И он спрашивает у неё строго:

— А ещё ты попросила у неё денег?

— Спросила, — отвечает графиня. — Так она и не отказала. Дала.

— А откуда Агнес их, деньги эти, берёт, ты не спросила? — с некоторой долей удивления интересуется Волков.

— Что за вздор! — усмехается Брунхильда и смотрит на него чуть снисходительно. — Зачем же мне про то спрашивать? Дала — и слава Богу.

— Расписки ты ей писала? — не обращает на её усмешки внимания генерал.

— Нет, — красавица качает своей головкой. — Ничего не писала, а она и не просила. Дала ларь с деньгами, и всё. Как близкой родственнице. Говорит: как будут, так вернёшь.

— И сколько тебе дала эта близкая родственница?

— Пятьсот монет, — отвечает графиня.

— И ты эти пятьсот монет тут же решила потратить на бал и обед? — говорит генерал с упрёком. — А жить дальше на что будешь? Или думаешь, Фейлинг тебе ещё даст?

Но Брунхильда почему-то сразу не ответила. Выждала несколько мгновений и лишь потом произнесла:

— Так она дала мне пятьсот золотых.

— Золотых? — теперь-то барон точно был удивлён. Может, потому снова задал вопрос, на которой красавица ему уже отвечала: — И ты даже не спросила, откуда у неё столько золота?

На этот раз графиня лишь поглядела на него и даже не сочла нужным ему отвечать. А у него в голове вопросы, вопросы…

«Откуда же у Агнес деньги? Чем промышляет? Неужели на зельях столько зарабатывает, что вот так запросто может Брунхильде без всяких расписок дать пятьсот золотых?».

— И что же… Нобили местные её привечают? — наконец спрашивает генерал у своей «сестрицы».

— Привечают. Ручки целуют, кланяются. И мне кланялись низко, — вспоминала Брунхильда.

— Тебе-то — понятное дело. Ты носишь великий герб, ты мать графа Малена, а она кто? — недоумевает Волков.

— А она моя племянница, а ещё племянница знаменитого на всю округу генерала. Любимца двух курфюрстов. Победителя еретиков, — напомнила ему графиня. — Дня не было, чтобы кто-то из нобилей Ланна про ваше здравье не осведомился, дорогой братец.

И это было ему понятно, но вот откуда Агнес берёт деньги… После рассказов Брунхильды он ещё больше стал волноваться по поводу своей «племянницы».

«Ох, не к добру всё это, ох, не к добру…».

А графиня, увидав его озабоченный вид, стала его гладить по щеке рукой и приговаривать:

— Полно вам, братец, полно волноваться. Вы в большой силе, я теперь тоже в силах, нечего нам с вами бояться. Некого, — и, понизив голос, она добавляет: — А если кто-то нам встанет поперёк, так мы можем и ведьму нашу попросить. Она сказала, что поможет, если на то нужда будет.

Волков глядит на неё так, как будто в первый раз видит, и в который уже раз за эту беседу удивляется:

«Нет, она точно поумнела! Как только от двора её герцогиня отвадила, так сразу поумнела!».

Глава 11

Генерал снова смотрит на красавицу: лик ангельский, глаза чистейшие, губы подкрасила чем-то, грудь из-под узкого лифа просится, женщина ещё и благоухает, и у него опять возникает желание… ну, хотя бы крепко взять её за зад, пусть даже через платье, хоть одной рукой, незаметно, но прикоснуться к её телу…

И тут в коридоре послышались шаги. Генерал и красавица повернули головы на звук и увидели Хуго Фейлинга. Тот на сей раз был одет уже в дорогую одежду, он шёл к ним улыбаясь и когда подошёл, чуть поклонившись, сказал:

— Госпожа графиня, господин барон, надеюсь, что вы голодны, так как ужин уже поспел, — он поворачивается к Волкову ещё раз, кланяется и говорит просяще: — Господин барон, не откажите… Седло барашка, говяжья вырезка с розмарином; понимаю, что моим поварам далеко до столичных, но у нас в Малене мои повара слывут лучшими.

«Заискивает, просит… С чего бы такая ласка?».

Волкову этот горожанин не нравится, уж больно сердечен и радушен, генерал не понимает его неожиданной приязни, но отказываться ему неудобно, всё-таки Фейлинг дал приют его «сестре», хлопочет о её делах, а значит, и о делах «племянника», да ещё готов нести расходы. И поэтому генерал соглашается.

— Конечно, мой любезный друг, — вежливо и мягко отвечает барон, он улыбается и кланяется в ответ хозяину дома. — Почту за честь ваше приглашение и с радостью его принимаю. Уверен, что ваши повара не будут хуже вильбургских.

Этой улыбке, этой манере говорить ласковым голосом, этим оборотам речи за последнее время генерал выучился при дворе. Не одной же Брунхильде там учиться и умнеть. И теперь он видел, какое впечатление эта его манера общаться производит на провинциала.

Фейлинг расцветает:

— Ах, как я рад, прошу вас, господа.

Фамилия Фейлингов не так уж и мала, в столовой собралось почти два десятка важных и богатых мужчин и женщин. Хуго по очереди представляет их генералу, а тот демонстрирует перед ними и куртуазность в поклонах, и манеры, и придворный язык, в общем, всё, чему научился при дворе, и, конечно, производит на семейство большое впечатление, особенно на дам. Всё происходит весьма чинно, даже чопорно, все друг другу кланяются, говорят витиеватые приветствия, пока дело не доходит до одного молодого Фейлинга, в котором Волков вдруг узнает…

— Курт!

— Да, господин генерал! — улыбается ему в ответ Курт Фейлинг, один из первых его знаменосцев. Только теперь он уже не тот мальчишка, которого помнил Волков со знаменем у Овечьих бродов, теперь это молодой мужчина. И вся дворцовая шелуха сразу облетает с генерала, когда он видит своего боевого товарища.

Он просто и без всяких слов обнимает молодого Фейлинга, а потом смотрит на молодую женщину, что стоит рядом с Куртом.

— А это что за красотка?

— Это моя жена, Хельга Гертруда, господин генерал, — отвечает Курт. Он сам просто светится. Ещё бы! Столь важный человек помнит его и так тепло приветствует.

А генерал поворачивается к Хуго Фейлингу и говорит:

— Любезный друг мой, а нельзя ли этого славного молодого человека усадить за стол рядом со мной? У нас с ним есть что вспомнить.

— Усадить рядом? — кажется, Хуго собрался сам сидеть рядом с гостем, но раз генерал просит… — Конечно, конечно, господин барон. Наш храбрец Курт, несомненно, должен сидеть с вами рядом. Я распоряжусь.

Теперь все рассаживаются, и лакеи начинают разносить чаши для омовения рук и потом уже подавать кушанья. И еда и вправду у Фейлинга неплоха, а вот вино… Тут этот пройдоха расстарался, нашёл где-то такого отличного вина, что и не всякое вино из погребов Его Высочества смогло бы с ним соперничать.

— Совсем не плохо! — нахваливал генерал погреб хозяина, делая глоток за глотком из дорогого бокала. — Совсем не плохо! Где вы взяли такое вино? Откройте секрет, дорогой друг.

И то был бальзам на сердце хозяина, он улыбался гостю, говоря:

— Купил я его по случаю у одного локрийского купца, — и обещал: — Я вам пришлю один бочонок, господин барон.

— О, я не в силах буду отказаться, — говорил Волков, выпивая вино до дна и подставляя стакан лакею: наливай ещё.

А потом шла обычная светская болтовня, и хозяева интересовались тем, как он одолел еретиков, и какие нынче нравы при дворе, и кто там нынче в силах.

Волков о том рассказывал всё больше шутя, вспоминая анекдоты из жизни придворных. Старался избегать серьёзных тем, ведь за столом было много дам, а им слушать политическую скукоту интереса нет. А вот узнать, насколько глубоки декольте, что сейчас носят при дворе, им было очень даже интересно. И они с удовольствием слушали, как одна баронесса, выпив вина, хвастается своим вырезом на платье. Интересовались тем, что сейчас танцуют в Вильбурге. И кто новая пассия герцога. И хороша ли она. Про это он и рассказывал. Все слушали и смеялись, и над столом висело непринуждённое веселье, только музыки немного не хватало. А потом, выбрав паузу, уже седеющий господин по фамилии Гобен, видно, выпив вина не в меру, вдруг сказал:

— Генерал, а вы знаете, что по уставу города Малена одно место среди городских сенаторов, то есть членов совета города, закреплено за гербом графов Маленов, и всегда один советник в городском сенате представлял фамилию нашей многоуважаемой графини, — он кивнул в сторону Брунхильды.

И тут же за столом веселье поутихло, дамам стал разговор неинтересен. А вот Волков даже отставил стакан. Кажется, и графиня заинтересовалась.

Тут и Хуго Фейлинг стал кивать головой:

— Да, так и есть. Одно место в совете города закреплено за человеком, что представляет герб Маленов. Мы с некоторыми господами как раз недавно о том говорили. Эрнст Гобен, мой шурин, напомнил нам о том неделю назад. Он у нас первый нотариус города и член городского суда. Эрнст прекрасно знает все наши законы.

Тут Брунхильда повернула своё прекрасное лицо к господину Гобену и спросила:

— И кто же сейчас занимает место в сенате?

— То сенатор Эрнхард, — тут же отозвался господин Гобен.

— Господин судья, — продолжала графиня, — а кто же имеет право предлагать в совет человека от герба Маленов?

— Я уже посмотрел законы, и там сказано весьма просто: «от графа Малена должен быть один сенатор», — он развёл руками, — а если граф по возрасту не правомочен, то по всем законам человеческим и божьим назначать представителя в городской совет должен опекун графа, то есть вы, графиня.