— Я понимаю, что тебе трудно принять этот отпуск, но не забывай: кое-кому пришлось весь отпуск смотреть в музее на динозавров, да еще в компании девятилетних детей.

Я медленно вдыхаю и выдыхаю, пытаясь осознать все, что сказала подруга.

— Спасибо. Мне нужно было это услышать.

Официант приносит нам заказ.

— Кстати! — Би улыбается. — У тебя наконец появится время для нашего бизнес-плана!

Я вздрагиваю. Мы уже несколько лет говорим об открытии собственной консалтинговой фирмы — и были близки к этому, но вдруг заболела Карла. На том все и застопорилось.

— Точно! — говорю я так весело, как только могу. — Этим и займусь! — Би в сомнении поднимает бровь. Обмануть ее мне не удалось. —  Прости, я очень хочу, но сейчас не могу. Куда нам свое дело открывать, если я и в «Сэлмаунте» держусь из последних сил?

Би запихивает в рот блинчик и бросает на меня задумчивый взгляд.

— Твоя вера в себя за последнее время сильно пошатнулась, но это поправимо. Не хочешь работать над планом — поработай хотя бы над собой. Лина Коттон «из последних сил» не держится, а уж слов «не могу» и подавно не знает. И я хочу, чтобы моя Лина Коттон вернулась. — Би размахивает вилкой. — У тебя есть на это два месяца.

— И как мне это сделать?

Би пожимает плечами.

— Поиски себя и прочее самокопание — это не ко мне. Я наметила стратегию, а с тебя — результат.

— Ну спасибо, Би. — Я смеюсь и, поддавшись внезапному порыву, беру подругу за руку. — Ты просто чудо. Правда. Лучше всех.

— Ты это лондонским холостякам расскажи, дорогуша. — Она похлопывает мою ладонь и вновь принимается за блинчики.