Сперва Франческа ничего особенного там не заметила, и только присмотревшись, разглядела сотни неразличимых в полумраке крошечных рубцов.
– А как ваша какография воздействует на праязык? – спросила она, ловя себя на участливом целительском тоне.
– Искажает так же, как магические языки. – Никодимус повертел головой по сторонам. – Было бы тут какое-нибудь растение или насекомое, я бы продемонстрировал. Я бы…
Никодимус не договорил, глядя куда-то через плечо. Франческа проследила за его взглядом, но не заметила ничего, кроме темных лачуг.
– Что такое? Кто-то идет?
– Магистра, видите кошку вон на той крыше? – показал Никодимус.
Франческа посмотрела в указанном направлении – ничего, только серое пятно на графитовой кровле.
– Нет.
– Что-то здесь не… Сложно сказать. – Он обернулся к Франческе. – Вам не попадалась на глаза серая кошка?
– В городе полно бездомных кошек.
– А так чтобы все время одна и та же?
– Нет. К чему вы ведете?
Никодимус плотно сжал губы.
– Может, я и ошибаюсь.
– Насчет чего?
– Неважно. Так вот, возвращаясь к праязыку… Давайте я покажу на ком-нибудь из кобольдов. Изгарь мне разрешит. Кобольды невосприимчивы к моему воздействию, оно проходит для них бесследно. И все равно зрелище пугающее.
– То есть другим живым существам, кроме кобольдов, ваше прикосновение вредит?
– Убивает. Искажает пратекст, вызывая язвенное проклятие, – волдыри, наполненные омертвевшими клетками. У клириков есть какой-то термин, которым называют мертвую ткань в окружении живой…
– Некроз.
– Да, точно, некроз. Некротические язвы, – глядя в сторону, повторил Никодимус.
Франческу вдруг как громом поразило.
– Магистр Шеннон! У него язвенное проклятье!
В зеленых глазах Никодимуса плеснулась боль.
– Почему вы так решили?
– Лицо осунувшееся, сам тощий. Слабость. Мышечное истощение, типичное для организма, который борется с язвами. В медицине это называется кахексия.
Никодимус закрыл глаза, губы тронула мученическая улыбка. Франческа видела такие тысячами.
– Вы коснулись магистра Шеннона? – спросила она осторожно. – Это ваше случайное прикосновение вызвало язву?
– Нет, язвенное проклятие на магистра наслала одна тварь с древнего континента, некий Фелрус, с помощью арахестского изумруда. И когда я заполучу изумруд, то смогу исцелить учителя. – Он оглянулся на далекое святилище. – В том числе и поэтому мы пойдем на все, чтобы раздобыть изумруд.
Никодимус посмотрел на Франческу, моргнул – и все, нет больше затравленного взгляда, выдающего душевные муки. Франческа невольно свела лопатки, выпрямляя спину. Забыла, что перед ней не пациент.
– И как это связано со словами Дейдре о двух драконах?
Никодимус снова оглянулся на святилище.
– Тайфон создает драконов с помощью изумруда. Десять лет назад один из них напал на Триллинон. Но драконы совсем не такие, как вы их себе представляете. Трудно объяснить…
Франческа закатила глаза.
– Да-да, Дейдре уже растолковала. Дракон вовсе не гигантский ящер-пироман, а необузданное воплощение всего самого опасного и отчасти необъяснимого, способный воздействовать на мысли находящихся рядом людей. Смотри пример с Саванным Скитальцем и афазией.
– Исчерпывающе, – усмехнулся Никодимус. – Когда Тайфон похитил у меня изумруд, мы знали, что энергии там хватит только на половину дракона. И что-то подобное ожидали встретить по прибытии в Авил. Но Скиталец оказался куда сильнее, чем мы думали.
Франческа поджала губы.
– Вы имеете в виду, что Скиталец появился в Авиле еще до Тайфона?
Никодимус кивнул.
– Как утверждают каники, Скиталец существует на земле издревле и столетиями сводит людей с ума. Но еще десять лет назад, до появления Тайфона, ни о какой афазии в городе не слышали.
– Значит, Тайфон явился, поработил канонистку и превратил Саванного Скитальца в полудракона?
– Такая у нас версия. – Никодимус помолчал. – В принципе-то в Скитальце ничего особенного нет, полное ничтожество. Но поскольку это чудовище изначально вызывало помутнение рассудка, то частичное перевоплощение в дракона увеличило его способности насылать непонимание и неразборчивость.
– Всего-то? – невинным тоном поинтересовалась Франческа, хмыкнув беспечно, словно ей только что сообщили о подскочивших ценах на хлеб. – Однако теперь-то вам известно, что драконов двое. Если вы мне верите, разумеется.
Никодимус выдержал ее взгляд.
– Я верю Дейдре. А эти сведения исходят от нее.
– Вы ее любите?
– Конечно.
– Таким тоном обычно мясо в лавке заказывают.
Никодимус неловко переступил с ноги на ногу.
– Дейдре спасла мне жизнь. Ее возлюбленный, друид по имени Кайран, пожертвовал ради меня собой. Я не могу ее не любить.
– Как трогательно, – безразлично обронила Франческа.
– Вне города мы обитаем у Боанн – речной богини, которая когда-то сделала Дейдре аватарой. История их невероятной любви вам наверняка больше придется по душе.
– Вы завидуете близости Боанн к Дейдре?
– Нет. Я вижу, как они обе страдают в разлуке. А вы вдруг стали чересчур любопытной.
Внезапный порыв ветра заставил Франческу плотнее запахнуться в мантию.
– Я никак не могу вас раскусить, Никодимус Марка.
– Не надо меня раскусывать. Я пытаюсь приблизить большие мечты малыми средствами при ограниченных способностях. – Он внимательно посмотрел Франческе в глаза. – Вы точно никогда не встречали лорнскую даму по имени Эприл? Она служила гувернанткой на северо-востоке Остроземья.
– Нет, я ведь уже говорила. А что?
Никодимус окинул Франческу взглядом.
– Она была моей наставницей в раннем детстве. Очень похожа на вас – длинные каштановые волосы, тонкие черты…
Франческе вдруг захотелось спрятаться от этих изучающих глаз.
– И что в этом особенного?
– Наверное, ничего. Просто забавно.
– Как бы то ни было, – выдохнула Франческа, – я готова рискнуть и кое-что вам сообщить.
Она рассказала об эвакуации на садовую башню и о военном корабле, пришвартовавшемся там вскоре после ее прибытия.
– Тот самый «кречет», который мы видели над городом?
– «Королевская пика», – кивнула Франческа. – Доставила заодно двух магов. По странному стечению обстоятельств они прибыли…
– Никакого стечения обстоятельств. Как их звали?
– Женщину – Вивиан Нийоль, на ней была мантия заместителя вице-канцлера. Высокая, оливковая кожа, длинные белоснежные волосы, слепая, но слишком ловкая и гибкая для своих безумных миллионов лет – и к тому же большая язва.
– В ваших устах это комплимент.
Франческа нахмурилась.
– Второй – тоже важная шишка, но моложе, красавец, темнокожий, длинные волосы шнурами, капюшон с белой оторочкой, как носят лингвисты. Зовут…
– Лотанну Акома, – договорил за нее Никодимус. – Проклятье!
– Вы его знаете?
– Наслышан. Магистр Акома – специалист по восприятию четвертого уровня. В Астрофеле был одним из самых блестящих учеников Шеннона. В последние несколько лет сильно продвинулся в изобретении заклинаний, распознающих четвертичные мысли.
Франческа взмахнула руками.
– Погодите-ка, погодите… Откуда у вас сведения об академии, если вы отсиживаетесь тут, в Авиле?
– У нас есть тайный агент в Астрофеле.
– И вы не боитесь мне в этом признаваться?
Никодимус пожал плечами.
– Сестрица и так уже подозревает. Она не первый год пытается перекрыть нам кислород. К счастью, как сообщает наш человек, сестрица сейчас в Огуне, встречается с делегатами Звездной академии и цитадели Звездопада. Так что можно спать спокойно, рядом с Авилом ее нет, а значит…
– А значит, хватит об этом, – перебила Франческа. – Потому что сейчас самое время рассказать мне наконец, кто такая эта ваша сестрица.
Никодимус улыбнулся одним уголком рта.
– Вы и в самом деле не представляете, во что вас втравили?
– Абсолютно. Так что ради всевышнего, объясняйте уже, не томите.
– Моя единоутробная сестра сидит затворницей в Астрофеле. Я ее никогда не видел, не знаю, как она выглядит, и даже имени ее не знаю, потому что она – Альцион.
– Кто? – поперхнулась Франческа.
– Точнее сказать, нареченный Альцион. Антипророческая фракция, образующая вместе с несколькими древними божествами Альянс святых еретиков, присягнула ей как Альциону.
– А почему остальной мир не в курсе?
– Междоусобные академические распри и политические дрязги. Кроме того, моя сестрица владеет праязыком, а праязык для большинства – ересь. Так что свою истинную сущность она кому попало не раскрывает.
Франческа обдумала услышанное.
– А вас она, значит, веруя в антипророчество, считает Буревестником, ставленником демонов?
– И тем, кто, по всей вероятности, несет ей смерть, – мрачно кивнул Никодимус. – Поэтому ее люди разыскивают меня повсюду. Но на самом деле главную опасность для сестры представляю не я, а Хаким.
– Подождите, Никодимус, у меня не стыкуется. Хаким – небесный покровитель чарословов, он ведь должен, наоборот, благоволить Альциону?
– В том-то и соль, – усмехнулся Никодимус. – Альянс святых еретиков стоит вне магических академий. Если Хаким заподозрит проникновение присягавших сестрице божеств в ряды своего ордена, он ее уничтожит, невзирая ни на какие пророчества. Поэтому ей с союзниками нужно доказать, что она Альцион. А как она докажет свое предназначение как сокрушительницы демонов, если ни одного демона под рукой нет?