— Ты невероятная, — шептала Лина со слезами на глазах. — Невероятная и такая смелая, и…

Тут Карла с поразительной легкостью пихнула сестру в плечо.

— Да хватит уже. Если бы я не умирала, в жизни бы от тебя такого не услышала. — В хриплом и слабом голосе слышен смех. — Никак не привыкну, что ты со мной такая милая. Даже скучаю по тем дням, когда ты отчитывала, что я трачу жизнь впустую.

— Я такого никогда… — вздрогнула Лина.

— Да ладно, шучу я.

Лина замялась и поерзала в кресле, на что Карла драматично закатила глаза. К тому времени я уже привыкла к ее лицу без бровей.

— Все, дальше без шуток, — обещала Карла.

Она взглянула на меня и Мэриан, затем потянулась к Лине — ее пальцы были слишком бледными на фоне загорелой кожи сестры.

— Вот теперь точно серьезно. — Клара прикрыла глаза на миг. — Скажу кое-что важное. Помнишь, когда ты вернулась из универа и мы отправились в поход? Ты тогда сказала, что управленческий консалтинг изменит мир, а я только посмеялась в ответ. А потом мы спорили о капитализме, помнишь?

— Помню.

— Зря я тогда смеялась. — Карла сглотнула и сморщилась от боли, пересохшие губы дрогнули. — Надо было сказать, что я горжусь тобой. Ты меняешь мир, в каком-то смысле — делаешь его лучше, и миру нужны такие люди, как ты. Гони в шею надутых стариков и бери дело в свои руки. Открой свою фирму, как планировала. Помогай людям. И пообещай, что моя смерть тебя не остановит.

Глаза Лины наполнились слезами. Плечи затряслись.

— Лина, ну, прекращай уже. — Карла качается головой. — Вот, и говори с тобой серьезно! Хочешь еще раз кулаком в плечо получить?!

— Не надо, — смеется сестра сквозь плач. — Вообще-то больно было.

— Вот и знай, что каждый раз, когда ты будешь в себе сомневаться, каждый раз, когда решишь отступить от цели, я буду тыкать тебя в плечо даже с того света!

Вот какой была Карла Коттон. Пылкой и смешливой. И она знала, что без нее нам будет тяжело.

3. Лина

Я открываю глаза в шесть двадцать две — на двадцать две минуты позже обычного — и резко сажусь в кровати. Кажется, причина моего испуга — странная тишина: телефон не заходится отвратительно веселым писком будильника. Я не сразу вспоминаю, что никуда не опаздываю и в офис мне не надо. Точнее, мне запретили приходить на работу.

Волна стыда и ужаса вновь накатывает на меня. Вечером я все никак не могла уснуть, зациклившись на воспоминаниях о злополучных переговорах, а когда наконец задремала, мне приснилась одна из последних ночей, проведенных вместе с Карлой: я забралась к сестре в кровать и обняла ее.

«Хватит мне подушку слезами заливать». — Она отпихнула меня, но поцеловала в щеку и отправила на кухню делать горячий шоколад. А потом мы еще долго болтали и хихикали, лежа в темноте, совсем как в детстве.

Карла не снилась мне уже несколько месяцев. Как же сильно мне не хватает сестры. Я даю волю слезам, вспоминая сокрушительное чувство горя, обрушившееся на меня, разрывавшее сердце. Удивительно, что я вообще пережила те месяцы…

Нельзя так. Нужно жить дальше.

Так, пробежка. Пробежка меня взбодрит. Натягиваю легинсы (подарок Итана), старую футболку — и за дверь.

Я бегу, пока со лба не начинает капать пот и все мысли мои не сводятся к асфальту под ногами — шаг, шаг, еще шаг.

Вернувшись, я застаю Марту на кухне. Она пытается взгромоздить свое очень беременное тело на нелепый дизайнерский табурет. Ее темно-русые волосы заплетены в две косички. Марта и так выглядит не слишком взросло, а с косичками — совсем как школьница.

Я подаю ей руку, но она только отмахивается.

— Спасибо, зая, но ты слишком уж потная.

Я вытираю лицо подолом футболки и иду к раковине за стаканом воды.

— Надо купить нормальные стулья.

— Ни за что! Эти отличные! — Марта все пытается устроиться поудобнее.

В ответ я только закатываю глаза.

Марта — один из лучших лондонских дизайнеров по интерьерам. Работа интересная и творческая, но непостоянная и выматывающая. Клиенты треплют нервы, звонят в нерабочее время и часами обсуждают, какие выбрать шторы. Есть, конечно, и плюс: скидки на дизайнерскую мебель. Так что Марта и обставила нашу квартиру стильными, но часто бесполезными предметами: ваза в форме буквы W, тусклый-претусклый светильник из чугуна, выпуклый журнальный столик и вот эти табуреты, на которых толком не усидеть.

Но Марту все эти вещицы радуют, а я здесь толком и не живу. Вообще-то мне изначально не следовало соглашаться на эту квартиру в здании старой типографии — не смогла устоять перед уговорами подруги и очарованием места. Теперь же я прихожу сюда и сразу падаю в постель. Никакой романтики, только очень дорогая аренда. Когда Марта съедет, предложу Фитцу — нашему третьему соседу — снять что-нибудь более подходящее. Тут все жильцы (кроме, пожалуй, странноватой кошатницы из соседней квартиры) либо творческие хипстеры, либо основатели стартапов. Да и, откровенно говоря, Шордич — совсем не мой район.

— Дозвонилась вчера до Яз? — спрашиваю я, наливая себе второй стакан воды.

Яз — это девушка Марты, и сейчас она на гастролях в Америке со своим театром. От сложности их отношений даже у меня голова кругом. Точнее, от сложности логистики: они всегда находятся в разных часовых поясах, отправляют через океан документы и принимают важные решения по телефону, хотя из-за плохой связи слышат друг друга через слово. Переезд — как раз яркий тому пример: Яз вернется через два месяца, и они должны переехать в новый дом — который еще даже не купили. И все это как раз накануне родов Марты.

— Да, у нее все хорошо, — отвечает Марта, поглаживая живот. — Выдает по триста слов в минуту о Чехове и о бейсболе одновременно. Ну, ты ее знаешь. Не ест, правда, ничего. Совсем тощая.

Я едва сдерживаю улыбку. Сколько знаю Марту, она по-матерински опекает всех вокруг. Пытается накормить любого, кто оказывается рядом. Без конца приглашает подруг на чай в призрачной надежде, что кто-нибудь уже сделает из Фитца нормального человека.

Кстати, Фитц! Я смотрю на часы. У него уже четвертое место работы за год, и опаздывать ему точно нельзя.

— Фитц уже встал?

Тут он как по команде выходит на кухню с галстуком в руке. Борода его в идеальном порядке, словно пострижена по линейке — три года живу с ним в одной квартире, но так и не могу понять, как он это делает. Фитц всегда выглядит обманчиво собранным и аккуратным. В его жизни постоянно происходит какой-то хаос, но носки всегда идеально выглажены — которые, к слову, всегда яркие и обязательно выглядывают из-под штанин. Одна пара с Губкой Бобом, вторая пестрая, как картина Ван Гога, а его любимая — «политическая», с лозунгом на резинке: «Бред ваш Брекзит!»

— Встал, встал. Вопрос в том, почему ты не спишь? — спрашивает Фитц, закончив завязывать узкий галстук.

— Ой, Лина, а я и забыла, что тебе не надо на работу! — восклицает Марта, и ее взгляд полон сочувствия. — Ты вообще как?

— Ужасно, — признаюсь я. — А еще ужасно зла на саму себя, что чувствую себя несчастной, когда впереди два месяца отдыха. Но мысли о работе меня не оставляют, так что хочется свернуться калачиком и не вылезать из кровати.

— Не накручивай себя, зая. Тело просто говорит тебе, что пора бы отдохнуть. И тебе нужно простить себя. Небольшая промашка — с кем не бывает.

— С Линой не бывает. — Фитц подходит к блендеру. — У нее это впервые, дай ей время пережить.

— Ничего подобного, я и раньше допускала ошибки.

— Хоть один пример вспомни, безупречная наша, — язвит Фитц, подмигивая.

Я хмурюсь. Марта тянется взять меня за руку, но вспоминает, какая я вспотевшая, и лишь ласково похлопывает по плечу.

— У тебя есть планы на выходные? — спрашивает она.

— Думаю, съездить в Хэмли.

Я бросаю взгляд на телефон в надежде увидеть сообщение от Итана. Вчера он работал допоздна, но вдруг сегодня освободится пораньше? До чего же мне хочется прижаться к нему и уткнуться носом в шею.

— В Хэмли? В таком состоянии ты еще и к маме решила съездить?

— Фитц! — шикает Марта. — Не слушай его, Лина. Думаю, навестить бабушку — отличная идея. А к матери не заглядывай, если не готова. Итан поедет с тобой?

— Вряд ли. Он сейчас весь в работе — дедлайн проекта на следующей неделе.

Блендер в руках соседа как-то особенно недовольно взвизгивает. И я прекрасно знаю, к чему это: Фитц считает, что мы с Итаном толком не ценим друг друга. Видимся мы и впрямь редко — хоть и работаем в одной компании, но всегда на разных проектах. Но это и делает Итана таким потрясающим. Он понимает, насколько важна работа. Когда Карла умерла и я изо всех сил пыталась удержаться на плаву, именно Итан помог мне, напоминая, как я люблю работу, подталкивал меня вперед, не давая увязнуть во мраке.

И вот меня лишили работы. Впереди меня ждут два бесконечных и бессмысленных месяца. Мне становится дурно при мысли о часах тишины, покоя и размышлений. Мне нужна цель, проект — хоть что-то! Если я не буду двигаться, меня поглотит бездна.

Я смотрю на часы. Итан опаздывает на полтора часа. Наверное, доделывает что-то срочное по работе. После обеда я начала уборку, планируя закончить как раз к его приходу, а тут еще два лишних часа — так что я отодвинула мебель и помыла за ней, протерла ножки стульев и вообще все поверхности…