Блэйн Андерсен

Роковой поцелуй

1

Брайархерст Даунс, Англия, 1792 г.

Червленый ствол пистолета, крепко сжатого в руках Элисон Уилхэвен, слегка подрагивал. Ужас наполнял все ее существо, но голос прозвучал с холодной четкостью: «Ни с места, иначе стреляю».

Слезы в ее глазах мешали как следует рассмотреть кошмарную картину: безжизненное тело Джулии на ковре, волосы разметались — немое свидетельство предшествовавшей схватки. Струйка крови от свежей раны растекалась все дальше и шире.

Элисон попыталась стряхнуть слезы, но тщетно: ей никак не удавалось разглядеть облик убийцы, склонившегося над телом Джулии. Он казался призраком на фоне отблесков огня в камине.

Она не видела его лица, но то, что он не двигался, несколько ободрило ее: может быть, он все‑таки принял ее предупреждение всерьез? И тут незнакомец повернул к ней голову.

Возможно, если бы Элисон была чуть спокойнее, она поняла бы, что в этом его движении нет ничего угрожающего, но в те доли секунды, которые были в ее распоряжении, рассуждать было некогда. Она была всецело во власти инстинкта, подсказывающего ей, что следует действовать быстро, если она хочет избежать участи своей сводной сестры.

Элис сделала глубокий вздох и нажала на спусковой крючок; он был тугой, но Элисон справилась, как будто ей уже не однажды приходилось использовать оружие. Из дула вырвалось оранжевое пламя, пуля поразила согбенную фигуру.

Твердости духа Элис было не занимать, но рука дрогнула. Незнакомец вскрикнул. Насколько она могла понять, он был ранен в ногу, и к ужасу Элис он кряхтя стал подниматься с ковра.

Девушка поняла, что единственное спасение для нее в бегстве. Она швырнула дуэльный пистолет на пол: глухой звук от его падения слился со звонким стуком ее каблучков по мраморному полу.

Дрожащими руками она с трудом справилась с входным замком, молнией пронеслась по лестнице. Юбка путалась в ногах, она собрала ее складки в кулак, чтобы не споткнуться. Но куда она бежит? И в самом дальнем флигеле он может ее найти. Может быть, лучше всего затаиться в кустах у стены дома? Так она и сделала.

Впервые за свои двадцать с небольшим лет жизни ей захотелось стать серой и незаметной. Но чего ждать и на что надеяться? Кто может прийти ей на помощь? Мачеха Роберта осталась на балу, с которого Элис так рано сбежала, а вся прислуга скорее всего развлекается на Бедфордской ярмарке, которая как раз в полном разгаре.

Она попыталась взять себя в руки: наверняка кто‑нибудь скоро вернется в дом! Но пока что она здесь один на один с убийцей, который расправился с ее сестрой, а теперь хочет повторить злодеяние — убрать свидетельницу и отомстить за свою рану.

Элисон потеряла счет времени, она, как ей казалось, уже целую вечность простояла, прижавшись к холодной стене Брайархерста. Ни звука, ни малейших признаков, что кто‑то пытается подкрасться к ней. Она уже почти успокоилась, но внезапный шорох вновь вывел ее из равновесия. Шорох прекратился, потом возобновился снова: шлеп‑шлеп‑шлеп; с чувством несказанного облегчения она поняла, что это дождь.

Звук падения отдельных капель вскоре слился в сплошной водопад; шелковая юбка Элис быстро промокла, по плечам потекли холодные, противные струйки воды.

Волосы, растрепавшиеся еще по дороге с бала, теперь намокли и слиплись — жуткое зрелище, если бы кто ее увидел, думала она про себя. Если уж ей суждено погибнуть от руки убийцы Джулии, то хоть поскорее бы — смерть от холода явно не лучше.

Там, на балу у Хэмптонов, она слишком уж разгорячилась из‑за ссоры со своей сводной сестрой, не успела остыть и за время бешеной скачки верхом до Брайархерста (от экипажа она отказалась — захотелось попасть домой побыстрее), но вот теперь‑то, в своем бальном платье, без какой‑либо накидки, она вдруг ощутила холодное дыхание марта.

Ей стало страшно жалко себя. Чавкание копыт по раскисшей дороге неподалеку вернуло ее к мыслям о более непосредственной опасности. Это была наверняка лошадь, на которой приехал убийца. Сердце у Элисон замерло, она еще плотнее прижалась к мокрой стене дома. Только бы он ее не заметил! А вдруг это не он, а какой‑нибудь нежданный избавитель? Элисон наклонилась, чтобы сквозь ветки кустарника получше разглядеть, что происходит возле фасада дома. Да нет, это, кажется, он — человек, который убил Джулию.

Он пытался вскарабкаться на своего коня; ему далось это нелегко, с раненой‑то ногой; наконец, вставив здоровую ногу в стремя, он перекинул другую ногу через седло. Секунда — и конь с всадником молнией вынеслись на подъездную аллею и исчезли из виду.

Слезы облегчения хлынули из глаз Элис, и она без сил опустилась прямо на мокрую землю. «Джулия!» — непроизвольно вырвалось у нее, и мысли ее вновь вернулись к сестре: она лежит там в гостиной, бездыханная… Когда Элисон стреляла в незнакомца, она уже поняла, что Джулия мертва; но сейчас, когда чувство пережитого страха немного отступило, ее вдруг охватила надежда — а вдруг она ошиблась?..

Элис вбежала в дом, оставляя за собой цепочку следов от промокших, с прилипшей землей туфелек. Джулия лежала в том же положении, что и раньше; пятно на ковре почти не увеличилось, но это явно не свидетельствовало о каких‑то переменах к лучшему — просто крови уже достаточно вытекло. Элис упала на колени, приподняла голову Джулии, всмотрелась: лицо сестры было в ссадинах. «Джулия! О Боже! Я не хотела! Прости, прости меня!» Сама того не сознавая, она говорила с мертвой как с живой, хотя было очевидно, что та уже никогда и ничего не услышит.

Джулию нельзя было назвать красавицей, но она всегда была достаточно хорошенькой, чтобы обратить на себя внимание какого‑нибудь случайного мужчины. Теперь, однако, лицо ее сделалось таким пепельно‑серым! Эдисон, рыдая, вглядывалась в него, потом импульсивно прижалась своей горячей щекой к уже остывшей щеке Джулии. Она нежно баюкала ее, как мать спящего ребенка, не замечая, что светло‑голубое платье сестры уже все в темно‑пурпурных пятнах крови.

А вот и причина ее смерти, свежая рана от пистолетного выстрела, прямо в сердце. «Кто же это? За что?» — громко повторяла Элисон, призывая заслуженные кары на голову жестокого убийцы.

Не оставил ли он после себя хоть каких‑то следов, по которым его можно найти? — вдруг подумала она. Вновь положив тело Джулии на ковер, Элисон стала озираться вокруг. Внезапно хлопнула входная дверь, и она поспешно поднялась с колен и метнулась в одну из ниш гостиной.

— Что случилось? Джулия! — голос был знакомый, и Элисон нерешительно выглянула из своего укрытия. Это была Роберта. Элисон никогда не испытывала особенно теплых чувств к своей мачехе, но сейчас Роберта более чем когда‑либо нуждалась в ее поддержке. Девушка бросилась к ней, протянула к ней руки, но Роберта уже увидела бездыханное тело Джулии на полу, и теперь ничто не могло отвлечь ее от этого жуткого зрелища.

— Пусти меня, — вскрикнула Роберта и бросилась к телу дочери. На мгновение она застыла, потом вновь повернулась к плачущей Элисон.

— Она умерла?

— Да — ее убили…

Роберта вздрогнула, как будто и ее поразила пуля убийцы; руки взметнулись к небу, затем раздался пронзительный вопль. Она упала на тело Джулии, прижала лицо к ее груди, пальцы ее лихорадочно гладили шелковую ткань платья дочери. Рыданья Роберты были такими безудержными, что тело Джулии, казалось, потеряло свою неподвижность; можно было подумать, что к трупу вернулось дыхание.

Элис попыталась как‑то успокоить мачеху, но тщетно. Наконец, когда Роберта справилась с собой настолько, что могла говорить, она приподнялась и бросила злобный взгляд на Элисон — взгляд абсолютно безумный, как будто озаренный какой‑то дикой мыслью.

— Ты! — Элисон не успела даже сообразить, что к чему, как Роберта вскочила и с диким воплем вцепилась в волосы падчерицы. — Это ты убила мою Джулию? — Голос Роберты был полон ярости, налитые кровью карие глаза сверкали безумным блеском.

— Я не убивала, — только и сумела выдохнуть Элис, пытаясь освободиться от цепких пальцев Роберты.

— Тогда кто? — голос Роберты, к которой вроде бы вернулся разум, был по‑прежнему страшен; ее лицо являло собой смесь гнева и боли.

Девушка поспешно начала рассказывать о случившемся, надеясь таким образом предупредить новую вспышку безумия.

— Какой‑то незнакомый человек. Я ведь рано вернулась с бала. После этой дурацкой ссоры с Джулией. Я поднялась наверх, хотела ее разыскать — и вдруг услышала шум. Я подумала, что это грабитель, позвонила, но все слуги ушли на эту ярмарку. Я была совсем одна, поэтому я схватила папин пистолет… Этот человек…

— Кто это был? — Элисон и так торопилась с рассказом, но Роберте даже такой сбивчивый казался слишком медленным.

— Я не знаю. Я увидела, что Джулия лежит на ковре. Человек наклонился над ней, я закричала, чтобы он не двигался с места, он шевельнулся, и я выстрелила. Потом, когда я поняла, что промахнулась, я бросила пистолет и убежала…

— Ты промахнулась? — это был скорее не вопрос, а обвинение.

— Не совсем, — сочувствие к мачехе все более уступало место раздражению из‑за ее дикого обвинения. — Я ранила его в ногу, но он стал подниматься, поэтому я и убежала. Ты видишь, какая я вся мокрая — это из‑за того, что я пряталась в саду, под дождем.

— Стало быть, он где‑то здесь, поблизости? — прохрипела Роберта, оглядываясь по сторонам с безумным взглядом.

— Он ускакал на лошади. Она находилась на привязи перед домом, хотя, когда я вернулась домой, я ее не заметила. Вот и все, что я знаю. — Элис разгладила свою покрытую пятнами крови юбку, размышляя, что делать дальше. — Наверное, нам нужно разыскать констебля. Он еще там — бал ведь еще продолжается?..

Роберта, уже не слушая Элис, снова склонилась к телу дочери. Остекленевшим, каким‑то отстраненным взглядом она уставилась на него, затем вновь опустилась на колени, как бы священнодействуя. Ее рука поглаживала холодное лицо Джулии, невозмутимость и спокойствие которого пугающе контрастировало с видом спутанных волос и зияющей на груди раны.

— Роберта?..

Голова мачехи дернулась, глаза гневно сверкнули:

— Что тебе надо от меня?

— Констебль. Мы должны его известить. Он ведь еще оставался у Хэмптонов, когда ты уходила?

Роберта потрясла головой, как будто стараясь избавиться от звона в ушах:

— Бесполезно. Он мертвецки пьян.

Элисон тяжело вздохнула. Конечно, чем быстрее пойти по следу убийцы, тем больше надежды его схватить. Но если поисками займется пьяная компания, это только помешает делу. Кроме того, сейчас уже поздний вечер и дождь льет как из ведра. Не самое подходящее время для преследования. Да и кому идти за помощью? Элисон взглянула на Роберту, которая продолжала, как безумная, раскачиваться туда‑сюда, туда‑сюда. В таком состоянии ее оставлять одну нельзя. Придется ждать до утра, а потом послать слугу за констеблем Фиском.

И еще — что делать с телом Джулии? Оставить ее так — или?.. Но прежде всего надо хоть как‑то успокоить Роберту. Падчерица налила немного бренди и подошла к мачехе:

— Выпей, прошу тебя. Это помогает.

Роберта молча продолжала свое раскачивание.

— Роберта, ну пожалуйста, давай уйдем отсюда.

Глаза мачехи опять сузились, изучающий взгляд остановился на девушке:

— Оставь меня одну с моей Джулией.

— Роберта! — сам тон голоса Элисон взывал к благоразумию, но все было тщетно.

Скорее уж от Джулии можно было ожидать, что она вдруг встанет и последует за сводной сестрой, чем от ее матери. Намерение ее было очевидно: навечно остаться здесь, в гостиной, у тела дочери; противоположного от нее можно было добиться лишь силой.

У Элис было достаточно оснований для обид и раздражения, тем не менее она смирилась с перспективой, что ей тоже придется разделить с мачехой это бдение над мертвым телом. Хотя бы с той целью, чтобы защитить ее в случае, если убийца вдруг надумает вернуться. Дрожащими руками она подняла с полу брошенный ею час назад пистолет и аккуратно перезарядила его.

Усталая, измученная, она примостилась в кресле — у камина. Какая страшная тяжесть вдруг легла на ее плечи. Она чувствовала себя раздавленной, но знала, что надо держаться.

Элисон приняла намеренно неудобную позу, надеясь, что это не позволит ей заснуть. Теплый ствол пистолета — у нее в ладони. Если убийца и вернется, она не даст ему уйти.

— Расскажите мне обо всем еще раз, — мясистые пальцы констебля нетерпеливо шарили по пуговицам мундира.

— Я уже рассказала все, что знаю, — вспоминать снова все потрясения минувшей ночи было невыносимо мучительно; повторять же их, эти воспоминания — было уже свыше ее сил.

— Мисс Элис, дело очень серьезное. Мне нужна ваша помощь. — Констебль раздраженно посмотрел куда‑то вбок.

Элисон не спала всю ночь, несмотря на душевные муки, она мечтала только о горячей ванне и теплой постели. Неужели этот зануда не способен понять ее состояния!

— Я вам готова помочь всем, чем могу, но мой рассказ не станет иным от того, что я его повторю еще раз.

Констебль сдвинул свои седые брови, лицо его стало настолько суровым, насколько вообще понятие суровости могло сочетаться с его обликом добродушного Санта‑Клауса.

— Однако все, что вы сказали, исчерпывается лишь тем, что какой‑то незнакомый мужчина вдруг приехал и убил вашу сводную сестру, — и при этом вы даже не можете дать нам описание его внешности.

— Он все время находился ко мне спиной.

— Но вы же сами сказали, что он повернулся к вам, и лишь только после этого вы выстрелили. Значит, вы все‑таки видели его лицо?

— Да нет же, было ужасно темно, да к тому же… — Элис замолчала, внезапно поняв, что констебль подозревает ее в сокрытии какой‑то детали убийства. Она сама вовсе не считала свой рассказ странным или непоследовательным, но, конечно, он мог показаться посторонним слишком уж сбивчивым. Она попыталась еще что‑нибудь вспомнить, какую‑нибудь упущенную деталь, которая заставила бы его поверить ее рассказу.

— Да, мужчина был высокого роста.

— А цвет волос?

Элисон грустно вздохнула:

— Было же так темно.

— Тем не менее, достаточно светло, чтобы в него прицелиться. — Констебль Фиск приподнялся со стула, наклонился к ней, подошел ближе, и Элисон замутило от отвратительного запаха табака у него изо рта.

— Я уже говорила, что попала ему в ногу случайно. Возможно, если бы я его различала как следует, то прикончила бы на месте.

— Так… Это что — ваша обычная манера, без лишних слов сразу же и стрелять?

Вмешалась Роберта:

— Она всегда была импульсивной. Когда еще был жив ее отец, сэр Фредерик, даже он старался не попадать ей под горячую руку. Это все от ее матери: ирландская кровь, знаете ли…

Элисон бросила на мачеху уничтожающий взгляд. И так без нее все достаточно запутано, а тут еще она со своей болтовней!

— Так, значит, вы так ему ничего и не сказали? — Констебль что‑то черкнул гусиным пером на своем листке.

Боже, когда же кончится этот ужасный допрос!

— Я крикнула, чтобы он не шевелился, а то я буду стрелять.

— А он не послушался?

— Ну конечно. Вообще, я что, подсудимая? Вы, кажется, сомневаетесь в правдивости моих показаний?

Джон Фиск ухмыльнулся, снова присаживаясь на стул.

— Я просто пытаюсь установить истину, а для этого вам необходимо поднапрячь свою память, мисс Уилхэвен.

— Вы бы лучше приступили к поискам убийцы, чем тратить тут время со мной, — вспылила Элис.

— Позвольте уж мне самому решать, как и на что мне тратить свое время, мисс. Хотя, вы правы, пользы от вашего рассказа не слишком много. Мы объявим розыск. Но пока мы не разыщем этого человека, пожалуйста, не покидайте пределы графства.

— Я что — под следствием?

— Это всего лишь мера предосторожности — на случай, если вы потребуетесь нам как свидетель. Вы обещаете?

Очевидно, вступать в переговоры с этим тупоголовым мужланом было бессмысленно; вздохнув, Элис обреченно сказала «да». Она отошла к окну, с грустью взглянула вниз, на аллею сада.

Констебль с уважением поклонился Роберте.

— Я ухожу, мадам. Примите мои самые искренние соболезнования. Надеюсь, я могу рассчитывать на вас в том случае, если… — его голос перешел в шепот, и Элис поняла, что речь идет о ней.

— До свидания, мисс Элис.

— До свидания, — Элис даже не повернулась к констеблю. — Надеюсь, вы найдете убийцу очень скоро.

— Приложим все усилия.

Она издала вздох облегчения, когда дверь библиотеки захлопнулась за ним.

— Как он смеет! Представьте себе, мой рассказ ему явно показался неправдоподобным!

Роберта закашлялась.

— Должна тебе прямо сказать: как бы его поиски истины не привели к тому, что будет открыто дело против тебя!

Элисон резко повернулась, готовая к стычке.

— Какие же у меня могли быть мотивы?

Роберта потупила красные от слез глаза.

— Признайся, обстоятельства довольно странные…

— Что ты имеешь в виду?

Роберта помолчала, собираясь с мыслями. Вопросы констебля кое‑что подсказали, но надо быть очень осторожной, чтобы не возбудить у падчерицы никаких подозрений.

Дело в том, что покойный муж Роберты — Фредерик, почти до самой кончины не доверял своей жене. Он много раз попрекал ее тем, что она вышла за него замуж лишь из‑за денег. Он и завещание составил так, что единственной владелицей Брайархерста оказывалась Элисон — при условии, что она будет жить в нем, не отлучаясь, больше чем на шесть месяцев, Роберта надеялась, что Элисон вряд ли поняла как следует смысл завещания: после похорон отца, когда было зачитано завещание, она была слишком не в себе, чтобы разобраться в юридических тонкостях или вообще обратить на них внимание. Поместье Брайархерст приносило неплохой доход. Вот если бы удалось под каким‑нибудь предлогом заставить падчерицу уехать, условия завещания через шесть месяцев обернулись бы в пользу Роберты — имение перешло бы к ней.

— Роберта, ты что, не слышишь?

— Слышу. Я думаю о тебе, о твоих интересах, Элис.

— Неужели, — едко заметила девушка.

Роберта положила руки ей на плечи и заставила сесть в кресло.

— Меня путает, что этот подлый убийца Джулии на свободе. Я схожу с ума от этой мысли!..

— Констебль скоро его отыщет.

— Надеюсь, Но поскольку никаких примет нет, поиски могут затянуться. Кстати, ты не боишься, что убийца может…

— Что ты имеешь в виду?

— Ты же свидетель преступления, причем единственный. Убийца попытается от тебя избавиться.

До этого Элис думала только об одном: убийца Джулии должен ответить за свое преступление. Ей и в голову не приходило, что она сама может оказаться объектом еще одного его преступления.

— Думаешь, он будет следить за мной?

— Был бы идиотом, если бы не стал.

— Но у него нет причин бояться меня — я же все равно не смогу его опознать.

— Но он‑то этого не знает!

Девушка задумалась над словами мачехи. Да нет, этот зверь, должно, быть, давно уже далеко отсюда. Неизвестно, чем ему помешала Джулия, но во всяком случае, с его стороны было бы просто сумасшествием находиться вблизи Брайархерста.

— Я думаю, у меня нет причин опасаться за свою жизнь.

Роберта поняла, что ее маневр не удался.

— Конечно, конечно, ты права, дорогая. Но как насчет констебля? Он не очень‑то поверил твоему рассказу. Какой‑то таинственный незнакомец убивает Джулию практически у тебя на глазах, а ты не можешь ни описать его внешности, ни показать орудия убийства.