Так же противоречиво он отзывался и о Модесто. Многие годы в его разговорах о родном городе проскальзывало легкое смущение. Прошли годы, прежде чем он с гордостью признал себя сыном Модесто — фильм «Американские граффити» практически превратил город в памятник. Но первые несколько десятилетий жизни Лукас стеснялся своей родины. Когда его спрашивали, откуда он родом, Лукас расплывчато отвечал: «из Калифорнии». Если его продолжали донимать, он признавался, что родом «из Северной Калифорнии», иногда более точно говорил «к югу от Сан-Франциско» и только потом, наконец, бормотал: «Модесто» [Ibid., 11. Другой вариант истории см. Peter Biskind, Easy Riders, Raging Bulls: How the Sex-Drugs-and-Rock ’n’ Roll Generation Saved Hollywood (New York: Simon & Schuster, 1998), 37.]. Тем не менее он признавал очарование родного города. «Модесто будто сошел с картин Нормана Роквелла [Норман Роквелл (1894–1978) — известный американский художник и иллюстратор.], с обложки журнала “Бойз Лайф”… Субботними днями там сгребали листья и жгли костры, — описывал Лукас позднее. — В общем, классическая Америка».
А для мальчика, который рос в пятидесятые годы, классическая Америка предполагала посещение воскресной школы — эту обязанность Лукас быстро возненавидел. «Достаточно повзрослев, лет в двенадцать или тринадцать, я начал бунтовать против этого» [Creating an Empire.] [Arnold, Once Upon a Galaxy, 189.]. Кстати, уже в детстве у Лукаса были сложные отношения с Богом. В шесть лет, в том возрасте, когда для большинства детей Бог — это бородатый мужчина на небесах, Лукас пережил «очень глубокий» мистический опыт, который повлиял на его представления о духовности в дальнейшей жизни и работе. «Все вертелось вокруг Бога», — вспоминал Лукас. Он спрашивал себя: «Что такое Бог?» И не только об этом, еще: «Что такое реальность? Что это?» «Как будто идешь по дороге и внезапно останавливаешься: так, секундочку… Что такое мир? Кто мы? Кто я? Какое у меня место в мире, что вообще здесь происходит?» [Pollock, Skywalking, 20.] Лукас раздумывал над этими вопросами много лет, исследовал их и через создание Силы в «Звездных войнах» попытался дать на них ответы.
«У меня сильные чувства к Богу и природе жизни, но я не принадлежу к какому-то конкретному вероисповеданию», — говорил Лукас позднее [Arnold, Once Upon a Galaxy, 189–90.]. Хотя Лукаса вырастили в среде методистов, его больше завораживали службы в немецкой лютеранской церкви, к которой принадлежала Тилл; там прихожане все еще носили чепчики и шляпы с широкими полями и говорили громким благоговейным тоном. Лукаса впечатляла выверенность их ритуалов, которые больше походили на сложную хорошо написанную пьесу, где все точно знают свои роли. «Такие церемонии дают людям нечто весьма важное», — признавал Лукас [Pollock, Skywalking, 20.]. Он всегда проявлял «любопытство — теоретическое — к хорошо организованной религии», а его взгляды на Бога продолжали меняться со временем [Arnold, Once Upon a Galaxy, 189–90.]. В конце концов он описал свою веру, как слияние методизма и буддизма. («Это округ Марин, — сказал он в 2002-м, подразумевая, что область известна своими левыми политическими взглядами. — Мы все тут буддисты» [Jess Cagle, “Director: So, What’s the Deal with Leia’s Hair?” Time, April 29, 2002.].) Но в ранний период жизни он оставался верующим, пусть и разочарованным, методистом. Джордж Лукас-старший не допустил бы иного.
Воскресная школа была ужасна, но обычная — еще страшнее. Лукас вспоминал, как был напуган в первый день занятий в начальной школе имени Джона Мьюра [Джон Мьюр (1838–1914) — американский натуралист, один из инициаторов создания национальных парков и заповедников на территории США.]. По его словам, он испытал «ощущение всеобъемлющей паники». И позже ситуация не улучшилась. «Я никогда не учился особенно хорошо, поэтому и не испытывал энтузиазма по поводу школы». Вначале казалось, что он подает надежды. «Он хорошо справлялся, был смышленым мальчиком, — рассказывала Дороти Эллиот, его учительница во втором классе. — [Но]… тихим, как мышка. Никогда не заговаривал первым» [Pollock, Skywalking, 22.] [Creating an Empire.]. По мнению Лукаса, в школе просто не было достойных тем для разговора. «Главная проблема заключалась в том, что мне всегда хотелось узнавать не то, чему учили, — говорил он. — Мне было скучно» [Pollock, Skywalking, 22.]. Ему нравились уроки рисования, и в третьем классе он с увлечением участвовал в спектакле — сыграл одну из ролей третьего плана. Но Лукас ненавидел математику, делал ужасные орфографические ошибки, а написание сочинений всегда было для него медленным и болезненным процессом. Даже в старшей школе приходилось полагаться на сестру Венди: она хоть и младше его на три года, но читала его задания и выискивала ошибки.
У Лукаса не ладилось с правописанием и сочинениями, но он обожал читать. Возможно, любовь к чтению ему привила мать, которая проводила долгие часы с книгой, восстанавливаясь после болезней в больничных палатах и дома. В детстве она часто читала ему сказки братьев Гримм, но когда Лукас стал сам выбирать книги, его вкусы начали тяготеть к приключенческим историям в духе «Похищенного», «Острова сокровищ» и «Швейцарской семьи Робинзонов». Еще он собрал огромную коллекцию книг из серии «Лэндмарк», в которой выходили биографии и книги по истории, написанные специально для юных читателей. «Я пристрастился [к ним], — вспоминал Лукас. — Эти книги подарили мне любовь к истории на всю жизнь… Ребенком я провел много времени, пытаясь соотнести прошлое с настоящим» [“GL: A Life Making Movies”.].
Позднее Лукас признался: «Я не то чтобы много читал» [Arnold, Once Upon a Galaxy, 220.]. Но это не вполне верно. Помимо книг из серии «Лэндмарк», он коллекционировал и жадно поглощал еще кое-что — комиксы. «И я никогда этого не стыдился», — говорил он [Pollock, Skywalking, 18.]. Комиксы он полюбил как раз в то время, когда прилавки от них буквально ломились: почти в любом вообразимом жанре — от романтики и вестернов до детективов и ужасов, супергероев и научной фантастики. Джон Пламмер, чей отец дружил с продавцом местного газетного киоска, каждую неделю приносил домой целые охапки комиксов — их обложки были сорваны, а они сами помечены как непроданные. «Джордж часто подолгу сидел у меня на крыльце и читал их», — вспоминал Пламмер [Creating an Empire.]. Даже когда Пламмера звали домой на ужин, Джордж оставался на крыльце один, склонившись над стопкой.
Джордж и его сестра Венди решили скидываться со своих карманных денег и покупать собственные комиксы, по десять штук за доллар, и вскоре коллекция стала такой большой, что отец построил для нее отдельный сарай на заднем дворе. Джордж и Венди расстилали одеяла на полу и просиживали там часами, листая комиксы [Clarke, “I’ve Got to Get My Life Back Again”.]. Неудивительно, что Лукаса так привлекал именно этот вид чтения; учитывая проблемы с правописанием и сочинениями, его стиль усвоения знаний, очевидно, был скорее визуальный, чем вербальный. Комиксы «рассказывают историю через иллюстрации» [Arnold, Once Upon a Galaxy, 221.], — сказал он позже, вспоминая, что именно из комиксов впервые узнал «странные факты» и экзотические слова вроде «скон [Скон (англ. Scone) — традиционная британская маленькая хлебная булочка из пшеницы, ячменя или овса.]». В лучших картинах Лукаса стиль повествования подражает красочности и бойкой стремительности комиксов: слова и изображения работают на то, чтобы вывести на первый план действие при минимуме реплик или монологов.
Возможно, это предсказуемо, но Лукас предпочитал научно-фантастические комиксы историям про супергероев. «Мне нравились приключения в открытом космосе», — признавался он [Pollock, Skywalking, 18.] [Arnold, Once Upon a Galaxy, 220.]. Хотя Лукас был без ума от великолепных рисунков Уолли Вуда [Уолли Вуд (1927–1981) — американский художник и иллюстратор. Автор серии коллекционных карточек «Марс атакует», по мотивам которых в 1996 г. режиссер Тим Бертон снял одноименный фильм.] и научно-фантастических историй с закрученным сюжетом из невероятно популярной серии «Странная наука» от «ЕС Комикс», больше всего он любил колоритного межгалактического полицейского Томми Туморроу от «ДС», история которого регулярно появлялась на последних страницах комиксов про Супермена. Пламмер разделял увлечение друга. «Так появились… ценности, которые были для нас невероятно важны, — рассказывал Пламмер. — Мир комиксов четко делится на хороших и плохих. Думаю, это сильно повлияло на Джорджа».
Если попросить Лукаса назвать любимого персонажа, то этого героя вы не найдете на страницах научно-фантастических комиксов. Им был Скрудж МакДак, известный во всем мире богач-скупердяй и дядя Дональда Дака, главный герой серии комиксов «Дядя Скрудж Уолта Диснея», выпуски которой ежемесячно выпускало издательство «Делл». Истории про дядю Скруджа, написанные и нарисованные Карлом Барксом, были умными, смешными и действительно нетривиальными; Баркс отправлял Скруджа и других очень жизненных и ярких персонажей в путешествия на южноамериканские золотые прииски, на вершины дальневосточных гор, в глубины океана, назад во времени или в открытый космос.
Лукас любил эту серию — частичка дяди Скруджа и его стремительных приключений на разных континентах вольется позже в ДНК Индианы Джонса — и был зачарован не только похождениями Скруджа, но и изобретательностью рисованного капиталиста. Девиз Скруджа — «работай умом, а не мускулами», и в историях о нем часто встречаются хитроумные схемы, которые обычно приносят ему еще больше денег и успеха. Да, в мире Скруджа упорная работа дает результаты, но их же приносит и смекалка, и желание делать что-то таким способом, о котором раньше никто даже не задумывался. Этика Скруджа отражает взгляды писателя и художника Карла Баркса, который проповедовал «честь, честность и стремление дать поверить в их собственные идеи» и выступал против попыток «втиснуть всех в один шаблон» [Creating an Empire.] [Donald Ault, ed., Carl Barks: Conversations (Jackson: University Press of Mississippi, 2003), 130.].
Лукаса это захватывало и вдохновляло. «Для меня дядюшка Скрудж… это идеальное воплощение американского духа, — замечал он позднее. — Просто удивительно: в нем сконцентрирована самая суть Америки» [Arnold, Once Upon a Galaxy, 221.]. Уроки, преподанные Скруджем, в определенной степени повлияли на то, каким художником и бизнесменом Лукас стал: цельным и мотивированным, твердо верящим в свое собственное видение и непреклонно следующим ему и в то же время хранящим долю ностальгии по лучшим временам, которых могло и не быть. Годы спустя, когда Лукас только начинал сколачивать состояние, которое могло бы посоперничать с богатством самого Скруджа, одним из первых экспонатов его художественной коллекции стал оригинал страницы комикса Карла Баркса «Дядя Скрудж» — скромная дань почтения своему рисованному предшественнику.
