Я поняла, что готова вернуться и встретиться лицом к лицу с тем, что бросила, от чего бежала. Я спокойно направилась в сторону отеля. Улочки, по которым я шла, были почти безлюдными, потому что находились в стороне от основной дороги вдоль набережной. В какой-то момент мимо меня проехали два внедорожника. Я вспомнила, что, когда ждала у пункта проката автомобилей в аэропорту, я видела похожие машины.

Ночь была жаркой, я — пьяной, день рождения закончился, и вообще все было не так, как должно быть. Я повернула в сторону, когда тротуар закончился, и осознала, что не знаю, где я. Черт, вот это ориентация. Я огляделась, и единственное, что я увидела, было светом приближающихся фар.

Глава 2

Когда я открыла глаза, была ночь. Я осмотрела комнату и осознала, что понятия не имею, где я. Я лежала в огромной постели, освещенной лишь светом фонаря. Болела голова, меня тошнило. Что, черт возьми, произошло? Где я? Я попыталась встать, но сил совершенно не было, будто я весила тонну, даже голова не поднималась с подушки. Я закрыла глаза и снова заснула.

Когда я снова проснулась, все еще было темно. Не знаю, сколько я спала, может, это уже следующая ночь? Нигде не было часов, у меня не было ни сумочки, ни телефона. На этот раз мне удалось сесть на кровати и свесить ноги. Минуту я ждала, пока головокружение прекратится. Я заметила ночник на тумбе. Когда он осветил комнату, я поняла, что место, где я нахожусь, видимо, довольно старое и раньше я здесь не бывала.

Оконные рамы были огромными и богато украшенными, напротив тяжелой деревянной кровати стоял гигантский каменный камин — такие я видела только в кино. Под потолком висели старые балки, по цвету идеально подходящие к оконным рамам. Комната была теплой, элегантной и очень итальянской. Я направилась к окну и через минуту вышла на балкон, с которого открывался невероятный вид на сад.

— Прекрасно, что вы уже не спите.

При этих словах я замерла, а сердце мое застряло в горле. Я обернулась и увидела молодого итальянца. О том, что это итальянец, свидетельствовал его акцент. Его внешний вид подтверждал мое предположение. Он был не очень высоким — как семьдесят процентов итальянцев, которых я видела. У него были длинные темные волосы, опускающиеся на плечи, нежные черты лица и огромные губы. Можно сказать, что он был симпатичным юношей. Одетый в безукоризненно сидящий элегантный костюм, он все еще казался подростком. При этом он явно качался, потому что его плечи непропорционально расширяли силуэт.

— Где я и почему я здесь?! — закричала я в бешенстве, направляясь к нему.

— Освежитесь. Я скоро к вам вернусь, и вы все узнаете, — сказал он и исчез, закрывая двери. Это выглядело так, будто он убегал от меня, хотя бояться полагалось мне.

Я попыталась открыть дверь, но она захлопнулась, или же у него был ключ. Я выругалась. Чувствовала себя беспомощной.

Около камина были еще одни двери. Я зажгла свет, и перед моими глазами возникла шикарная ванная. В середине стояла огромная ванна, в одном углу — туалетный столик, около него раковина с зеркалом, в другом конце — душ, под которым хватило бы места футбольной команде. У душа не было бортиков или стенок, только стекло и пол из мелкой мозаики. Ванная по размерам не уступала квартире Мартина, в которой мы жили. Мартин… наверное, волнуется. А может, нет, может, рад, что никто не мешает ему своим присутствием. Меня снова охватила злость, на этот раз вместе со страхом перед ситуацией, в которой я оказалась.

Я встала перед зеркалом. Выглядела я удивительно хорошо, была загоревшей и, кажется, очень выспавшейся, потому что синяки, которые в последнее время темнели у меня под глазами, исчезли. Я по-прежнему была одета в черную тунику и купальник, который был на мне в день рождения, когда я убежала из отеля. Как же мне прийти в себя без моих вещей? Я разделась, приняла душ, взяла с вешалки толстый белый халат и решила, что освежилась.

Когда я осматривала комнату, в которой проснулась, в поисках подсказки о том, где могу находиться, двери спальни открылись. Снова появился молодой итальянец, который размашистым жестом показал мне дорогу. Дом был окутан полумраком, его освещали только фонари, свет которых попадал в многочисленные окна. Мы шли по лабиринтам коридоров, украшенным вазами с цветами, пока мужчина не подошел к одним дверям и не открыл их. Когда я перешагнула порог, он закрыл за мной дверь, не входя внутрь. Кажется, это была библиотека: стены комнаты окружали полки с книгами и картины в тяжелых деревянных рамах. В центре горел еще один восхитительный камин, вокруг которого были расставлены темно-зеленые мягкие диваны с россыпью подушек золотого цвета. Около одного из кресел стоял столик, на котором я заметила охлаждающееся шампанское. Я вздрогнула при его виде; после моих последних безумств алкоголь внушал мне опасения.

— Садись, пожалуйста. Ты плохо отреагировала на снотворное, я не знал, что у тебя проблемы с сердцем, — услышала я мужской голос и следом заметила фигуру на балконе спиной ко мне.

Я не шелохнулась.

— Лаура, сядь в кресло. Я не буду просить еще раз, а посажу тебя силой.

В голове у меня зашумело, я слышала биение своего сердца, и мне показалось, что я сейчас упаду в обморок. В глазах потемнело.

— Черт возьми, почему ты меня не слушаешься?

Фигура на балконе двинулась в моем направлении и, прежде чем я успела упасть на пол, схватила меня за плечи. Я моргнула, пытаясь сфокусироваться. Почувствовала, как меня сажают в кресло и кладут в рот кусочек льда.

— Пососи. Ты спала почти два дня, врач ставил тебе капельницы, чтобы не было обезвоживания, но, вероятно, ты будешь ощущать жажду и чувствовать себя нехорошо.

Я знала этот голос и особенно этот характерный акцент.

Я открыла глаза и встретила холодный, животный взгляд. Передо мной на коленях стоял мужчина, которого я видела в ресторане, в отеле и… Боже, в аэропорту. Он был одет так же, как в тот день, когда мы приземлились на Сицилии и я наткнулась на спину огромного охранника. На нем был черный костюм и черная рубашка, не застегнутая у горла. Он был элегантный и статный. Я в гневе выплюнула лед прямо ему в лицо.

— Что я, черт возьми, здесь делаю? Кто ты и по какому праву меня здесь держишь?

Он вытер с лица воду, оставшуюся от растаявшего льда, поднял с толстого ковра прозрачный холодный кусочек и кинул в огонь камина.

— Отвечай мне, черт возьми! — орала я в бешенстве, забыв, как ужасно чувствовала себя секунду назад. Когда я попыталась встать с кресла, он крепко схватил меня за плечи и опустил на место.

— Я сказал, чтобы ты села, я не люблю непослушание и не намерен его терпеть, — рявкнул он, нависая надо мной и опираясь на подлокотники.

Я подняла руку и зло отвесила мужчине смачную пощечину. В его глазах запылал такой огонь, что я от страха упала обратно в кресло. Он медленно встал, выпрямился и громко вдохнул. Я так сильно испугалась того, что сделала, что решила не проверять, где пролегают границы его терпения. Он подошел к камину и оперся обеими руками о стену над огнем. Шли секунды, он молчал. Если бы не тот факт, что я оказалась его пленницей, я бы, наверное, испытывала угрызения совести, а моим извинениям не было бы конца; но в этой ситуации я не могла чувствовать ничего, кроме злости.

— Лаура, ты такая непослушная, даже странно, что ты не итальянка.

Он посмотрел на меня, его глаза по-прежнему пылали. Я решила молчать, надеясь, что он сам скажет, что я здесь делаю и сколько это будет продолжаться.

Внезапно двери открылись, и в комнату вошел тот же молодой итальянец, который меня сюда привел.

— Дон Массимо… — сказал он.

Блэк бросил в его сторону предостерегающий взгляд, мужчина будто бы застыл, затем подошел к нему близко, почти касаясь щекой. Блэку пришлось наклониться, потому что между ним и молодым итальянцем было не меньше двадцати сантиметров разницы.

Мой провожатый говорил по-итальянски, а Блэк стоял и слушал. Потом ответил одним предложением, и молодой итальянец исчез, закрыв за собой дверь. Блэк заходил по комнате, а после вышел на балкон. Опершись обеими руками о балюстраду, он стал шепотом повторять что-то.

Дон… Я подумала, что так в «Крестном отце» обращались к Марлону Брандо, который играл главу семьи мафиози. Внезапно все начало складываться в единое целое: охрана, машины с тонированными стеклами, этот дом, непереносимость неповиновения. Я всегда считала, что коза ностра — вымысел Фрэнсиса Форд Копполы, и вот сама оказалось в центре очень сицилийской истории.

— Массимо?.. — сказала я тихо. — Так к тебе обращаться или говорить «дон»?

Мужчина обернулся и уверенным шагом направился ко мне. От толчеи мыслей в голове мне не хватало дыхания. Страх сковал тело.

— Ты думаешь, что все понимаешь? — спросил он, садясь на диван.

— Я думаю, что теперь знаю, как тебя зовут.

Он легко улыбнулся и будто бы расслабился:

— Я понимаю, что ты ждешь объяснений. Но я не знаю, как ты отреагируешь на то, что я хочу тебе рассказать, так что лучше выпей.

Он встал, налил два бокала шампанского. Взял один, подал мне, из другого сделал глоток сам и снова сел на диван.