– Тебе снова пора бежать. Франческа назначила встречу в святилище?

– Магистр, Франческу нам послала Дейдре. Я должен…

– Должен, значит должен, – сурово заявил старик, но тут же смягчился. – Создатель видит, мне тоже доводилось оставлять близких.

Никодимус понял, что учитель говорит о жене и сыне, которых ему много лет назад пришлось бросить в Астрофеле.

– Должен, значит должен, – повторил Шеннон. – Только оставь мне журнал. Этот призрак, пусть даже отредактированный демоном, утешит меня у последней черты.

– Магистр, я вас не бросаю. Я вернусь.

– Помоги тебе Создатель, Никодимус. Да пребудет он с тобой.

Никодимус собрался что-то сказать, но передумал. Снова открыл рот и снова осекся. Наконец он просто положил журнал рядом с Шенноном.

– Я буду думать о вас, магистр.

Шеннон вслепую протянул руку. Никодимус понимал, что старик не собирается его касаться, не смеет до него дотронуться. И он накрыл ладонью воздух над рукой Шеннона – иллюзия соприкосновения, но что делать, если большего не дано.

– Я тоже буду мысленно с тобой, мой мальчик.

Уже у выхода его вдруг остановил голос Шеннона.

– Помни, на этот раз противник не рвется стереть тебя в порошок, как Фелрус. Тайфон действует хитрее. Возможно, ему необходимо не столько схватить тебя, сколько перетянуть на свою сторону. – Шеннон оглянулся на журнал. – И как знать, может, с помощью призрака он надеется заполучить и меня.

Никодимус переступил с ноги на ногу.

– Не исключено, что мы с тобой оба жертвы иллюзий, – проговорил старик после долгого молчания. – Будь осторожен, мальчик мой.

– Буду, – пообещал Никодимус.

Голова у него шла кругом от мыслей о Шенноне и его призраке, Франческе и ее демоническом создателе.

Призрак впервые предчувствовал извлечение из книги. Рассыпанные по разным страницам фрагменты сознания воссоединялись медленно, словно кто-то нерешительно приподнимал обложку. Вот еще несколько страниц расстались с содержимым, возвращая призраку умение ходить. Еще несколько фрагментов, и он заново обрел память на лица и способность узнавать.

Его охватило нетерпение, скоро сменившееся раздражением. Кто там такой любитель тянуть кота за хвост?

Наконец межтекстовые связи восстановились в достаточной степени, чтобы призрака выплеснуло из книги.

Он очутился посреди парусиновой палатки, по стене которой скользило солнечное пятно. Ну и дела… Какая такая нужда заставила магистру Нийоль ютиться в шалаше? Он обернулся спросить магистру или Лотанну, что стряслось, – и увидел себя самого. Своего создателя.

Призрак похолодел от страха и попятился. Сейчас Шеннон метнет в него развеивающим заклинанием или в палатку ворвется вооруженный до зубов Никодимус… Но тишину нарушал лишь мирный шелест ветра в секвойях.

Автор лежал на походном одеяле, поредевшая борода торчала клочьями, седые свалявшиеся космы зачесаны назад, чтобы не лезли в осунувшееся лицо. Но глаза… слепые белые глаза смотрели в тревожном ожидании. Страх растворился. Опустив взгляд, призрак увидел свое текстовое тело – тусклое, как свет от дральского светлячка. Правое плечо, после потери руки превратившееся в культю, расползалось, будто ветхая ткань. Он вновь уставился на себя живого, на своего автора.

– Шеннон, – прошептал тот, – когда мы так постарели?

Призрак, слабо улыбнувшись, протянул руку. Автор протянул свою, заметно дрожащую. Они соприкоснулись. По телу призрака пробежала золотистая рунная волна, и, медленно опустившись на колени, он слился воедино со своим автором. В отличие от прошлой встречи в святилище, автор не противился, и каждому из них открылось то, что знал и чувствовал другой. Они стали одним целым, острее почувствовав собственную дряхлость, разрастающиеся в животе язвы, нескончаемый отток крови в кишечник…

Здесь, вдали от некрополя, ни чарослову, ни призраку долго не протянуть.

За парусиновой стенкой загудел крепчающий ветер. Зашуршала листва под чьими-то ногами. Донесся едва слышно голос Никодимуса, бывшего ученика.

Все это навевало сладкую печаль. Две сущности Шеннона – текстовая и физическая, создатель и его детище – наконец воссоединились, и жизнь вдруг стала тонкой и хрупкой, как паутина. Простая игра света и тени на пологе палатки, общие воспоминания о мире, оставшемся снаружи, – вот и все. И щемящее чувство, что скоро с этим придется расстаться.

Солнце сияло высоко в зените, когда Франческа во всем своем грозном величии переступила порог святилища. О том, чтобы по дороге к Посольскому залу ее не увидели ни стража, ни служители, она позаботилась загодя.

Тайфон восседал на резном троне, словно алебастровое изваяние. По левую руку от него стояла канонистка Кейла, справа притаился Джеймс Берр. Саванный Скиталец снова, возможно, в последний раз, изменил облик. Теперь это был грозный исполин, завоеватель, хищник, сеющий ужас. Кожа его отливала перламутром, по ней пробегали радужные волны. Оскалив широкие губы, он обнажил острые, как кинжалы, клыки.

Не удостоив его и взглядом, Франческа направилась прямиком к своему создателю. Тот смотрел на нее с улыбкой, в которой читалось удовлетворение с примесью печали. Знать бы, как далеко в будущее простирается его временной рельеф…

Тайфон с поклоном встал, а потом перебросил Франческе короткий золотой абзац: «С возвращением в лоно, дочь моя. Воистину, такого подарка судьбы мы даже не ожидали».

Франческа фыркнула презрительно. «Это, наверное, потому что предвидения вам Создатель отсыпал едва ли больше, чем грязной подметке, – написала она в ответ, попутно сверкнув глазами на Берра. – Придется вам выбирать между своими подарками».

Тайфон посмотрел по очереди на Берра и на нее. «Никодимус уже твой?»

Франческа кивнула.

«Целиком и полностью?»

«Он скоро сам сюда явится».

Демон сощурил ониксовые глаза. «Как далеко ты прозреваешь будущее?»

Франческа дернула уголком губ. «Достаточно».

«Я и представить не мог, что себя явят сразу оба дракона», – пристально посмотрев на нее, написал Тайфон.

«Значит, я вправе еще раз сравнить вас с грязной подметкой – на этот раз за отсутствие воображения». Она оглянулась на Берра, и тот оскалил зубы. Расплываясь в улыбке, Франческа угрожающе шагнула на него. Тот подобрался.

«Дочь моя, – перекинул ей Тайфон, – я не могу выбирать между своими творениями».

«Тогда выбор сделаю я».

Тайфон сошел с трона.

Она подалась вперед. «Нет!»

Демон остановился. Лицо его стало увещевающим, почти молящим. «Загляни подальше в будущее. Ты не можешь предсказать, каким окажется Лос. В моих силах все изменить».

«Было бы мило как-то обозначить, угрожаете вы или убеждаете, потому что в данный момент я плоховато различаю. Может, взмахом крыла?»

Демон прижал руку к сердцу. «Дочь моя, прошу, не противься».

До сих пор Кейла стояла как статуя. Теперь же в устремленных на Франческу глазах полубогини загорелся живой интерес, словно она пыталась о чем-то предупредить взглядом.

Франческа на нее даже не посмотрела.

Тайфон встал между ней и Берром. «Можно ведь прийти к мирному сосуществованию».

«Только если я захочу».

Демон скрестил руки на груди, принимая властную позу. «Я сделаю все, чтобы зеленели обе ветви Разобщения».

«Вы сможете меня остановить?»

«Я пожертвую всем».

«Всем?»

Непроницаемые ониксовые глаза воззрились на Франческу. «Как мне тебя убедить?»

Она рассмеялась. «О, меня убеждать нужды нет, – написала она и грозно нависла над своим автором. – Попробуйте убедить моего возлюбленного».

Никодимус стоял перед колаборисной станцией. День выдался солнечный и теплый, хоть и ветреный. Глядя на массивные секвойные двери, какограф снова спросил себя, не безумие ли это – вслепую довериться Франческе. За спиной как ни в чем не бывало гомонила рыночная площадь.

Никодимус вздохнул поглубже. Нет, он полагается на Франческу целиком и полностью. Шеннон на смертном одре, в городе вот-вот вспыхнет гражданская война, на что еще опереться, если не на веру?

Однако пора бы нанести визит магистру Дегарну. Никодимус покосился на массивный дверной молоток, украшавший входную дверь. Постучи – и потянутся долгие церемонии: объясниться с Дегарном, потом с представителями друидов и вещих кузнецов, растолковать серьезность положения, удостоверить собственную личность, поторговаться насчет ответной услуги за предоставленную защиту…

В массивных входных дверях виднелась еще одна дверца, поменьше. Ее ручку окружало серебристое сияние магнуса – запирающее заклинание-щеколда. Никодимус сжал кулаки. Кажется, за удостоверением личности дело не станет.

Ухватив щеколду, он ударил по ней какографической волной, и текст, наводнясь ошибками, разомкнулся, освобождая язычок замка. Никодимус распахнул дверь. За ней показался внутренний двор с зеркальным прудом и буйством висячих растений. Вокруг безмятежной зеркальной глади носились две горгульи-тяжеловеса, мотая гривастыми львиными головами на мускулистом человеческом теле.

Никодимус шагнул во двор. Миг спустя два конструкта, угрожающе скалясь, взяли его в клещи. На крышах загалдели, перекрикивая друг друга, всполошившиеся вороны. В окнах замелькали человеческие лица.