– Теперь вы знаете, как до вас добрался Тайфон? – поинтересовалась магистра.

Призрак наморщил лоб. «На склад, где мы отсиживались, напали. Тогда мы с автором еще были одним целым… но на нас налетел боевой змей. Помню, как видел свое истекающее кровью тело на земле и думал, что умер».

Магистра Нийоль кивнула, прочитав.

– А потом что?

«Меня доставили в святилище, в покои под самым куполом. Я отбивался как мог, поэтому все несколько сумбурно. Там была Дейдре. И бледный демон, наверное, Тайфон. А еще там была женщина… на первый взгляд женщина».

– А на самом деле нет? – уточнила магистра.

«Секундочку, – написал призрак, вороша воспоминания. – По-моему, это был дух. Она что-то сделала с моим сознанием. Кажется, она и забрала память. Логично. Иначе Дейдре бы знала, что со мной творят, а так она не видела ни меня, ни той женщины. Может, ей сказал демон, но она могла решить, что это произошло во время нападения на Шеннона. Тогда понятно, почему в записке говорилось найти убийцу. Тем более что я тогда эту женщину-духа не узнал, поскольку встреча с ее автором состоялась гораздо позже».

Белые глаза магистры недоверчиво сузились.

– Тайфон привел вас к духу ныне живущего человека?

Призрак кивнул. «Вам это покажется бредом, но теперь я точно знаю, чей дух забрал мою память». Он помолчал. «Это была Франческа».

Франческа проснулась среди ночи, когда Сайрус выбрался из кровати. Он прошлепал по дощатому полу, потом скрипнула дверь. В туалет вышел. Франческе и самой не помешало бы. Дождавшись, когда Сайрус вернется, она встала – и с удивлением увидела на второй кровати кобольда. Изгарь? Из всех кобольдов она пока научилась отличать только Жилу.

Небо на востоке едва заметно светлело, но холод стоял ощутимый, поэтому, быстренько присев под ближайшим папоротником, Франческа поспешила назад в хижину. Внутри царил все тот же полумрак – похоже, по задумке кобольдов, свет не должен проникать сюда даже днем.

Сайрус приподнял одеяло, приглашая забраться обратно в уютное тепло.

На подушке темнела его голова – черные кудри разметались по белой наволочке, пол-лица скрыто вуалью. Сквозь полусонные мысли Франчески вдруг отчетливо пробилась одна – о жизненных вехах, о том, что она еще не старуха, но уже и не юная свистушка. Половина чарословской жизни позади, промелькнула в мановение ока, а ведь еще так многого хочется добиться.

Пристраиваясь рядом с бывшим возлюбленным, слушая его ровное дыхание и размеренное биение сердца, Франческа представила жизнь как вертящееся огненное колесо, сыплющее искрами дни и ночи и слишком быстро сгорающее. Что будет, когда и для нее солнце прекратит свою вечную погоню за луной и звездами? Станет ли смерть неожиданностью или окажется возвратом к тому, что она знала еще до рождения?

Плотнее закутавшись в одеяло, Франческа почувствовала невесть откуда взявшуюся уверенность, что смерть предстанет чем-то уже единожды испытанным.

Призрак Шеннона проник в личный кабинет Тайфона первым. Как и в остальных покоях под куполом, там было пусто. Магистра Нийоль не сомневалась: демон сбежал. Наморщив лоб, она сообщила, что теперь охоту придется начинать заново, когда демон объявится в другом городе.

Тайфон удирал в спешке. Вокруг валялись перевернутые стулья, на полу и на столешнице – разбросанные книги и свитки. Магистр Акома в задумчивости застыл над рукописными листами.

– Какая-то разработка, – пробормотал он, перебирая записи. – Никогда ничего подобного не видел.

Магистра Нийоль с призраком принялись рыться на полках с книгами. Не прошло и минуты, как магистра вытащила из плотного ряда увесистый том.

– Вот.

Она отстегнула застежку. Призрак подошел ближе. Магистр Акома не отрывался от разрозненных записей.

Наскоро пролистав книгу, Вивиан с неожиданной для ее старческих пальцев ловкостью вытянула целую страницу золотого текста и подкинула в воздух. За ней устремился фонтаном полноводный сияющий поток, страницы зашелестели, поднимая ветер.

Повисшее над полом золотое облако сгустилось в прозрачную фигуру – высокая веснушчатая женщина с темной косой, в которой поблескивали серебряные нити. Вне всякого сомнения, призрак Франчески… только раза в два старше Франчески нынешней.

Магистра Нийоль откашлялась.

– Франческа?

Дух недоуменно обернулся. Потом смежил веки и уткнулся подбородком в грудь, словно засыпая.

– Франческа! – повторно окликнула ее магистра.

Дух распахнул глаза и огляделся.

Наверное, в таком же сомнамбулическом состоянии находился и призрак Шеннона, когда Дейдре выпустила его из книги. «Пусть напишет записку», – подсказал призрак.

Магистра Нийоль озадаченно сдвинула брови, но затем все же попросила дух Франчески написать на нуминусе дату рождения своего автора. Дух повиновался. Шагнув ближе, магистра подцепила с ладони призрачной Франчески золотую фразу.

– Утверждает, что ее автор родилась более трехсот лет назад.

«Тогда пусть напишет дату смерти своего автора», – предложил призрак.

Составленная духом фраза заставила магистру Нийоль покачать головой.

– Говорит, ее автор уже сто лет как мертва.

«Ничего не понимаю», – растерялся Шеннон.

– Я тоже.

«Сколько ей потребуется, чтобы прийти в себя и общаться с нами осмысленно?»

Магистра Нийоль задумалась.

– Не знаю. Но мешкать нельзя. Даже если Тайфон сбежал, остались преданные ему иерофанты, которые могут устроить бучу. – Она оглянулась на призрак. – Предлагаю поместить вас обоих в журнал. Выпустим в более безопасном месте.

«Куда вы хотите перебраться?»

– Сегодня переночуем в какой-нибудь таверне, а потом найдем караван, идущий в Холодный Шлюз, откуда я отправлю колаборис на Луррикару.

«А как же мой автор? И Никодимус с Франческой?»

– Пошлем колаборис и займемся поисками Никодимуса, – кивнула Вивиан.

«Он не Буревестник».

– Об этом позвольте мне судить самой, когда мы его разыщем. Ваш автор, ручаюсь, окажется где-то рядом с ним.

Призрак задумчиво потер подбородок, потом согласился.

– Вивиан! – позвал магистр Акома.

Чарослов все это время так и простоял у стола, заваленного раскрытыми книгами и заметками.

– По-моему, это метазаклинание. Способное изменить природу языка на большой территории. Оно перенимает некое лингвистическое свойство того, кто его накладывает, и насаждает присущие этому свойству законы на охватываемом участке.

Магистра Нийоль протяжно выдохнула.

– Друг мой, а нельзя ли еще раз, только попроще?

– Если демон наложит это заклятье, все языки там, где оно подействует, станут более демоническими, то есть, по моему разумению, более хаотичными… Может, более интуитивными. И тогда, я подозреваю, демоническим ордам будет проще закрепиться на нашем континенте.

«Нужно его уничтожить», – написал Шеннон обоим магистрам.

Акома покачал головой.

– Представьте, что будет, если такое заклинание наложит Альцион – во всех языках сразу же добавится логики. Язык в самой основе своей станет антидемоническим.

– Соберите все заметки, – после некоторого раздумья распорядилась Вивиан. – А вечером на досуге снимите копию с того, что мы здесь обнаружили.

Она приготовилась раскрыть клинический журнал, но ее остановил мягкий голос Акомы.

– Еще кое-что. Заклинание может наложить Альцион. Но ведь может и Буревестник.

Магистра Нийоль оцепенела.

– Тогда лучше спрятать его понадежнее и выяснить, кто же Никодимус на самом деле. – Она смерила взглядом призрак. – А заодно разберемся, кто присвоил тело женщины, называющей себя Франческой.

Франческа проснулась снова, когда зашаталась кровать. Сайрус поднимался с постели, но поскольку он ничего не сказал, Франческа отвернулась и закрыла глаза. Ее бедро вдруг задела тяжелая рука.

– Что такое? – сонно промычала Франческа, поворачиваясь на бок.

То есть должна была промычать. Собственного голоса она почему-то не услышала. Франческа сглотнула. Сайрус, покачиваясь, стоял рядом, губы шевелились, но тоже не издавали ни звука. Сев рывком, Франческа попыталась выговорить: «Сайрус!» – тщетно. Слабый свет, сочащийся через щели в досках, начал меркнуть. В хижине потемнело.

Сайрус бился, будто в конвульсии.

– Сайрус, что с тобой?

На этот раз Франческа ощутила дрожь голосовых связок, но голоса по-прежнему не было. Ее окутывало глухое безмолвие. Глухое! Она оглохла!

Франческа кинулась к двери, и комната потонула в темноте. Только тогда Франческа догадалась, что это не свет меркнет, а ее накрывает слепота.