— Сам не знаю. Вот, захотелось придумать что-нибудь новенькое. Ну, тут очень сложно объяснить.

— Что ж, не буду тебе мешать, — сказал Оромир, заметив смущение Джолана, и собрался вернуться к спутникам.

— А где ты научился так хорошо владеть мечом? — спросил Джолан, чтобы его остановить.

В конце концов, опыты могут и подождать, а Джолан провел в джунглях целых два месяца и соскучился по дружеской беседе.

Оромир посмотрел на него, лукаво улыбнулся и совсем другим тоном спросил:

— С чего ты взял, что я хорошо владею мечом?

— Я видел, как ты выскочил из-под моста. Гораздо быстрее остальных.

— Вдвое быстрее, вдвое слабее, — выкрикнул Стэн.

Джолан смущенно потупился:

— Ну а мне понравилось. Ты очень красиво двигаешься.

Выражение лица Оромира смягчилось.

— Чтобы научиться хорошо владеть мечом, нужно заниматься каждый день. Это как в любом ремесле — в шитье, там, в стряпне или во врачевании. — Он взглянул на Джолана ярко-зелеными глазами, вытащил из кармана флягу и сделал глоток. — Хочешь бренди? — Оромир протянул флягу Джолану. — Из Заповедного Дола, две серебряные монеты заплатил.

Джолану вспомнилась приятная расслабленность после того, как он выпил ливенеля с Гарретом в Заповедном Доле. Вот и сейчас, после всех событий этого дня, неплохо было бы расслабиться.

— Да, спасибо.

Оромир дал флягу Джолану и сел рядом — так близко, что они касались плечами. Джолан хлебнул из фляги, стараясь ничем не показать, что бренди обожгло ему глотку, а к глазам подступили слезы. Ливенель нравился ему куда больше.

— Отличное бренди.

— Для тебя, Джолан, — только лучшее.

— Ха, Оромир подбивает клинья, — пробормотал Виллем из дальнего угла амбара.

— Вы только шум не поднимайте, — добавил Стэн. — Не надейтесь, что буря заглушит ваши ласки-таски.

— О чем это они? — спросил Джолан.

— Не обращай внимания. Они просто завидуют, что у них под боком бабы нет.

— Что-то я не пойму…

Оромир снова улыбнулся и взял флягу у Джолана.

— Они решили, что мы с тобой начнем трахаться.

— А… — У Джолана екнуло под ложечкой. Он не знал, куда девать глаза, и в конце концов уставился на стропила.

Оромир отпил бренди и рассмеялся:

— Не волнуйся, Джолан. После сегодняшнего мне вовсе не до этого. Устал я. — Он озабоченно нюхнул подмышку. — Да и пованиваю. — Он снова протянул Джолану флягу. — Кстати, раз уж зашел такой разговор, ты кого предпочитаешь?

— В каком смысле?

— В смысле с кем ты любишь трахаться — с мужиками или с бабами? Или тебе без разницы?

Джолан замялся. Мастер Морган никогда не заговаривал об интимных отношениях, а половые связи обсуждал исключительно с научной точки зрения, поэтому Джолан считал секс лишь средством продолжения рода и причиной неприятных заболеваний, которые ему неоднократно приходилось лечить, вот как триппер Виллема или мандавошки у жителей Выдрина Утеса. Разумеется, сейчас об этом вспоминать не стоило.

— Ну… вообще-то, я пока ни с кем не трахался…

— Но должны же у тебя быть какие-то предпочтения. Неужели в Выдрином Утесе тебе никто не нравился?

— Выдрин Утес — крошечная деревушка, жителей там не много. И… — Джолан умолк, не в силах связно выразить словами весь вихрь своих мыслей.

— Да не волнуйся ты так, — сказал Оромир. — Я все понял. Никого у тебя не было. А что ты представляешь, когда дрочишь?

Джолан решил, что никогда еще не краснел так сильно, как теперь.

— Ничего себе! — воскликнул Оромир и так же громко продолжил: — Ты что, никогда в жизни не дрочил?

— Да дрочил я, дрочил, — шепотом ответил Джолан, надеясь, что Оромир понизит голос; ему очень не хотелось, чтобы в обсуждении приняли участие еще и Виллем со Стэном, которым наверняка нашлось бы что добавить. — Просто… просто я в таких случаях ни о ком особо не думаю.

Оромир удивленно вскинул брови:

— Правда? Очень странно.

Нет, вот теперь Джолан покраснел так сильно, как никогда.

— Ну извини, я ничего такого не имел в виду, — торопливо добавил Оромир. — Сам я в таких случаях всегда о ком-то думаю. — Он отхлебнул бренди. — А если ты ни о ком особом не думаешь, то о чем ты вообще тогда думаешь?

Джолан замялся. К этому времени бренди придало ему достаточно смелости, чтобы продолжить разговор.

— Я… я думаю просто… просто о прикосновении. О том, как чьи-то теплые руки скользят… ну, повсюду. Ко мне еще никогда и никто так не прикасался. Поэтому мне хватает и того, чтобы просто это вообразить, ну как-то так.

— Мм… вообще-то, неплохо. — Оромир сделал большой глоток бренди и уставился в потолок. — А я… был такой воин, его звали Лок. Каждый вечер, на закате, он выходил во двор своего дома и рубил дрова. Без рубахи. О боги, видел бы ты его руки… — Он прерывисто вздохнул и предложил Джолану бренди. — Ну что, еще глоточек — и спать? Нам завтра целый день идти.

Джолан кивнул, сделал глоток бренди, не отводя взгляда от Оромира, который тоже пристально смотрел на Джолана.

— Не волнуйся, тут и на следующий раз осталось, — сказал Оромир, ушел в свой угол, улегся, накрылся одеялом и через пару минут захрапел.

Джолан тоже старался уснуть, но гром, шум дождя и мысли о чьих-то прикосновениях отгоняли сон.

6

Вира

Балария, Бурз-аль-дун, Четвертый квартал

Таверна «Милость Этерниты» пропахла медью и эвкалиптом. Похоже, хозяин таверны смазал механизмы для подачи напитков каким-то ароматическим маслом, поэтому всякий раз, когда он наполнял очередную кружку, краник окружало облако благоуханного пара.

Вообще, работа всех механических устройств в Бурз-аль-дуне сопровождалась искусственно поддерживаемыми приятными запахами. Вире все это было не по нраву. Ей отчаянно хотелось вернуться в непроходимые джунгли Альмиры или вдохнуть освежающий, просоленный морем воздух Папирии.

Но в Бурз-аль-дуне теперь жила Каира. Поэтому и Вира оставалась здесь.

Она направилась к длинной барной стойке в глубине таверны, мимо медных столов, за которыми сидели посетители, в основном дородные торговцы с озабоченными выражениями лиц, проводившие дни в удобных креслах за изучением корабельных манифестов. Однако же за столом в самом дальнем углу сидели два типа — широкоплечие, с настороженными взглядами. Из-под пол длинных черных камзолов выглядывали рукояти коротких мечей, обмотанные замызганной, потемневшей от времени бечевой.

Наемные охранники.

Даже самые недалекие бурз-аль-дунские чиновники понимали, что баларские солдаты преданы своему генералу, Актусу Шипу, а не государственным деятелям, поэтому состоятельные министры и торговцы окружали свои роскошные особняки наемной охраной. Однако же наемники не были завсегдатаями таверн, где для поддержания порядка в основном полагались на контрольно-пропускные пункты и присутствие баларских солдат.

Посетители дружно уставились на Виру. Их внимание привлек не только черный доспех папирийской вдовы, но и длинный меч Бершада за ее спиной. Вира хотела оставить меч во дворце и сменить наряд на шелковое одеяние куртизанки, чтобы смешаться с толпой и осторожно разведать обстановку, но никакая маскировка не могла бы спрятать смуглую кожу и гладкие папирийские черты лица, резко выделявшиеся среди остроносых бледнолицых балар. Вира знала, что в этом городе она напоминает черную цаплю среди заснеженного поля, поэтому никогда не скрывала ни своего происхождения, ни рода своих занятий, а наоборот, всячески их подчеркивала.

Кроме того, тщательная маскировка требовала времени, а Вира не хотела надолго оставлять Каиру одну.

Вира скинула оружие с плеча, положила на стойку перед собой и уселась спиной к стене. С облюбованного места ей были хорошо видны и вход в таверну, и боковая дверь за барной стойкой. Перед уходом из дворца Вира посетила имперский архив, где изучила план таверны и прилегающего к ней квартала. Боковая дверь внушала определенные опасения: она вела в небольшую кладовую, откуда можно было попасть в узкий переулок, который тянулся почти целую лигу и оканчивался тупиком у гладкой мраморной стены в семьдесят локтей высотой, ограждавшей квартал, как было принято в Бурз-аль-дуне. Проблема заключалась в том, что в том же переулке имелось как минимум двадцать семь нигде не учтенных подземных ходов, ведущих неизвестно куда. А в них самих могло оказаться что угодно.

Когда Фельгор тайком провел Бершада и Виру через городскую клоаку в императорский дворец, то упомянул, что в подземельях Бурз-аль-дуна обитают воровские общины. А таггарстанские контрабандисты проникают на крытые пристани и причалы города и ведут там прибыльную подпольную торговлю опиумом в обмен на драконье масло. Именно этим путем попала в Заводной город и сама Вира.

Столица Баларии на первый взгляд выглядела чистой и благоуханной, но гладкая кожа города скрывала прогнившую плоть и почерневший остов. В памяти Виры Химейя, столица Папирии, осталась совсем другой — тихой, незапятнанной и безупречной. Такие вот воспоминания десятилетней давности. Интересно, какой предстанет перед ней ее родина теперь, после всех ужасов, пережитых на чужбине?