Вообще-то я не собирался задерживаться на «Гагарине», однако уже на «батутодроме», перед самым отправлением на орбиту, мне сообщили об изменениях в графике. Прибытие межорбитального грузовика «Тихо Браге», на котором я должен был отправиться на окололунную «Звезду КЭЦ», и далее, к висящей над поверхностью нашего спутника «Заре», задерживалось, и в ожидании его появления мне предстояло провести на станции не меньше сорока часов. Можно, было, конечно, задержаться на Земле — пассажирские лихтеры летали на «Гагарин» по три раза в сутки, но я, взвесив все соображения, решил перелёт на орбиту не откладывать. Я уже долго сидел на Земле — и хотел, прежде чем оказаться на «Заре» и приступить к исполнению своих обязанностей, восстановить прежние навыки. Даже не восстановить, никуда деться они, конечно, не успели — просто вдохнуть кондиционированный воздух, ощутить лёгкость в теле (следствие ослабленной силы тяжести), впитать звуковой фон, наличествующий на любом космическом объекте — шуршание вентиляции, пощёлкивание скрытых за обшивкой реле, электронные писки, скрип резиновых подошв по пластиковому покрытию палубы. Словом — окунуться в атмосферу, которая будет окружать меня всё то время (недели? месяцы?), что продлится спасательная экспедиция.

Каюта оказалась двухместной, но когда я открыл дверь при помощи выданной мне в шлюзе магнитной карточки-ключа, там никого не было. На одной из коек лежал чемодан — в точности как мой, из серебристо-голубого пластика, с эмблемой Проекта. Наклейка с именем владельца отсутствовала, вещи, способные пролить свет на личность соседа по каюте тоже. Я стащил «Скворец», упаковал его в подкоечный рундук и полез в душ. Не то, чтобы я так уж устал после перелёта, — с чего уставать, если длился он меньше, чем дорога от дома до «батутодрома»? — сказывалась приобретённая ещё в «той, прошлой» жизни привычка. Тем более, что душ в каютах «Гагарина» был устроен по последнему слову внеземельной сантехники, мало чем уступая самым продвинутым душевым кабинкам двадцать первого века. Здесь был даже набор из двух с чем-то десятков программ — опция, немыслимая в лучших отелях!

Я вволю понаслаждался струями воды — то горячими, то холодными, то бьющими со всех сторон, то непредсказуемо меняющими направление, становясь то хлёстко-жёсткими, то нежными, как дуновение весеннего ветерка. Ветерок, кстати, тоже был — в виде сушилки, обдувающей «клиента» потоками тёплого воздуха. Я дождался, когда последние капельки на коже высохнут, выбрался из кабинки и натянул на себя «гагаринский» комбинезон. Пара таких отыскалась в шкафчике над койкой, и я с удовольствием обнаружил на груди табличку с собственной фамилией. Сосед так и не появился; тогда я разложил извлечённые из чемодана вещи, достал из особого кармашка пачку гибких дисков, плоский ящичек персональной ЖВМ — и, устроившись за столиком и подключил её к станционной сети.

Для начала я зашёл на информационный портал «Гагарина» (здесь это называется «локальный информ-центр», но наедине с самим собой я предпочитал более привычную терминологию) и просмотрел данные о прибытии и отбытии орбитальных кораблей. «Тихо Браге» ожидался только спустя тридцать семь часов — в причинах запоздания были указана неисправность блока маневровых двигателей. Что ж, дело житейское — я пожелал успеха ремонтникам со «Звезды КЭЦ», где застрял аварийный транспорт, и вставил в щель дисковода первый диск.

Одно из преимуществ здешних примитивных (по моим меркам конечно) информационных технологий — это то, что можно не опасаться оставить нежелательные следы, как в местной локальной сети, так и на жёстком диске персоналки. Связь с «информ-центром» вообще была односторонней — если не считать возможности отправлять сообщения обитателям других кают. Что до жёсткого диска, то я давно выяснил, в каких именно директориях хранятся временные файлы, и удалить их не составляло никакого труда. Нет, возможно, и есть специалисты, способные восстановить стёртую информацию — но вообразить, что кто-нибудь будет заниматься подобной слежкой за обитателями станции, я никак не мог. А потому — открыл файл, озаглавленный «DNEVNIK 3» и принялся за работу.

Из записок

Алексея Монахова

«…Дожив до вполне солидного возраста в сорок с чем-то лет, я в который уже раз пересмотрел свою любимую «Москву-Кассиопею» — и вдруг подумал: а что, если мы всё это время неверно интерпретировали события фильма? А именно — ту самую сцену, где Середа и Мишка Козелков беседуют на лестничной клетке с И.О.О.

Ребята обсуждают, что ошиблись, повелись на передачу в «Пионерской зорьке», приняв её за сообщение о подготовке к «всамделишней» космической экспедиции, и тут… За окном, в ночном небе вспыхивают огни салюта, Середа спрашивает: «в чём дело, вроде, сегодня не праздник?» И, прежде, чем собеседник успевает, придумать подходящее объяснение, возникает ниоткуда герой Смоктуновского, и с этого, собственно, и начинается в фильме фантастика — потому как всё, что происходило раньше, вполне вписывается в тогдашнюю советскую действительность. То есть, можно сделать вывод: салют был знаком, что герои фильма перенеслись чудесным образом в параллельную реальность — а может и в собственные чудом воплотившиеся мечты, — и все дальнейшие события развивались уже там.

Помните, за миг до салюта Середа сказал: «Эх, если бы сейчас.»? Вот это «…если бы сейчас» и случилось, причём в точности, как они хотели: и разработку проекта звездолёта поручили Середе, и экипаж позволили набрать из друзей по школе. И даже явно фантастические сущности на самой «Заре» — вроде коробочки смыслоуловителя, искусственной гравитации, достигаемой де всяких вращающихся бубликов, отсека «Сюрприз» с возникающими ниоткуда уголками Земли и собственными квартирами космонавтов. И даже долгие годы, по прошествии которых ребята должны были прибыть к иели «в расцвете жизненных и творческих сил, в возрасте примерно сорока лет», чудесным образом свелись к двум-трём неделям полёта…

Можно и дальше развить эту мысль, представив, что после заключительной сцены, когда И.О.О. вручает героям листок с надписью «Не пора ли домой?», Середа и Козелков вернутся в тот самый момент на ту самую лестничную клетку, но уже без ИОО и даже без са́люта… Но… зачем портить сказку, сводя её, по сути, к сюжету «Большого космического путешествия», только в воображаемом формате?

Так вот: а что, если и я угодил в такую же вымышленную реальность? Ведь она словно слеплена по моим фантазиям — тут и «Звёздные Врата», и лунные приключения почти по лемовскому «Пилоту Пирксу», и Артек и даже «Москва-Кассиопея»! Романтические отношения — и те и возникли с местной реинкарнацией Юльки Сорокиной, которая из всех девочек, входящих в экипаж «Зари», всегда нравилась мне больше других, и уж тем более, заносчивой и недалёкой Кутейщиковой.

Нет уж, прочь, прочь подобные мысли! Я представил, как выбираюсь из «Зари» после окончания рейса к Сатурну — и вдруг оказываюсь на той самой скамейке перед Дворцом Пионеров на Воробьёвых Горах. И что мне тогда, останется? Только одно: бежать сломя голову (и в меру возможностей далеко не молодого уже организма) к Москве-реке и кидаться в воду, привязав на шею подходящий по размеру булыжник. Бритьку вот только жаль — поскулит, помечется по набережной, да и прыгнет за мной, бестолочь ушастая.»

«…Пора, пожалуй, напомнить о том, кто, собственно, таков автор этих строк, и почему он упорно возвращается к сюжету одного и того же кинофильма. Неужели, спросит читатель, в свои шесть с чем-то десятков лет ему больше нечем заняться? Есть, конечно; но, так уж получилось, что все эти занятия так или иначе связаны с упомянутым сюжетом. И почему так вышло — об этом и пойдёт речь ниже.

Для начала — немного самокопания, как это водится у русского человека, взявшегося за перо. Или, в моём случае, за клавиатуру персоналки, положенной мне, как сотруднику международного проекта «Великое Кольцо». Комп у меня не стандартный «Эппл-GR» (GR — аббревиатура «Великого Кольца» по-аглицки, если кто не догадался), а продвинутая модель, продукция зеленоградского «Микрона», выпускаемая совместно с американцами для использования на объектах Внеземелья. А что, имею право: мой ноутбук (термин этот никто, кроме меня, здесь не использует, да и я стараюсь не употреблять его на людях) не раз путешествовал со мной на орбиту, да и на лунных станциях — орбитальной «Звезде КЭЦ» и «Ловелле», в Море Спокойствия — успел побывать…

Но я снова отвлёкся, простите. Итак: кто такой автор этих строк? Попаданец? Если судить по формальным признакам, то да. А кто же ещё — если, оставив своё далеко не молодое тело в первой четверти двадцать первого века, он чудесным образом оказался в теле себя-четырнадцатилетнего, в семьдесят пятом году предыдущего столетия? Причём сохранил при этом память и кое-какие навыки, приобретённые в предыдущей жизни, прихватив, заодно, кое-что вполне материальное — например, карманный складной нож-бабочку и собаку породы золотистый ретривер? Попаданец и есть, к гадалке не ходи.

А вот и есть о чём! Канонический попаданец в собственное детство просто-таки обязан, выполнив минимальный набор обязательных действий (перечислять не буду, он и так всем хорошо известен) как можно скорее взяться за выполнение главной миссии. Тут есть варианты — от спасения СССР до наведения исторической справедливости в одном отдельно взятом населённом пункте с обязательным устройством своего собственного будущего, используя при этом весь массив знаний, умений и навыков, обретённых в предыдущей реинкарнации.