Но это было не всё. Также Андрей Николаевич затребовал себе в оружейке безотказную винтовку «Т-6», пять магазинов к ней и шестизарядный дробовик, к нему шесть коробок боеприпасов разной номенклатуры. Пять килограммовых брикетов взрывчатки, один килограмм мягкого и липкого пластида. Взял пять штук противопехотных мин, обычных «нажималок» и пять мин направленного поражения. Ещё прихватил десяток гранат всех размеров и систем. В общем, брал про запас, не мелочился. Не всегда же у него будет открытый счёт, финотдел такого второй раз не допустит.

А чего стесняться, бюджет позволял, места в грузовике было предостаточно, это же не мотоцикл, в кузов можно было хоть на целую роту амуниции и снаряжения уложить. Так что: «Пусть будет! Тем более что всего этого ещё и на многие следующие командировки хватит».

Мелочь. Рации, взял самых последних моделей. Радиомаяк и сканер к нему. После стал набирать аккумуляторы, батарейки, взял одну «вечную». То была большая ценность и давала полтора вольта в течении двадцати двух лет. Поэтому так и называлась. Ещё фонарики, трубки-фильтры для питья из луж или из реки.

Сухпайки. Несколько коробок для офицеров. Те, в которых был растворимый кофе. Также брал и просто хорошие продукты, компоты, сушёные фрукты. Сеть для ловли саранчи. Снасти для ловли рыбы. Плёнку для сбора утреней росы. На всякий случай взял пару брикетов крахмала. В общем, про все эти, казалось бы, мелочи опытный степняк тоже не забывал. Также он взял небольшой портативный кондиционер с собственным генератором.

А уже потом пошёл на аптечный склад и выписал себе всего побольше: два больших и дорогих медпакета и к ним по десятку шприцов с обезболивающим, с антибиотиками, стимуляторами и веществами, останавливавшими кровь. Пару тюбиков с биогелем. Он не постеснялся — ну а что стесняться, раз Первый открыл ему счёт, — взял ещё по несколько упаковок антибиотиков и витаминов от проказы. Эти препараты везде имели ценность. Не побрезговал и «вератином», веществом, профилактирующим тепловые удары.

После, когда всё это было ему отпущено, упаковано, вывезено в гараж для погрузки, он отправился в ещё один отдел. Там заправляла немолодая уже сотрудница Трибунала по фамилии Сивер.

— Что будешь брать, Горохов? — спросила она, не вынимая папироски изо рта. — Как всегда, какую-нибудь рвань?

У неё были основания так говорить, уполномоченный на свои задания выбирал один и тот же комплект одежды. Он предпочитал выцветшие на солнце почти до белизны пыльники, удобные галифе, в карман которых можно без проблем спрятать пару гранат, сапоги мягкие, в которых можно пройти пятьдесят километров, не сбив ног, простые рубашки, фуражки с козырьком, самые незамысловатые очки и самые недорогие респираторы. Брал перчатки, ну и платок — закрывать шею и затылок. Весь этот его костюм на самом деле был тщательно продуман. Он был удобен, вещей не было жалко, и самое главное: по нему встречающие люди без труда могли понять, что перед ними не очень богатый человек, который всю свою жизнь таскается по пескам. В общем, степняк, с которого особо и взять нечего и с которым, по большому счёту, лучше не связываться. Себе дороже выйдет. От одного взгляда на него всем становилась понятно: раз человек в таком костюме и с таким оружием не умер в песках, значит, оружием он пользоваться умеет наверняка. А ещё он всегда настороже, так что лучше его не задевать. Но теперь всё было по-другому. Помимо обычного костюма нищего степняка, он набрал себе вещей в стиле «горожанин на прогулке».

Если брал пыльник, так обязательно чтобы плечи, спину и рукава его покрывала зеркальная отражающая ткань; если брюки, то широкие и со множеством карманов; если башмаки, то непременно на толстой подошве, чтобы горячий песок не повышал общую температуру тела через ступни. В общем, чтобы всё было по науке. К этому всему полагалась охлаждающая фуфайка, шляпа со светоотражающим покрытием, дорогой респиратор с компрессором и очень дорогие очки модели «Спектр», самопроизвольно меняющие затемнение в зависимости от яркости солнца и времени суток.

— Я смотрю, ты собираешься куда-то по серьёзному! — заметила кладовщица Сивер, роняя пепел со своей папиросы на накладную.

— Надо быть ко всему готовым, — с философским спокойствием отвечал ей уполномоченный.

— Андрей, удачи тебе там в степи, — пожелала старая сотрудница и протянула ему бумаги.

И уже с целой кипой таких бумаг он снова отправился в финансовый отдел, где просидел достаточно долго, ставя подписи, перечитывая списки и согласовывая суммы.

* * *

На всякий случай — вдруг ещё на месте — уполномоченный заглянул в Отдел Дознаний… И, везение, Поживанов был у себя.

— Андрей, ты по делу или…? — спросил тот, когда Горохов заглянул к нему в кабинет.

— Не занят? — в свою очередь спросил уполномоченный.

— Занят, но если по делу — заходи, — комиссар был явно благодушен.

Они поздоровались, Андрей Николаевич сел на место посетителя.

— Ты же в отпуске, а каждый день на работу ходишь, — удивлялся Поживанов. — Что, дома с женой молодой никак не сидится?

— Сидится, — заверил его Горохов, — но Первый с Бушмелёвым решили мне тут халтурку подкинуть.

— Это ваши дела, я в них влезать не имею права, — предупреждающе поднял руку начальник Отдела Дознаний. — Если у тебя что-то ко мне официальное, то давай по протоколу.

— Ну, это не то чтобы официальное, — Горохов покачал головой.

— Ты же знаешь, если дело касается исполнения Приговоров Трибунала, наши отношения только через рапорт, всё через бумагу, — напомнил незыблемое правило комиссар.

— Нет, Серёж, говорю же, тут другое дело, меня Бушмелёв направляет в Серов. И не исполнить Приговор, а прояснить ситуацию с оружием.

— Что? — тут начальник Отдела Дознаний раскрыл глаза в удивлении. — Куда ты собрался ехать? В Серов?

— Ну да, Первый и Бушмелёв всё уже решили.

— Ах решили? — от былого благодушия Поживанова не остались и следа. Он даже переменился в лице. — И когда же принято это решение?

— Я утром пришёл, а для меня уже Гарифуллин наряд подготовил.

— То есть Бушмелёв всё уже решил?

— Ну, Первый подписал наряд. Наверное, это их общее решение, — немного удивлённый такой реакцией, отвечал Горохов.

— То есть всё уже решено? Ну а раз всё без меня решили, зачем ты, Андрюша, пришёл ко мне? — весьма холодно для их обычных бесед поинтересовался Поживанов.

Тут уполномоченный вдруг понял, что этот визит к Поживанову был лишний, и, чтобы как-то объяснить его, произнёс:

— Ты ведь говорил, что у тебя в Серове есть человек. Помнишь, какой-то уверовавший в местного шамана? Может, дашь его адресочек? Я бы к нему наведался. Посмотрел бы, как он там.

Тут генерал-майор Поживанов вдруг стал каким-то жёстким, даже на вид. И как-то нехорошо спросил:

— Я говорил вам, товарищ старший уполномоченный, что у меня там, в Серове, есть человек? — он сделал паузу. — Ну, такое я мог сказать только в приватной беседе, своему товарищу, а вообще-то я о своих осведомителях никому ничего не рассказываю. Сами понимаете, это информация секретная.

— Ну мы же… помнишь… с тобой недавно разговаривали…, — растерянно произнёс уполномоченный. — И я тут вспомнил и решил, что такой контакт мне там, в Серове, не помешал бы. Заодно и твоего осведомителя я бы проверил.

— Ах, моего осведомителя проверил бы? — переспросил начальник Отдела Дознаний. И, усмехнувшись, как-то нехорошо продолжил: — Знаешь что, Андрюша, давай-ка всё оформим теперь официально. Пиши, как положено, рапорт, пусть комиссар Бушмелёв его завизирует — сам понимаешь, я своими осведомителями разбрасываться направо и налево не могу, у меня их не так уж и много, они мне дороги, — потом я со своими товарищами проведу совещание по этому вопросу, мы с ними всё обсудим… в общем, я рассмотрю возможность контакта с моим человеком и отвечу тебе тоже письменно.

Всё это было очень, очень странно. Горохов просто не узнавал своего приятеля, с которым не раз уже выпивал и на которого всегда рассчитывал, поэтому рассиживаться он не стал и выяснять ничего не стал; и ушёл от комиссара, мягко говоря, удивлённым, но с пониманием, что от Поживанова он в этом деле вряд ли получит хоть какую-то помощь.