Фрост вспомнил, как Джесс описывала ему эту линию:

«У нее нет цвета, ее трудно увидеть, ты никогда не знаешь, по какую сторону от нее ты стоишь. Если юрист или политик решит, что ты ошибся, ты можешь вылететь с работы, и ты никак не сможешь на это повлиять. Однако это не значит, что ее нельзя пересекать, когда у тебя нет иного выхода. Если тебе только и нужно, что спокойно дожить до пенсии, тогда иди работать водителем автобуса или чем-то в этом роде».

Фрост чувствовал, что оказался у этой самой линии.

Самое легкое, самое мудрое — бросить часы Мелани Валу в глубокие воды залива. Однако, стоя на мосту, промерзнув до костей и слушая звучавший в голове голос Джесс, он понял, что не сможет так поступить.

«Ты можешь жить с ложью?»

Вот такой был вопрос, и ответ на него «нет».

Фрост сжал часы в кулаке и вернул их в карман. Как прыгун, отказавшийся от своих намерений, он пошел к выходу с моста.

Глава 3

— Миссис Валу?

Женщина с черными как вороново крыло волосами подняла голову от органической гранолы [Блюдо, напоминающее мюсли.] и свежего номера «Нью-Йорк таймс». Утро было таким холодным, что изо рта шел пар, однако она все равно расположилась на террасе ресторана «Зази». Она была в легком жакете, в юбке до колен и с голыми ногами. Согревал ее только эспрессо.

— Да, — ответила она с французским акцентом. — Чем могу вам помочь?

— Меня зовут Фрост Истон. Я инспектор отдела по расследованию убийств полиции Сан-Франциско. Консьерж в вашем доме сказал, что я смогу найти вас здесь. Надеюсь, вы уделите мне пару минут. Я хотел бы с вами поговорить. О Мелани.

На лице Камилль Валу промелькнуло беспокойство. С убийства ее дочери прошло пять лет, но этот срок — ничто. В ее глазах навсегда застыла печаль. Бледно-розовые губы сложились в тонкую бесстрастную линию.

— Садитесь, — сказала она.

Фрост сел напротив, а Камилль аккуратно сложила газету. Она подала знак официантке в окне, и та поспешила к столику. Инспектор помотал головой, но Камилль на этот счет придерживалась иного мнения.

— Вы должны что-нибудь съесть, — сказала она. — Прошу вас, я угощаю.

— Кофе, — сказал Фрост.

— О, но этого мало для завтрака. Вы много работаете, ваша работа важна. Вам нужно хорошо есть. Сюзи, принесите ему авиньонский омлет.

— В этом нет необходимости.

Камилль пожала плечами.

— Жизнь — это нечто большее, чем все необходимости. А мне еще эспрессо, Сюзи.

Официантка улыбнулась и ушла.

У Камилль в чашке оставался кофе; она допила его и вытерла рот салфеткой. Она была умна. Фрост понял это по тому, как она наблюдала за ним, пытаясь понять, с чем он пришел. Он просмотрел множество фотографий Мелани Валу и сейчас видел ее сходство с матерью. Худой как спичка Камилль было за пятьдесят; кожа на костлявом, угловатом лице была белой. Она была красива и элегантна. Дорогая одежда. Маникюр. Черные волосы — слишком черные для ее возраста — коротко подстрижены и уложены в нарочитом беспорядке. Ее облик не кричал о богатстве, но людям с деньгами нет надобности оповещать об этом всех.

— Итак, — сказала она. — Ваше лицо, инспектор, кажется мне знакомым. Мы встречались? Вы работали над делом Мелани?

— Да, работал, но мы с вами встречались в другом месте. Несколько лет назад семьи жертв объединились в своего рода группу, чтобы поддерживать друг друга. Я приходил на встречи со своими родителями. Вот там мы и виделись.

— Многие из нас до сих пор встречаются, — сказала Камилль и задумчиво вытянула губы. — Истон. Ваших родителей зовут Нед и Дженис?

— Да.

— Значит… — начала она, и Фрост увидел в ее глазах сочувствие, когда она сложила два и два. — Ваша сестра? Она была одной из жертв, да?

— Кейти, — ответил Фрост.

— Примите соболезнования.

— Спасибо.

— Ваши родители уже года два не появляются на встречах, — сказала Камилле. — Надеюсь, это означает, что с ними все в порядке.

— Они переехали в Аризону, — пояснил Фрост. — На какое-то время они разошлись, потом вернулись друг к другу. Смерть Кейти очень сильно повлияла на их отношения.

Камилль подняла вверх левую руку, на которой не было обручального кольца.

— Понимаю. Мой брак тоже не пережил горя.

Официантка принесла кофе и поставила перед Фростом омлет. Он понял, что голоден, и быстро все съел, заглатывая большими кусками. Камилль потягивала кофе, а к граноле почти не притрагивалась.

— То было тяжелое время, — сказала она. — Жаль, нельзя сказать, что оно закончилось, потому что оно ведь никогда не закончится, не так ли?

— Да.

— Тем более что вы здесь, и это, как вы говорите, связано с Мелани.

— Да, все верно. Сожалею.

— Итак, чем я могу вам помочь, инспектор?

Фрост отложил вилку. Ему очень не хотелось говорить то, что нужно было сказать. Сунув руку во внутренний карман куртки, он достал часы, которые уже лежали в прозрачном пакете для улик, и положил их на стол перед Камилль. Он наблюдал за ней, когда она разглядывала их. Сохраняя спокойствие, она заметно напряглась, когда смотрела на пакет. Узнала часы и без единого слова отвела от них взгляд. Возможно, под влиянием боли, которую причинил ей вид часов. А может, чего-то еще.

— Что это? — спросила она.

— Сегодня ночью кто-то навел меня на эти часы, — ответил Фрост. — Кому-то понадобилось, чтобы я нашел их.

— И зачем им это нужно?

— Чтобы я поверил в то, что Мелани принадлежали именно эти часы, — сказал он. — А не те, что Джесс Салседа нашла в доме Руди Каттера.

— Совершенно очевидно, что это не так.

— Уверен, что вы правы, и поэтому решил встретиться с вами. Вы лучше кого угодно поймете истину. Ведь это вы покупали часы для своей дочери. Прошу вас, взгляните на них.

Камилль с явной неохотой взяла пакет. Фрост ждал, что она будет делать дальше. Ее лицо искажала мука. Тонкие, изящные пальцы дрожали. Она разглядывала циферблат, браслет, камни с нежностью, словно лаская их.

А потом она сделала то, чего Фрост меньше всего хотел от нее. И этот жест сказал обо всем.

Она перевернула часы.

Изучила крышку. Гравировку. La rêveuse. И помертвела. Из ее глаз словно утекла жизнь. Она положила пакет на стол с таким видом, будто он был раскаленным.

— Это копия. Это не часы Мелани. Как вы и предполагали.

— Ясно.

— Выбросьте их, — через силу произнесла она. — Они ничего не значат.

— Спасибо, что подтвердили, — сказал Фрост, хотя на самом деле она против воли подтвердила обратное тому, что говорила сейчас. Беря в руки часы, она ожидала увидеть надпись. Она с первого взгляда узнала всю их историю. Теперь ему нужно понять, откуда и зачем взялись другие часы.

— Вы закончили, инспектор?

— У меня есть еще пара вопросов.

Он взял пакет. Когда убирал его в карман, губы Камилль дернулись. Ему показалось, что она вот-вот выхватит часы.

— Это очень оригинальное изделие, — сказал он. — Кому-то пришлось немало потрудиться, чтобы найти точную копию.

— Оригинальные, но не уникальные.

— Из того, что говорилось на суде, я помню, что часы создал и продал один не очень известный ювелир в Швейцарии, — сказал Фрост.

— Да, у семьи моего бывшего мужа есть шале в Венгене. Ювелир приходится им каким-то родственником, кузеном какого-то кузена или что-то в этом роде.

— Значит, точную копию часов Мелани мог сделать тот же самый ювелир?

Камилль пожала плечами.

— Не исключено.

— Часы дорогие? По виду дорогие.

— Дороговизна — явление, зависящее от ваших возможностей.

— Вы заметили гравировку на обратной стороне часов? — спросил Фрост. — Она ставит меня в тупик.

— Почему?

— Зачем создавать себе столько проблем, добывая копию часов Мелани, если на них есть надпись, доказывающая, что часы не ее? Я в том смысле, что на часах Мелани ведь не было надписи, верно?

Камилль сверлила его взглядом, как будто хотела разглядеть, что внутри черепа.

— Верно.

— И если бы надпись была, вы бы наверняка заметили, что ее нет, — продолжал он. — Я был в суде, когда вы давали свидетельские показания. Я видел, как вы опознали часы, найденные в тайнике у Руди Каттера. Вы были очень убедительны. Вы были абсолютно уверены.

— Да, именно так.

— Маловероятно, что вы могли ошибиться.

— Нет, я не ошиблась.

— После суда вам вернули часы Мелани?

— Да.

— Они все еще у вас?

Камилль ощетинилась. Теперь она видела в нем врага.

— Нет.

— Вот как? И что же с ними случилось?

— Я уничтожила их, инспектор. Я взяла молоток и превратила их в пыль. Они больше не существуют. Для меня они были источником боли и муки, напоминанием о том, что я потеряла, и я хотела избавиться от них.

— Понимаю.

— Разве? — усомнилась она дрожащим голосом. — Тогда, ради всего святого, я не понимаю, зачем вы задаете мне все эти вопросы столько лет спустя. Тем более что ваша сестра тоже стала жертвой Руди Каттера. Что вы затеяли? Зачем вы все это вытаскиваете на свет?

Фрост уже много часов задавался тем же вопросом. Его не удивила реакция Камилль. Любая мать, прошедшая через такое, была бы возмущена до глубины души. Однако возмущение этой матери почему-то выглядело наигранным. Оно маскировало что-то другое. Она знала больше, чем рассказывала ему.