Глядя на толпы, Анни поинтересовалась, откуда прибыли все эти люди. Карл сказал, что отовсюду. Это самый важный матч года. Они смотрели на группы, которые проходили мимо в разные стороны. Тут были студенты со своими девушками. Последние были явно не из студенческого городка. Это можно было определить по тому, что они принарядились во все новое. А на студентках была традиционная для колледжа одежда: темная плиссированная юбка, свободный темный пуловер, толстые белые носки и туфли с цветными союзками. Согласно моде туфли были грязными. Были тут и группы людей из колледжа, отличавшиеся от обычных студентов. На них были длинные енотовые шубы и шляпы. В заднем кармане брюк — фляжка с кустарным джином.

— Мы их называем «мажоры», — пояснил Карл.

— Почему? — спросила Анни.

— Потому что они из студенческого братства. — В его голосе прозвучало презрение.

— Все это кажется нереальным.

— Это потому что ты никогда раньше не бывала в университетском городке.

— Я имею в виду, что я вошла в это здание как мисс Макгэйри, а вышла как миссис Браун. Какой-то человек, которого я в глаза не видела, прочитал что-то из книги — и вот мы связаны до тех пор, пока один из нас не умрет. И мы можем иметь детей, и ты не можешь спать с другой женщиной…

— А ты можешь спать только со мной. Это палка о двух концах, чудо-девочка.

— Но это произошло так быстро! Расписаться — это быстрее, чем купить шляпу. Я не чувствую себя замужем.

— Послушай, моя крошка-жена. Лист бумаги, который ты прижимаешь к груди, — юридический документ, подписанный, скрепленный печатью и официально врученный. Он означает, что мы женаты в глазах Бога, людей, государства и всего мира.

— Честное слово?

— Я докажу это. — Он обнял ее.

— Не здесь, Карл. Все эти люди…

— Почему бы и нет? Представим себе, что мы снова в Бруклине. Там мы в основном целовались на улице. Ну же, давай.

Проходившая мимо компания мажоров остановилась, чтобы понаблюдать за обнимающейся парочкой. Изображая болельщиков на матче, они издали победный клич, от которого кровь застыла в жилах.

— И кажется, — добавил Карл, — мы женаты в глазах университета.

— Похоже на то, — согласилась Анни.

Они пошли через кампус. Карл собирался оставить чемодан Анни в своей бывшей комнате общежития. Он снял комнату в частном доме, но она должна была освободиться только вечером. Комнату сдали на этот день выпускникам колледжа, приехавшим на матч.

Они дошли по дорожке кампуса до поворота.

— Возьми меня за руку, — сказал Карл, — и закрой глаза. Сделай шаг назад. Вот так. А теперь садись. — Она села на скамейку. — Теперь открой глаза.

Анни огляделась:

— Что такое, Карл?

— Вон там! — Он указал на величественное здание, которое вырисовывалось за деревьями с голыми ветвями. У него были широкие мраморные ступени и огромные белые колонны.

— Что это за здание, Карл?

— Университетская библиотека.

— Не может быть! Какое оно красивое! Как какое-нибудь старинное историческое здание. О, как бы мне хотелось увидеть, какое оно внутри!

— Обязательно увидишь, любимая.

— О, Карл, — произнесла она умоляющим тоном, — наверно, мне не разрешат там брать книги? Ведь я не из колледжа.

— А почему бы и нет? Я дам тебе свой читательский билет.

— Правда? — Она стиснула его руку. — О, Карл, это самый чудесный свадебный подарок в мире!

Это напомнило ему о маленьком свадебном подарке, который он приготовил для Анни. Он хотел было вытащить его из кармана, но потом передумал. Нет смысла делать это сейчас, когда она в таком экстазе от библиотеки. Он отдаст подарок перед тем, как они лягут в постель.

Карл взглянул на свои часы.

— У нас есть немного времени. Давай посидим здесь и спланируем наше будущее. Хорошо?

— Хорошо! — Они сидели на скамейке, тесно прижавшись друг к другу.

— Во-первых, давай поговорим о деньгах, чтобы больше к этому не возвращаться.

— У меня осталось почти шесть долларов от моего последнего жалованья, — сообщила Анни. — После билета на поезд и всего такого. И на моем счету в банке семьдесят пять долларов — с процентами почти семьдесят восемь. — Она достала из сумочки банковскую книжку.

— Убери ее, Анни, дорогая. Это твои собственные деньги, и мы не станем оплачивать ими счета.

Он обрисовал свое финансовое положение. Плата за обучение внесена по июнь. Его питание — не проблема: кормят три раза в день за то, что он работает помощником официанта в закусочной «Таунли». Он зарабатывает пять долларов, разнося газету колледжа с шести до восьми утра. А еще его мать присылает пять долларов в неделю.

«Целых десять долларов, — подумала Анни. — Наверно, он может откладывать много денег». Словно прочитав ее мысли, Карл сказал:

— Полагаю, я должен был бы откладывать часть этих денег. Но мне нужны были…

Ему нужны были туфли и носки, нижнее белье и рубашки, а иногда — новый галстук. Нужно было купить теннисные мячики, перетянуть ракетку, наточить коньки…

— И подстричь волосы, — добавила Анни.

— Подровнять, — поправил он. — Дважды в месяц. Пачка сигарет в день. Ах да, еще зубные щетки и зубная паста, воскресная газета, блокноты, почтовые марки, канцелярские товары. Иногда поход с парнями в кино, а после — хот-дог и безалкогольное пиво. О, еще прачечная и…

— Деньги просто тают, не так ли, Карл?

— Вот именно. — Он взял ее руку в свои. — Уж лучше я скажу тебе сам, Анни, чем ты узнаешь от кого-нибудь другого. — Он сделал глубокий вдох. — Я водил девушку на танцы.

— Сколько раз?

— Всего один. А это значит такси в оба конца, бутоньерка, которую прикалывают к корсажу, и ужин в полночь.

Анни сглотнула, прежде чем смогла выговорить:

— Это не мое дело, Карл. Мы не были тогда женаты. Только помолвлены. Естественно, это не в счет.

— Но, любимая, мне приходилось иногда водить куда-нибудь девушку, иначе ребята подумали бы, что я голубой. И кроме того, мы были не одни. Мы ходили всей компанией.

— Полагаю, — сказала она официальным тоном, — что я тоже должна сделать аналогичное признание. Но, к сожалению, мне нечего рассказать. Я считала нечестным… о, неважно.

— Ну-ну, Анни, дорогая!

Она отодвинулась от него.

— Тебе удалось отложить какие-нибудь деньги?

— Как же я мог? Мне нужно было покупать учебники, а они чертовски дорогие, даже если подержанные.

— А бутоньерки тоже чертовски дорогие?

— Знаешь что? — Он усмехнулся. — Я думаю, ты ревнуешь.

— Да, ревную.

— Ревность — признак комплекса неполноценности.

— Хорошо, значит, я неполноценная.

— Давай прекратим обсуждать эту чушь, Анни. Ладно?

— Ладно. Если только это не повторится.

— Клянусь!

— Тогда ладно.

— Ты думаешь, мы сможем прожить на десять долларов в неделю?

— У нас будет всего пять. Твоя мама не будет посылать тебе деньги, если узнает, что ты женился.

— О, не знаю. Возможно, она немного расстроится, когда узнает, но потом успокоится. Единственное, чего она хочет, — это чтобы я был счастлив.

— С ней.

— Ты неверно о ней судишь, любимая. Ты полюбишь мою маму, когда узнаешь ее. В конце концов, ты видела ее всего лишь раз.

Анни было пятнадцать, когда он повел ее знакомиться со своей матерью. Брауны жили в таком же районе, как Анни, и у них была квартира того же типа. Но в доме у Браунов было иначе: чисто и никакого хлама. А в квартире Анни был беспорядок. Но ведь и она, и ее мать работали, и два маленьких брата устраивали в доме настоящий бедлам. Мать Карла занималась только домашним хозяйством. Дети были уже взрослые. Сестра Карла Тесси, сорокалетняя старая дева, поддерживала порядок в своей комнате, а Карл — в своей.

В доме Анни гостиная была общей комнатой. В доме Браунов гостиную превратили в комнату Карла. Когда Анни это прокомментировала, миссис Браун ответила, что ее единственный сын должен иметь только самое лучшее.

Карл повел Анни в свою комнату. Ему не терпелось показать все свои награды и трофеи: медаль за победу в беге на сто ярдов; серебряный кубок за фигурное катание. На фотографии в рамке была запечатлена баскетбольная команда ИМКА [ИМКА — Y.M.K.A. (Young Men’s Christian Association). Ассоциация молодых христиан США — религиозно-благотворительная организация.]. Карл сидит в центре с мячом в руках, так как в тот год он был капитаном.

Но особенно заинтересовал Анни маленький книжный шкаф, который Карл смастерил в седьмом классе на уроке труда, и стоявшие там книги. Он сказал, что все эти книги принадлежат ему, и это произвело на нее сильное впечатление. У Анни никогда не было ни одной собственной книги. Карл предложил ей выбрать любую в качестве подарка.

Анни опустилась на колени перед книжным шкафом, как будто это был алтарь. Она скрестила руки на груди в сладостной нерешительности. Выбрать «Шерлока Холмса», потому что там много рассказов? Или тоненький томик «Сонетов с португальского» [«Сонеты с португальского» (1850) — цикл сонетов английской поэтессы Элизабет Баррет Браунинг (1806–1861), посвященный ее мужу, поэту и драматургу Роберту Браунингу (1812–1889).], потому что он такой красивый: мягкий зеленый кожаный переплет и закладка в виде золотого шнура?

Карл взглянул на тяжелый узел волос, который удерживали на затылке две костяные шпильки. Под воздействием порыва он выдернул их. Анни вскочила с криком, почувствовав, как волосы каскадом упали на спину. Она потребовала вернуть шпильки, но Карл не отдал: а ну-ка отними!