В мае 1960 года Лукасу исполнилось шестнадцать. Больше не нужно было ездить по ореховой роще и разбивать «Бьянкину»; теперь он мог по-настоящему разъезжать по улицам [COGL, 12.]. Школа никогда не была приоритетом, но тут он и вовсе ее забросил. «В старшей школе я уделял мало внимания урокам, — признавался он позже. — Учеба казалась мне скучной, все свободное время я возился с машиной» [Worrell, Icons, 285–86.]. С тех пор, как говорил Лукас, «машины полностью поглотили мою жизнь» [COGL, 12.].
Оценки стремились вниз, и Лукас становился все больше похож на малолетнего преступника, каким его уже считали учителя. Стрижка «ежик» ушла в прошлое, теперь он мазал волосы бриолином и делал прическу, которую называли «утиный хвост», или зачесывал и без того волнистые волосы в сияющий калифорнийский вариант «помпадура» под названием «нарушитель». Лукас не обзавелся вредными привычками настоящих хулиганов — он не пил, а его самым большим грехом было чрезмерное увлечение шоколадными батончиками. И все же в нестираных «левайсах» и остроносых ботинках с металлическими носами он и впрямь сильно смахивал на хулигана, но, будучи невысоким, выглядел скорее хмуро, чем устрашающе. Джон Пламмер считал, что его друг просто-напросто сбился с пути и потому тусуется «с нежелательными элементами и крутыми парнями [нашего] города» [Pollock, Skywalking, 27.].
Большинство «нежелательных элементов и крутых парней» в Модесто, если судить по репутации, состояли в автоклубе «Фарос». Их ночные похождения, как позже описал один из членов клуба, были незатейливыми: «девочки, пиво и тачки» [“Faros Car Club Members Talk about American Graffiti and Cruising”, ролик Modesto News, June 7, 2014, http://www.youtube.com/watch?v=rrQiJ3RYODM.]. В них скорее было больше бахвальства, чем угрозы, — по их собственным признаниям, никто особенно не курил и не матерился, — но выглядели они опасными и всегда находили повод схлестнуться с конкурирующими группами и автоклубами. Лукас, у которого уже вошло в привычку дружить с более сильными и взрослыми защитниками, крутился вокруг да около «Фароса», но скорее в качестве талисмана, а не полноценного участника группы. «Если не хочешь, чтобы тебя избили до полусмерти, тусуйся с реально крутыми пацанами, и лучше, чтоб это были твои друзья», — говорил Лукас. Ребята из «Фароса» видели в Лукасе идеальную приманку, чтобы раззадорить враждебную группу, а потом привести ее прямо под чешущиеся кулаки «Фароса». «Меня отправляли вперед и ждали, пока кто-нибудь решит со мной подраться. Потом подходили и избивали пристававших, — вспоминал Лукас. — Я был наживкой и все время боялся, что меня самого побьют» [Pollock, Skywalking, 27.].
Однако для Лукаса драки не были центром вселенной. Свой автомобиль означал две вещи: гонки и круизинг [Имеется в виду форма социализации, когда группа друзей ездят на машинах по окрестностям, знакомятся с девушками (в т. ч. для секса), веселятся и т. д. Круизинг показан в упомянутом выше фильме Лукаса «Американские граффити».]. И Модесто с его выложенными в сетку длинными прямыми улицами идеально подходил и для того, и для другого. «[Джордж] пристрастился [к круизингу], думаю, больше, чем все остальные», — вспоминал Пламмер. Но для Лукаса круизинг был больше, чем просто увлечение: «Это был очень характерный американский ритуал ухаживания. Очень своеобразный, потому что все происходит в машине», — рассказывал он позже [Creating an Empire.] [Milken.].
Ритуал был сложный, но всегда одинаковый: Лукас и его друзья-автомобилисты ехали по Десятой улице — «тащились по Десяточке», как они говорили, — затем поворачивали на запад и проезжали квартал до Одиннадцатой, потом ехали по ней и снова поворачивали на Десятую. Так они кружили всю ночь. Иногда останавливались у закусочной, заказывали еду и переходили из машины в машину, включив на полную Бадди Холли или Чака Берри, переговаривались через открытые окна или, если везло, устраивались на задних сиденьях, чтобы пообжиматься с девчонками. Этот ритуал поглощал почти все время Лукаса. «[Это] было главное развлечение: мы ездили кругами и гонялись за девчонками ночь напролет, — рассказывает Лукас. — Домой возвращаешься в четыре утра, спишь пару часиков и идешь в школу» [Creating an Empire.].
Несмотря на постоянные попытки, Лукас «снимал» не то чтобы уж много девушек. «У меня никогда не было постоянной подружки, как у всех в старшей школе, — рассказывал он. — Я просто ездил кругами, цеплял девчонок и надеялся на лучшее» [Pollock, Skywalking, 29.]. Он якобы потерял девственность на заднем сиденье автомобиля, но, похоже, «охота» — сам ритуал — ему нравилась больше, чем трофей [Ibid.]. «Круизинг похож на рыбалку, — объяснял Лукас позднее. — Но здесь ты не обязан ловить акулу. По большей части ты просто сидишь, разговариваешь, хорошо проводишь время… Иногда вытаскиваешь рыбку, но все это так… ничего особенного» [“George Lucas Talks to the Bee’s Marijke Rowland”, ролик, Modesto Bee, June 7, 2013, http://www.modbee.com/welcome_page/?shf=/2013/06/07/2752579_video-george-lucas-talks-to-the.html.].
А вот что его действительно интересовало, так это гонки. С усовершенствованной «Бьянкиной» Лукас обладал мощью, с которой приходилось считаться на длинных прямых дорогах Модесто; маленький автомобиль теперь стал воплощением скорости, низкий и легкий, с водителем, который к тому времени все еще весил едва ли сорок пять килограмм. «Джордж обгонял всех, — вспоминал Пламмер с восхищением. — В этом он был и правда хорош». Лукас заводил двигатель, а потом «резко срывался с места, переключая передачи тремя движениями… Это было возбуждение от осознания, что ты очень хорош в чем-то» [Pollock, Skywalking, 25.]. Неудивительно, что он стал легкой добычей для полиции Модесто. Ему выписали столько штрафов за превышение скорости, что пришлось явиться в суд и вдобавок надеть для этого ужасный пиджак.
Лукас погрузился в мир автомобилей. Теперь он знал, чего хочет от жизни. Гонок по пустынным улицам Модесто ему было недостаточно, он мечтал стать профессиональным гонщиком. К несчастью, по калифорнийским законам он не мог официально участвовать в гонках до двадцати одного года. Так что Лукас нарезал круги на северокалифорнийских соревнованиях по автокроссу, ведя свой маленький «Фиат» через препятствия на автомобильных стоянках или по трассам на аэродромах, обозначенных красными конусами. Он даже выиграл несколько наград и тем самым завоевал уважение среди других автолюбителей в местной мастерской.
Однако среди них был водитель классом повыше — Алан Грант из того же Модесто, на четыре года старше Джорджа. Он тоже участвовал в автокроссе и, похоже, никогда не проигрывал. Влюбленный в скорость Лукас относился к нему с огромным восхищением. «Я гонял быстрее всех, это впечатлило Джорджа, и мы стали друзьями», — рассказывал Грант [Richard Heseltine, “The Real American Graffiti Artist”, Motor Sport, June 2009.]. В Гранте Лукас нашел еще одного кандидата на роль старшего брата, к которому можно «прилепиться». Он стал механиком у Гранта и по необходимости сменял его за рулем. Когда все склонялись над двигателем машины Гранта, Лукас мог слегка вывести из себя Гранта и остальных в мастерской. «Он постоянно тараторил… “Как насчет этого? А вот это будем делать?”, — рассказывал Грант. — Знаете, мы не относились к нему серьезно. Но он нам нравился» [“George Lucas — Allen Grant”, Modesto CruiseRoute, YouTube video, July 13, 2012, http://www.youtube.com/watch?v=KMxhdiVQv0w.].
Гоночное сообщество дало Лукасу столь необходимую упорядоченность. Это, конечно, не школа, но сообщество было дружным, организованным и уважаемым, пусть и в среде андеграунда. Лукас вступил в недавно сформированный клуб спортивных автомобилей Ecurie AWOL — созданный лишь для того, чтобы его члены могли посещать соревнования по автокроссу, — и занялся почтовой рассылкой клуба: писал тексты, заполнял страницы изображениями автомобилей. Тогда же он получил свою первую настоящую работу — механика в автомастерской. Он все еще выглядел как бриолинщик, но вел себя как профессиональный механик: чинил автомобили, перебирал двигатели и входил в экипаж Гранта на гонках, которые тот продолжал выигрывать почти без видимых усилий [Как честно сообщает «Модесто Би» на протяжении 1961 и 1962. См., напр., “Modesto Sports Car Club Wins Contest”, Modesto Bee and News-Herald, March 20, 1961.].
Конечно, круг его интересов не ограничивался круизингом и гонками. Автомобиль подарил Лукасу и «его собственную жизнь» — свободу исследовать мир за пределами Модесто [Pollock, Skywalking, 24.]. Увиденное ему понравилось. В первую очередь — артхаусные кинотеатры, где показывали фильмы, о которых он никогда не слышал: афиши пестрели странными и чарующими названиями, такими как «Четыреста ударов» или «На последнем дыхании», и именами режиссеров, которые звучали экзотически, — Трюффо, Годар. Экзистенциальные темы, актуальность, «прыгающая» камера и самовыражение на публику — благодаря всему этому Лукас понимал, что фильмы так называемой французской «новой волны» чувствуешь иначе, чем те картины, которые он видел в кинотеатрах Модесто. «Я обожал стилистику Годара, — говорил Лукас позднее. — Его графика, чувство юмора, то, как он изображает мир, — он невероятно кинематографичен» [Ibid., 46.]. В 1962 году Лукас еще не мог точно сформулировать свои мысли о французской «новой волне»; но он знал наверняка, что эти фильмы — не такие, как «Капля» или «Парень-золушка».
Лукас и Джон Пламмер постоянно ездили на север Калифорнии, в Беркли. Они заходили в «Каньон» — «передвижной кинотеатр», недавно основанный авангардным режиссером Брюсом Бейлли и его коллегами-единомышленниками. Там показывали андеграундные, экспериментальные и авангардные фильмы. Лукас никогда не видел ничего подобного. Изначально Бейлли устроил кинотеатр на заднем дворе своего дома в калифорнийском городе Каньон; он подавал бесплатный попкорн и вино, а проектор стоял на кухне и передавал изображение через окно на экран, раздобытый на распродаже армейского имущества. Позже в других местах фильмы проецировались просто на простыню [“History and Today”, сайт кинотеатра «Каньон», http://www.canyoncinema.com/about/history.]. Бейлли в основном показывал местных режиссеров, фильмы которых не могли попасть в прокат, но в его кинотеатре крутили и картины зарубежных мастеров вроде Федерико Феллини, Ингмара Бергмана и Йонаса Мекаса. Лукасу все они казались интересными, но больше всего ему нравились авангардные фильмы, «более абстрактные по природе» [COGL, 16.]. После кинопоказов Лукас возвращался в Модесто на своей «Бьянкине» с головой, переполненной образами и звуками.
