— То есть за шесть дней можно дойти до Александровска? — с некоторой задумчивостью спрашивает уполномоченный.
— До Кытлыма доехать можно, часов шесть ехать, тогда и за пять дней до Александровска дойдём, — уверил его Миша. — Если транспорт найдём. Тогда и воды нужно будет меньше. Да и на Камне сейчас есть чистая вода.
Пять дней; сейчас, в сезон воды, не очень жарко, хватит и трёх литров воды на день. Идти придётся в вечер, в ночь и в утро, пекло и самую тьму можно пережидать, часов по пять спать, ещё час или два на перекуры. Остаётся двенадцать часов на движение. По степи он мог сделать в лучшие свои годы за двенадцать часов все пятьдесят километров в первый день и сорок во второй, с каждым следующим днём усталость от перегрева и нагрузки будет замедлять движение. Четыре дня от Кытлыма. Это учитывая его возраст и болезнь.
— Я в горах не ходил, — говорит уполномоченный охотнику. — Там ведь трудно?
— На скалы мы не полезем, и пока вверх будем идти от Кытлыма, будет трудно, нам ведь ещё воду тащить, а вниз уже пойдём… там легко, хотя камней будет много.
Воды всегда надо брать с запасом, и Горохов прикидывает:
— Воды возьмём литров по двенадцать.
— Ага, больше не нужно, там сейчас ручьи будут. Луж много, там вода чистая, почти без тли, её можно пить через фильтр, — говорит охотник, и тут же напоминает: — Но это если до Кытлыма доедем на машине.
— Угонять машину нежелательно, — в свою очередь напомнил ему Горохов. — Покупать тоже сейчас опасно, — он делает паузу. — У твоих друзей есть машины? У охотников бывают хорошие квадроциклы для степи.
— Угу-угу… Бывают, — сразу отвечает Шубу-Ухай. И тут же добавляет: — Но они все записались в отряды… Ну, в патрули… Тем, кто на машине, тем больше платят, назначают начальниками групп и топливо дают ещё.
Это плохо, придётся идти лишних два дня, а значит, тащить на себе лишних десять литров воды. И уполномоченный всё-таки уточняет:
— Неужели у тебя нет никого с транспортом?
— У соседа есть грузовичок в три моста, — с сомнением говорит Миша. — Но он мне не большой друг, я у него воду покупаю, саранчу ему продаю, но так-то мы не друзья… Он жадный… Задёшево он не повезёт.
— Пусть везёт задорого, — сразу предлагает Горохов. — Предложи ему два рубля. Чтобы довёз до Кытлыма.
— О… За два рубля поедет, думаю, — говорит Шубу-Ухай и берёт хребет дрофы, на котором еще осталось мясо; он разламывает его напополам и одну половину отдаёт Андрею Николаевичу. Вот так вот, от печёной с луком дрофы весом в два килограмма осталась лишь куча костей. Два степных человека съели птицу за разговором. И, в общем-то, Андрей Николаевич уже не хочет есть, но, как и положено в степи, он не отказывается и вгрызается в мясную спину птицы — лучше ешь, пока еда в наличии, завтра у тебя может на неё просто не найтись времени.
Миша достаёт из кармана грязную тряпку, вытирает ею руки, затем рот и говорит:
— За два рубля согласится.
— Только что ты ему скажешь? — спрашивает Горохов. Этот вопрос и вправду непростой. — Зачем тебе ехать на Кытлым? Тем более платить за то два рубля, и как раз тогда, когда вокруг идут поиски?
Миша несколько секунд думает и отвечает:
— Скажу, что убил варана на четыреста кило, что там вырезки кило на двадцать и ещё всякого хорошего мяса центнера два, что товарищи все нанялись в патрули, больше ехать некому. А начнёт артачиться, — он думает ещё секунду и добавляет: — Я ему ещё мяса пообещаю, он жадный — согласится.
«Нет, этот Миша-Шубу-Ухай всё-таки точно не дурак. Я и сам так не придумал бы».
Но кое-что Горохова в этой придумке удивило:
— Миша, а не сильно ты размахнулся про варана в четыреста кило?
— А ты, что, не видел таких? — спрашивает охотник. Его синяя нижняя губа расползается в подобии улыбки.
— Нет, — уполномоченный качает головой, — двести кило, ну двести пятьдесят… Таких видел. Видел следы больших, по-настоящему больших. Царей барханов и кактусов, ну, может, на три центнера они и потянули бы.
— Так это ты про степных говоришь. Горные — они другие, у нас в предгорьях два с половиной центнера — это мелкий варан.
— Неужели?
— Ага… А что, еды в горах ему много. Клопов и клещей, мух, мотыльков, все кактусы, все скалы в них, для гекконов еды сколько хочешь, вот и облеплены все скалы гекконами, некоторые с руку бывают, опять же дрофы и козодоя полно, ешь — не хочу, сколопендры полно, тоже для варанов хорошая еда, осы, термиты для него же, он же всё жрёт, чего ж ему не расти, — поясняет Миша, по его тону понятно, что говорит о том, что хорошо ему известно. — Помню, у одного варана костяная чашка на башке килограммов двадцать весила, её пуля не брала… Не пробивал жакан.
Уполномоченный представил себе ороговевшее образование на голове ящера, которое не пробивает пуля, и вздохнул:
— Осы, вараны в четыре центнера, их и двухсоткилограммовых не сразу-то убьёшь, сколопендры — твари ещё те… Думаешь, пройдём? — Горохов не думает отказываться от затеи, но хочет знать о будущей дороге как можно больше.
— Я дважды ходил, один раз туда и обратно, — отвечает Миша. Потом пальцем чешет свою синюю губу и говорит: — От ос и клещей с пауками возьмём инсектицида побольше, от варана, — он кивает на стоящую возле кровати винотеку Горохова, — оружие у тебя хорошее. Отобьёмся, тем более на двоих он скорее всего и не пойдёт. Он, знаешь, тоже не дурак, — тут охотник многозначительно постучал себя по виску, показывая, что царь барханов — животное весьма неглупое. — А вот сколопендры… Их в предгорьях очень много, а вот в самих горах уже поменьше, там песка мало для них… Но даже и там они есть. Очень подлая живность, я их не люблю… Меня одна обожгла разок…
«Их никто не любит. Кроме варанов, которые их жрут».
И тогда Горохов произносит с уверенностью:
— Ну, со сколопендрами как-нибудь управимся.
Он думает, что этот разговор закончен, но Шубу-Ухай тут ему и говорит с заметным сомнением:
— Самое главное — не попасть на зургана.
— Зургана? — не понимает Андрей Николаевич.
— Его шестиногом зовут, — отвечает Миша. — Этот в здешних горах самый опасный будет. Слыхал про него?
Горохов, которого после двух суток бодрствования и очень плотного ужина уже серьёзно клонило в сон, насторожился:
— А это ещё кто? Первый раз слышу.
Глава 5
— У него шесть ног, — начинает Миша, и тут же замолкает, не зная, как толком обрисовать шестинога, — шесть ног, но передние — это ещё и руки. Хочет — ходит на них, хочет — дерётся ими, — Горохов не понимает и поэтому молчит, а охотник, видя непонимание и интерес собеседника, продолжает: — И он умный.
— Умный? Как варан? — уточняет Горохов.
— Как человек, — разъясняет Шубу-Ухай. — И голова у него как у человека. А вот тулова как у клопа, у длинного клопа, и ноги как у клопа, ну или как у осы. И жара ему нипочём: хоть в лето, в день, будет по самой жаре ходить, хоть по скалам прыгать, ему ничего от жары не бывает.
— Ты убивал его? — интересуется уполномоченный. Он, честно говоря, не очень-то верит во всякие такие истории. Всю жизнь в песках, а про такое никогда не слыхал, и на той стороне Камня тоже про шестиногого никто ни разу ему не рассказывал.
Вот только по времени, проведённому с Мишей, Андрей Николаевич понимает, что этот человек во всякое глупое верить вот так вот, с чьих-то слов, не будет. Вот и спрашивает, а охотник его ответом и удивляет:
— Нет, не убивал, я его вообще не видал, следы видал, видал варанов разорванных, объедки от них, раза три такое было, и Куманьков про него рассказывал, он его видал вот как тебя. Шестиног Валюшу убил. Куманьков с Валюшей вдвоём охотились, он про него и рассказал первый раз. Лет пять назад… Ага, да… Лет пять. А то все думали: что за след такой странный в предгорьях иной раз бывает. Как будто палками в грунт тыкают, — он показывает руками, как выглядит цепь следов. — Так, так, так, так… А потом, года полтора как, когда Судец и Митяй Тёмкин сгинули, наши пошли их искать, я тогда от клеща приболел, сам не пошёл, так наши кости и тряпки от Митяя нашли. По ружьишку его опознали. И следы, следы вокруг. Понятно? Вот так вот! — с каким-то дурным удовлетворением закончил рассказ охотник.
Горохову было понятно, он знал, что вараны костей не оставят, так этот зверь ещё и одежду с обувью сожрёт от жадности. Только оружие жрать не будет. И тогда уполномоченный спросил:
— А этот шестиног — он там один такой, или их целое племя?
Этот вопрос Шубу-Ухая, кажется, озадачил. Охотник задумался, сидел, смотрел на кучу костей на столе, даже поворошил их — в поисках мяса, наверное, — снова почесал свою синюю губу и после этого ответил:
— А… Не знаю я… Два следа… Нет… Сам-то никогда такого не видел. И не помню я, чтобы кто-то из наших про два следа зургана говорил. Всегда про один след говорят, — он снова задумывается на секунду. — Кто его знает, может, он и один на все наши горы.
— А как же ты ходил через Камень? Не боялся его?
Миша пожимает плечами:
— Не боялся, не думал о нём, думал, как воду нести в гору.
— А большие рюкзаки у тебя есть? — вспомнил Горохов. Он уже начинал готовить себя к серьезному походу.