Глава 3
Час спустя я проводил взглядом черный лимузин Хирама, выехавший на автостраду, и направился назад в Денвер. Подхватив свою сумку, прошел в тень осины, растущей у конторы мотеля номер шесть. На палящем солнце казалось невозможным то, что на вершинах гор сверкает снег. В тридцати милях к западу за автострадой прямо из равнины, без предисловия каких-либо предгорий, вырастала первая гряда Скалистых гор, и хотя прямо над головой небо было ясно-голубым, над самыми высокими пиками громоздились грозовые тучи. В горах сверкали молнии, однако сюда раскаты грома не доносились.
Усевшись на траву в прохладной тени, я вскрыл конверт, который оставил мне Хирам. Прочитал записку, напечатанную тем же жирным шрифтом, что и предыдущая, и к горлу подступил клубок.
...Ты должен читать это около двух часов дня в мотеле номер шесть на шоссе И-25 к северу от Денвера. Сними номер под именем Рэнди Снайдера и расплатись наличными. Будь готов завтра утром в 6.00 тронуться в путь.
Номер 112 оказался на первом этаже. Нервы мои были натянуты до предела, поэтому я заглянул в шкаф, в душ, даже под кровать — всюду, где мог прятаться человек. Убедившись в том, что я один, опустил шторы и запер дверь. После чего лег на кровать с револьвером и книгой и читал до самого вечера.
* * *
Где-то после девяти часов небо из темно-синего стало черным. Не в силах держать глаза открытыми, я заметил, как буквы на странице начали расплываться. Усталость брала свое, хотя я и гнал всеми силами сон прочь. Со стороны национального парка Роки-Маунтин волнами накатывались грозы, и каждые несколько секунд громыхал гром и сквозь шторы пробивалась вспышка молнии.
Поймав себя на том, что умираю от голода, я выскочил на улицу и купил в автомате пачку крекеров и две банки газированной воды. Когда я уже подходил к двери своего номера, небеса разверзлись проливным дождем и порыв ветра швырнул пыль мне в лицо. Открыв дверь, я остановился на пороге и оглянулся на стоянку. Там было только три машины, периодически видимые всего на одно мгновение, когда очередная молния разрывала небо желтовато-голубым взрывом электричества.
Закрыв дверь, я запер замок. Внизу экрана телевизора тревожной красной строкой бежало штормовое предупреждение. За несколько минут я расправился с крекерами и выпил газировку, и после того как мой желудок был удовлетворен, усталость окончательно сломила меня. Погасив свет, я снял кроссовки и забрался в постель. Ничто не могло помешать моим векам сомкнуться — даже сознание того, что мой враг идет сюда.
Под одеялом я чувствовал себя скованным, поэтому улегся поверх него и положил револьвер на прикроватный столик. Я дал себе слово, что просплю один час. Всего один час, не больше.
Небо содрогнулось от оглушительного раската грома — такого громкого, словно гроза бушевала прямо в моем номере. Открыв глаза, я увидел, что входная дверь качается взад и вперед, а над горами сверкают молнии. Я бросил взгляд на будильник: 3.15.
Сообразив, что дверь открыта, я потянулся к столику за револьвером, но моя ладонь нащупала лишь гладкую деревянную поверхность. Резкая боль пронзила мне левую руку, и я порывисто уселся в кровати. Опустив взгляд на пол, я вскрикнул. Там на четвереньках стояла какая-то черная тень.
Рот мой словно заполнился ватой, и я мог думать только о том, как бежать отсюда, прежде чем тень нанесет новый удар. Я попытался спрыгнуть с кровати с другой стороны и броситься к двери, однако ничего не получилось. Казалось, к рукам и ногам мне привязали тяжеленные камни. Даже пальцы отказывались повиноваться, и я упал назад, проваливаясь головой в мягкую подушку. Мои глаза начали закрываться, но я успел увидеть, как черная фигура поднялась и приблизилась к кровати. Она заговорила, обращаясь ко мне, однако слова расплылись.
Вспышка молнии, непроницаемый мрак…
* * *
Боль и темнота. Мягкая пульсация рессор на ровном асфальте. Приглушенные звуки джаза…
* * *
Открыв глаза, я увидел сплошную темноту. Руки были скованы наручниками за спиной, ноги связаны толстой веревкой, внутренности горели невыносимой жаждой. Сквозь пересохшие, растрескавшиеся губы я издал слабый крик. Появился полумесяц, огромный и желтый. Ко мне склонилась неясная человеческая тень, и я ощутил укол. Я застонал, и тень сказала: «Теперь уже совсем недолго». Снова наступила темнота…
* * *
Яркий солнечный свет проник сквозь мои веки. Лежа на спине, обливаясь по́том, я ощутил под собой мягкий матрас и подушку, поддерживающую голову. Руки и ноги мои больше не были связаны, поэтому я натянул на лицо одеяло, спасаясь от солнца.
Будь готов завтра утром в 6.00 тронуться в путь.
Усевшись в кровати, я поискал взглядом будильник. Я находился не в мотеле номер шесть.
В этой маленькой квадратной комнате моя кровать стояла вплотную к дальней стене. Сквозь единственное окно на уровне кровати в комнату проливался ослепительный солнечный свет. Окно перегораживали черные стальные прутья, и я догадался, что они предназначены для меня. Стены были сложены из грубых необработанных бревен, имеющих фут в поперечнике, а пол был каменный. Помимо кровати, вся обстановка состояла из прикроватного столика, одного стула и шаткого письменного стола, придвинутого к противоположной стене рядом с закрытой дверью. Придвинувшись к окну, я выглянул сквозь решетку.
Передо мной простиралась обширная полупустыня, совершенно плоская, покрытая скудной однообразной растительностью. Ни высоковольтных линий, ни мощеных дорог — вообще никаких следов цивилизации за пределами этой крошечной комнаты. Я почувствовал себя полностью одиноким. На бирюзовом небе не было ни облачка, и хотя воздух в комнате обладал приятной прохладой, по ослепительным лучам палящего солнца я заключил, что на улице настоящее пекло.
Отвернувшись от окна, я заметил на столе в противоположном углу листок бумаги. Спустив ноги на каменный пол, холодный, несмотря на жару, пересек комнату и взял листок.
...Прежде чем мы встретимся, хочу указать на бесплодность любых попыток бежать, обмануть или уничтожить меня. Если откроешь средний ящик стола, ты найдешь конверт. Не поленись заглянуть внутрь.
Открыв конверт, я ахнул: фотографии меня, разрывающего могилу Риты Джонс, грубый план моего поместья на берегу озера с указанием местонахождения четырех трупов, три страницы отпечатанного текста с описанием подробностей убийств и разъяснением, в каком шкафу в моем доме можно найти разделочный нож. Также в конверте лежала газетная вырезка с отчетом о судебном процессе над человеком, чье имя (а также вся остальная информация, имеющая отношение к делу) было старательно замазано. Под заголовком мой враг написал от руки: «ЗА МОЕ ПРЕСТУПЛЕНИЕ НАКАЗАНИЕ НЕСЕТ НЕВИНОВНЫЙ». Я вернулся к письму.
...Молитвы за мое здоровье и безопасность возымели свое дело, поскольку есть еще один конверт с планом, на котором указано местонахождение трупов, и пояснением, где находится нож. Через два месяца этот конверт будет доставлен в управление полиции Шарлотта. Если я этому не помешаю, ты, Эндрю Томас, отправишься за решетку. Людей осуждали на основании гораздо менее убедительных улик, чем есть у меня против тебя, и я уже отправил двух человек на смерть за свои преступления. (Тебе понравилась газетная вырезка?)
И последнее. Знай, что жизнь твоей матери зависит от твоего поведения здесь. Ну, а теперь у тебя за плечами долгое путешествие. Отдыхай сколько тебе будет угодно, а когда будешь готов узнать, зачем я привез тебя сюда, постучи в дверь.
Вернувшись на кровать, я прижался к зарешеченному окну и снова уставился на унылую, безжизненную пустыню. Мои глаза наполнились слезами. Если не считать гонимого ветром перекати-поля, разбрасывающего свои семена, все было неподвижно. Пустошь, мертвая земля, которая в другое время, возможно, показалась бы по-строгому красивой. Однако сейчас я находился в таком состоянии, что пейзаж за окном только усилил мрачное предчувствие. Вытерев глаза, я с гулко колотящимся сердцем подошел к двери.
