— Нет, кавалер, спасибо, — за обоих ответил Брюнхвальд, — мы только что отобедали. Мы подождем, пока вы закончите.
— Нет, вы мне не мешаете, господа, — сказал Волков и положил себе еще кусок солонины, разогретой в пряном бульоне, налил еще вина. — Говорите, зачем пришли.
— Господин Джентиле хочет выкупить все арбалеты, что мы захватили у врага, — произнес Брюнхвальд.
— Вот как? — удивился Волков. — Сеньор Джентиле, а мне помнится, что вы говорили, что у вас совсем нет денег, когда нанимались ко мне. Говорили, что едва находите денег на прокорм вашим людям. А тут вдруг хотите купить… — Кавалер обратился к Брюнхвальду: — Карл, сколько там арбалетов нам удалось захватить?
— По списку семьдесят два, кавалер, — отвечал ротмистр.
— И вы найдете деньги на эти арбалеты, сеньор Джентиле?
— У меня есть друзья в Малене, — скромно отвечал ротмистр ламбрийских арбалетчиков. — Думаю, что они рады будут мне помочь.
— Не сомневаюсь, — улыбнулся Волков. — Нисколько в этом не сомневаюсь.
— Я давно подумывал увеличить отряд, — продолжал Джентиле, — и, если мне удастся купить эти арбалеты, я смогу найти еще людей. И в будущем еще послужу вам, кавалер.
— Конечно, конечно, — кивал Волков, соглашаясь с ним. — А не скажете, по какой цене вы готовы купить эти арбалеты?
— Если вы будете не против, кавалер, то я хотел бы купить их по три талера за штуку.
«Ах, мошенник, я так и знал…»
— По три талера? — переспросил Волков.
— Если вам так будет угодно, — отвечал ламбриец.
— Помилуйте, друг мой, в мою молодость и то таких цен на арбалеты не было, а горцы славны своим доспехом и оружием. Или вы думаете, что их арбалеты плохи?
— Нет, я так не думаю, — отвечал Джентиле, чуть помявшись, — но вряд ли я найду деньги, если буду покупать арбалеты за полную стоимость.
«Конечно, не найдешь, твои приятели-торговцы и менялы не дадут денег, если цена не будет сладкой».
— Арбалеты у горцев всегда были хороши, немногим хуже, чем у вас, у ламбрийцев, — начал Волков, — а вы просите за свои арбалеты восемь, а то и девять талеров. Почему же хотите эти купить за три?
Стефано Джентиле развел руками.
— Может, оттого что они уже были в пользовании.
— Даже бабу, если она хороша, вы возьмете себе, пусть она и была до вас в пользовании, а уж про оружие и говорить не нужно. Там же нет ломаных арбалетов?
Ламбриец молчал.
— В общем, если вы готовы купить, то берите их по пять талеров.
Ротмистр арбалетчиков, поглядывая на Волкова, думал, а потом сказал:
— Поеду в Мален, если предложу моим друзьям по четыре пятьдесят, думаю, они согласятся.
— Езжайте. Предложите по четыре пятьдесят, — согласился кавалер.
Ротмистры поклонились и вышли из его шатра.
Вечером долго-долго в его шатре сидел вымытый Сыч и его приятель, что был с ним в тюрьме. Сыч все говорил и говорил про тюремную жизнь. Говорил он весело и так интересно, что и Максимилиан, и юный Гренер, и даже серьезный фон Клаузевиц его слушали и смеялись.
Монах брат Ипполит пришел, смеялся со всеми так, что позабыл про пост, стал пить вино. И другие молодые господа стали проситься в шатер, и Волков всех пускал, не гнать же. И вскоре в шатре места не было, где присесть, и так тепло стало, что кавалеру пришлось раздеться до рубахи. И он все требовал и требовал вина, пока оно не кончилось. Всё выпили молодцы, а Сыч, не снимая шубы в жаре, не унимался, рассказывал и рассказывал разные случаи из своей жизни. И Волков видел его пьяное веселье и был рад, что оживал он, что был уже не таким, каким его привезли утром. Вот только худоба да отсутствующие зубы показывали, что Фриц Ламме недавно был в тюрьме.
Глава 5
На рассвете пленным раздали хлеб и просо, дали котлы, разрешили варить еду. Кавалер не успел отдать приказ, чтобы их больше не кормили, как с того берега приплыл посыльный и сказал, что совет кантона Брегген просит и дальше кормить пленных, так как решение принято и сейчас советники только думают, брать деньги из казны или объявить сбор с гильдий, селений и коммун.
Волков тряс пальцем у приехавшего горца перед носом и отчитывал его, хотя понимал, что это всего-навсего посыльный:
— Думаете, я вашей хитрости не вижу, умными себя полагаете? Думаете, дурачить меня будете без времени? Не надейтесь, сегодня последний день, что я кормлю ваших людишек из своего кармана, завтра все это велю прекратить. Так и передайте этим пышным господам из вашего совета.
— Я… я передам… все передам, — мямлил посыльный.
— Ишь ты, — глядя вслед уплывающей лодке, говорил Волков, — думают, что я буду ждать, пока они объявят сбор да начнут собирать деньги.
— Думаете, привезут деньги завтра? — спросил у него фон Клаузевиц.
— Надеюсь, что так, — ответил Волков. — Господин Рене.
— Я здесь, кавалер! — откликнулся ротмистр.
— Вы, кажется, говорили, что солдаты ваши жаждали резать горцев.
— И сейчас будут не против, — заверил его Рене.
— Скажите им, что каждый, кто был в бою у холмов, получит долю от выкупа пленных. Может, это остудит их кровожадность.
— Думаю, что это их порадует, — согласился Рене.
Нужно было посчитать, сколько всего остального они захватили, и для этого Рене, Роха и Брюнхвальд пришли в шатер к Волкову. Только расселись с бумагами, как вернулся Максимилиан и сообщил, что приехал Бертье. Уже по виду молодого знаменосца кавалер понял, что дело странное. Максимилиан был если и не напуган, то уж точно удивлен или обескуражен.
— Кавалер, — говорил он заметно тише обычного, словно не хотел, чтобы слышал его какой-нибудь посторонний, — Бертье приехал, встал чуть севернее лагеря.
Волков, еще не понимая этого странного поведения молодого человека, сказал:
— И зачем же он там встал? Пусть сюда едет.
— Он просит вас быть к нему, — все так же загадочно отвечал Максимилиан. — Дело важное.
Все, все, кто был в шатре, смотрели на него с непониманием. А Роха, который был небольшим любителем бумаг и всякой писанины, предложил:
— Господа, вы тут занимайтесь делами, а я пойду к Бертье, узнаю, чего ему нужно и почему он не идет в лагерь.
— Нет-нет! — сразу запротестовал Максимилиан. — Бертье просил кавалера.
Волков бросил на стол перо, которое крутил до сих пор в пальцах, и прикрикнул на молодого человека:
— Да скажите же вы, в чем дело, если вам это известно!
— Известно, — кивнул Максимилиан.
— Ну? И в чем же?
— Ротмистр нашел кавалера Рёдля, — ответил Максимилиан.
— Нашел? — Волков пристально смотрел на него. — Рёдль мертв?
Максимилиан только кивнул в ответ.
«Дьявол, этого мне как раз сейчас и не хватало».
Кавалер сидел несколько секунд молча. Еще бы. Весь блеск его победы тускнел от этой глупой смерти Рёдля.
— Но как же так, кто ж его убил? — удивлялся Брюнхвальд, видя, что Волков находится в замешательстве. — Гренер говорил, что сам видел, как Рёдль живой и здоровый уезжал с бароном с поля боя.
Все смотрели на Максимилиана, а тот не знал, что сказать, и только разводил руками и непонимающе качал головой. И, видя это его странное состояние, кавалер спросил довольно грубо:
— Что вы машете головой, как баран, почему не говорите, вы видели тело?
Молодой человек кивнул вместо того, чтобы ответить. Это взбесило Волкова: «Что это за ярмарочный балаган, один болван не едет в лагерь почему-то, другой не может ничего сказать толком!» Он вскочил и закричал:
— Я вас просил, Максимилиан, найти мне лакея, слугу, денщика… Хоть кого-нибудь! Вы мне нашли человека?
— Еще нет, кавалер, нет подходящих…
— Так дайте мне шубу сами. Где остановился Бертье? Далеко? Конь понадобится?
— Нет-нет. — Максимилиан поспешно вытаскивал шубу из сундука. — Тут рядом.
Господа офицеры тоже вставали, собирались идти с ним, но Волков махнул рукой:
— Занимайтесь делом, господа, я сам схожу.
Бертье со своими людьми и вправду был недалеко от лагеря, в ста шагах. Они расположились в кустах, в зарослях барбариса, листья которого до сих пор не облетели и хорошо скрывали их от случайных взглядов. Тут и были солдаты Бертье, стояли мрачные, держали коней под уздцы, только кланялись командиру. И ротмистр с на редкость серьезным лицом молча поклонился Волкову, а тот протянул ему руку со словами:
— Ну, где он?
Бертье провел его за ближайший куст и показал мерина, через спину которого было перекинуто тело в хорошем доспехе. Тут-то Волков и понял, откуда берутся и мрачная молчаливость Бертье, и растерянность Максимилиана. Выше привязанных к подпруге коня рук мертвеца ничего не было. Кавалер подошел ближе, чтобы рассмотреть как следует. Проще говоря, труп оказался обезглавлен. Ладный и крепкий доспех рыцаря находился в полном порядке, черный от старой крови горжет был на месте, а вот головы и шлема не видать. И снова кавалер удивился, когда заглянул за кромку горжета. От такого удивления он еще больше мрачнел. И немудрено, ведь голова рыцаря не была отрублена или отрезана. Ткани мяса и кожи тянулись так, словно голову Рёдлю оторвали или, вернее, открутили.
Волков покосился на Бертье, что стоял рядом, ища у него пояснений, но весельчак и храбрец Бертье вовсе не был славен своими умозаключениями. Он насупился и молчал, отводил глаза, стараясь не поймать взгляд кавалера.