– До демонизации Лос сам был богом. Как может божество стать атеистом?

– Поверь мне, – фыркнул Тайфон, – от апостолов Лоса этот парадокс не ускользнул. Но его доводы оказались неопровержимыми. Мы, старейшие небожители, помнили о своем происхождении, и когда Лос принялся совершенствовать язык, мы присягнули ему безоговорочно. А потом твои предки прознали о происходящем, и между божествами и демонами вспыхнула война.

– Демон, – перебил Никодимус. – Где Франческа?

Тайфон шагнул на ступенчатое возвышение перед троном.

– С тобой.

Никодимус оглянулся, но вокруг по-прежнему высились одни колонны. Тайфон, взобравшись на возвышение, помедлил у трона.

– Ты ее пока не видишь, поскольку тебе неведома ее истинная ипостась.

– А именно?

Демон уселся на трон.

– Производная от призрака и моей демонической силы. А кроме того, совокупность опыта, который она успела накопить с момента, как я позволил Дейдре дать ей свободу.

– Ты знал о планах Дейдре?

Тайфон кивнул.

– Дейдре при всем старании не могла меня предать. Я устранил эту часть ее души много лет назад. – Голос его звучал глухо. – Сын мой, ты должен уяснить, что есть божество и что есть демон. Хотя это может показаться ересью и богохульством.

Никодимус молчал.

– Первые боги были всего-навсего конструктами, – приняв молчание за согласие, продолжал демон. – На заре человечества люди еще не сознавали, что способны творить магические руны, однако творили их, сами того не подозревая, при создании религиозных текстов. Эти первобытные авторы жили в постоянном страхе перед природой – наводнениями, пожарами, засухой, землетрясениями – и придумывали себе богов и богинь, способных повелевать стихиями. Богиня, приносящая дождь; бог, останавливающий подземные толчки – и так далее, и тому подобное. Шли столетия. Из религиозных текстов рождались могущественные заклинания, а истовость молящихся являла на свет магические руны, оживляющие эти заклинания-конструкты. Черпая силу у своей паствы, конструкты росли и крепли, превращаясь в нынешних божеств. По сей день всем божествам требуется армия молящихся, чтобы неосознанно восполнять их текст в молитве. За это божества находят способ облагодетельствовать паству: Кейла, в частности, повелевает песчанику удерживать ликантропов за городскими стенами, а воду – в хранилище.

Тайфон показал подбородком на изогнувшуюся подковой дамбу и подался вперед.

– Тебе первому из всех людей на этом континенте предстоит узнать правду: божества – всего лишь разумные конструкты, созданные людьми. Возможно, тебя это разочарует, но истина в том, что это вы создали нас, а не наоборот.

Никодимус встретился взглядом с демоном.

– Действительно, ересь. Какую религию ни возьми, все учат, что боги – воплощение Создателя и что божественная раса была создана первой.

– Человечество забыло истину во время Исхода через океан, – улыбнулся Тайфон.

– Не понимаю только, какое отношение это имеет к Франческе и даже к Разобщению.

Тайфон откинулся на спинку трона.

– Лос не ополчался на человечество. Лос создал метазаклятье, избавляющее язык о ошибок.

– И теперь ты делаешь то же самое с праязыком, вызывая тихое увядание.

– Мои метазаклятья действуют лишь на праязык, тогда как Лосовы метазаклятья предотвращают ошибки любого рода.

Никодимус заморгал.

– Жизнь – это бесконечно самоутверждающийся язык, – разъяснил демон, простирая к нему указующий перст. – Живые существа вроде тебя созданы из пратекста, но все они смертны и постоянно соперничают друг с другом. Смерть и убийства – непременная составляющая постоянно обновляющейся жизни. Праязык изначально хаотичен. Чтобы порождать оригинальность, праязыку требуется смерть, которая исполняет роль выбраковщика, упорядочивает его хаос. Серьезная ошибка в праязыке вызывает болезнь. Ошибка, дающая преимущество, позволяет своему тексту уничтожать другие тексты. Смерть обеспечивает перемены, развитие. Ты создан из смертного текста.

– Мы же, – показал Тайфон на себя, – божества и демоны, из праязыка не состоим. Мы созданы на нехаотичных по сути своей языках. Наш язык – самодостаточный. Оригинальность в нашем языке обеспечивает созидающий нас разум. И поскольку ошибка в нашем случае не порождает развития, нам не нужна смерть как арбитр. Религиозные догмы нашего древнего континента утверждали, что Создатель сотворил человека, а человек создал божество. Божества были слугами империи.

Тайфон воздел белоснежный палец.

– Лос взбунтовался против почитания человечества как священной расы. Он заявил, что Создателя нет, а значит, божества не обязаны служить человеку. Он хотел населить новый мир самодостаточными, бессмертными языками.

Никодимус откашлялся.

– Выходит, Разобщение – попытка покончить со смертью?

– Именно, – улыбнулся демон. – Заменив праязык на самодостаточный, Разобщение ознаменует начало бесконечного золотого века.

– Для всех, кроме живых.

– А-а-а, и вот здесь-то на сцену выходят твой кузен и твоя возлюбленная. – Бледные губы Тайфона еще шире растянулись в улыбке. – Изначально Лос намеревался искоренить праязык. Десять лет назад я преследовал те же цели. Создаваемый мною сказочный дракон должен был перелететь через океан и возродить Лоса к жизни. Однако Фелрус уничтожил этого дракона, и, сразив с твоей помощью Фелруса, я бежал в саванну в теле Дейдре. Встретившись со Скитальцем и узнав в нем потомка императорского рода – хоть и увечного, – я воспользовался арахестским изумрудом и частично превратил его в дракона, способного, перелетев океан, посеять Разобщение.

Никодимус сжал кулаки, вспомнив, как чуть не прикончил кузена.

– Он тебе противился.

– Это меня не смущало, – пожал плечами демон. – А вот его какография мне действительно мешала. Я наполовину истощил изумруд, и все равно до создания дееспособного дракона было далеко – мне требовалось подзарядить изумруд, то есть коснуться им тебя. Но я догадывался, что именно этого ты всеми силами будешь избегать. А значит, тебя нужно привлечь на свою сторону.

Никодимус сглотнул.

– И тогда с помощью оставшейся энергии изумруда ты создал из призрака Франческу, вдохнув в нее пратекст, чтобы я принял ее за человека? И она меня соблазнила?

– Франческа была создана не для соблазнения, а для любви.

– Чтобы я в нее влюбился? И она уговорила меня помочь тебе завершить Саванного Скитальца? Или второго дракона?

– Ах да, второй дракон, – вздохнул демон. – Прежде чем удовлетворить твое любопытство, я должен признаться: после того, как ты помог мне спастись от Фелруса, я осознал, что Разобщение не обязательно должно привести к войне. Смерть – это бич смертных, и если цель Разобщения – положить ей конец, может статься, люди будут только за.

Откуда-то сверху донеслись крики. Тайфон, обернувшись, показал на две сходящиеся в небе воздушные флотилии.

– Авильское восстание началось. Сын мой, ты должен уяснить, что драконы представляют собой гибрид праязыка с магическим. Они не конечны, они хранят в себе множество возможностей. Так что же мешает сотворить дракона, который сблизит людей с демонами? Я задался целью написать именно такого, способного породить гибридную расу. Дракона, который начнет Разобщение на этом континенте. – Демон помолчал. – Разумеется, мне требовался ум, обладающий феноменальным знанием человеческого тела, разбиравшийся в болезнях и в смерти.

Никодимус наморщил лоб, вспоминая предостережение Франчески: Тайфон будет чернить ее, обвиняя в предательстве. Однако доводы демона звучали убедительно.

– Франческа, как целитель, должна была повлиять на меня, чтобы я помог завершить этого второго дракона? – высказал догадку Никодимус.

– Нет, на тебя влиять не требуется, – усмехнулся демон. – Второго дракона ты уже создал.

Сердце Никодимуса словно сжала холодная рука.

– Как? Франческа коснулась меня изумрудом, пока я спал, а потом отнесла камень тебе?

Тайфон покачал головой.

– Зачем же так усложнять? Целительница в качестве промежуточного звена оказалась мне без надобности. Вот. – Легким движением запястья демон метнул что-то Никодимусу. – Азы моего языка.

Никодимус стоял не шевелясь. Ничего не происходило. А потом он вдруг понял, о каком промежуточном звене говорил демон, когда перед его обновленным взором во всей красе предстали оба.

Только что они с Тайфоном были одни. Теперь же рядом с демоном возвышался отливающий ярко-рубиновым переплет из предложений, составляющих длинные кости и мускулы. Чем глубже Никодимус постигал новый язык, тем быстрее кости и мышцы одевались плотью, разрастаясь в огромное тело – тело Джеймса Берра.

Наконец Никодимус смог рассмотреть за рубиновым текстом истинный облик своего кузена – голова Берра возвышалась над полом на добрых пятнадцать футов, однако при всем своем гигантском росте он казался изящным, почти хрупким. Покрывающая его от хвоста до макушки чешуя переливалась снежным перламутром, размашистые крылья были аккуратно сложены за спиной, в оскаленной пасти виднелись длинные кривые клыки, а огромные глаза сияли молочно-опаловым блеском.