3

Бершад

Альмира, Незатопимая Гавань

Рассвело всего час назад, но дорога к Незатопимой Гавани на целую лигу была запружена толпами крестьян, устремившихся на столичный рынок продавать свои товары. Каждому хотелось занять местечко поудобнее. Мычала скотина, квохтали куры, а их хозяева прикрикивали на живность и переругивались между собой. Роуэн глядел на толпу с вершины холма, где они с Бершадом остановились на ночлег. Драконьер со стоном поднялся с подстилки.

— Как нога? — спросил Роуэн.

— Вроде на месте, — ответил Бершад.

Изувеченная нога заживала медленнее из-за двухнедельного путешествия по берегам Атласа в столицу, но усилия ученика целителя не прошли даром.

— А рана закрылась быстрее обычного, — сказал Роуэн, протирая заспанные глаза. — Видно, малец смазал ее чем-то особенным.

После встречи с королевским гонцом Роуэн немедленно увез Бершада из Выдрина Утеса, но драконьер очнулся лишь через день пути. Бершад рассказал оруженосцу о чудодейственной мази и описал мох — темно-зеленый, как мокрые водоросли, испещренный крохотными голубыми цветами. Такого мха они никогда прежде не видели, а возвращаться и расспрашивать мальца было уже поздно.

— Ага, — вздохнул Бершад и потыкал ногу пальцем, чуть морщась от боли.

— И второе копье ты хитро швырнул.

— Хитро — не то слово, — сказал Бершад.

Мох, добавленный мальцом в целительную мазь, придал драконьеру необычайную силу. Тяжелое копье в руке стало легким, как речная галька.

— Что ж, на этот раз рассказ о твоих подвигах будет весьма похож на правду.

— Только если малец проболтается. Все остальные прятались в лесу и ничего не видели.

— И что бы все это значило?

Бершад поглядел на дорогу:

— Понятия не имею. Я расспросил две дюжины алхимиков, но они ничего толком не объяснили, так что ответ вряд ли существует.

— Слушай, мы же однажды на западе забрели в какую-то глушь, и тамошний шаман вроде бы что-то такое говорил… Помнишь его? Он еще волосы себе мазал птичьим пометом. Как его там? Хоракс, Хорлин…

— А, тот придурок, который объявил меня богом демонов в человечьей шкуре? Фигня все это.

— Конечно фигня, — согласился Роуэн. — У демонов бога не бывает.

Бершад хмыкнул. В богов и в демонов он верил не больше, чем в говорящие мечи или в честных королей, но с ним явно что-то происходило. Кости его наливались странным, зловещим жаром, будто костный мозг выжигала лава. Бершада это пугало.

— Что бы там ни было, нам сегодня надо попасть в город, — сказал он, кивая на толпу у главных городских ворот.

— Как только тебя увидят, поднимется переполох, — напомнил Роуэн.

— А до боковых ворот полдня пути, — возразил Бершад. — Уж лучше переполох, чем какой-нибудь прыткий стражник, который не станет читать никаких посланий, а одним махом снесет мне голову. Вдобавок в толпе перепуганных крестьян стражники не полезут на рожон.

— Тоже верно. А ты волнуешься? — спросил Роуэн. — Ну, с королем Гертцогом встречаться и все такое?

— Волнуюсь — не то слово.

«Злюсь» или «свирепею» подошло бы больше.

Роуэн озабоченно посмотрел на Бершада:

— Ты не замышляешь никаких глупостей, а, Сайлас?

— Ни в коем случае. Глупости я обычно совершаю не задумываясь.

По узенькой козьей тропке они спустились с холма к дороге, ведущей к городским стенам. Незатопимую Гавань назвали так потому, что, хотя город и раскинулся между двумя могучими реками, его, в отличие от большинства альмирских городов, не затапливали ни весенние дожди, ни осенние ливни.

Крестьяне, толпившиеся на дороге, с ворчанием расступались перед Роуэном, который вел осла в поводу. Бершад, на голову выше окружающих, следовал за оруженосцем. Им удалось пройти пару сотен ярдов, как вдруг какая-то девчушка сообразила, кто именно протискивается мимо.

Увидев широкие синие прямоугольники на щеках Бершада, малышка задрожала от страха, дернула отца за рукав и прошептала:

— Драконьер!

Отец не обратил на нее внимания, и тогда она завизжала во весь голос.

Испуганные люди порскнули в разные стороны, с безопасного расстояния глазея на отверженных. На городских стенах Незатопимой Гавани голова изгнанника не красовалась с тех самых пор, как Гралор Камнеухий, задремавший на пароме, проснулся на пристани, где палач уже точил свою секиру.

Бершад решил, что лучше подождать. Слухи о появлении драконьера станут передаваться из уст в уста и в конце концов дойдут до стражников, а те, разумеется, прискачут, чтобы с ним расправиться. Вряд ли король удосужился сообщить стражникам, что лично призвал драконьера в столицу. Король Гертцог, упертый старикан, долго помнил обиды. А род Бершадов его весьма уязвил.

Пока Бершад и Роуэн ждали, крестьяне, косясь на них, принялись лепить глиняных божков и бормотать молитвы. Вскоре из городских ворот выехал конный отряд гвардейцев Мальграва. Бершад насчитал двадцать всадников — многовато для того, чтобы расправиться с одним-единственным драконьером. Роуэн отшвырнул шматок бекона и встал слева от Бершада. Крестьяне отступили подальше, а гвардейцы, окружив Бершада и Роуэна, наставили на них копья. Лица всадников закрывали маски в виде орлиной головы — знак повиновения роду Мальгравов.

Командир выступил вперед. Ярко-оранжевая полоса, вертикально пересекавшая орлиный клюв маски, выделяла его среди прочих гвардейцев. На плечи воина, как и подобало его званию, был накинут зеленый плащ, а маску обрамляла жесткая щетка конских волос, выкрашенных в синий цвет.

— Ты сбился с пути, драконьер? — осведомился командир с нарочитой ленцой, будто проделывал это каждый день.

— Я здесь по приказу короля, — ответил Бершад.

— Какое совпадение! Я тоже. Только мне приказано убивать драконьеров, которые осмелятся приблизиться к городу. Как же мне разрешить это противоречие?

Бершад не раз встречался с подобными типами — образованными, из знатных семейств, но без особого влияния при дворе. Скорее всего, командир был третьим или четвертым сыном захудалого рода; он надеялся дослужиться до высокого чина в королевской армии и тем самым помочь упрочить положение семьи, когда ее возглавит старший брат.

— У нас есть подписанный приказ, — сказал Бершад. — Если твои люди меня не убьют, когда я двину рукой, то готов достать его из кармана.

— Не убьют, — заверил командир.

Бершад вытащил из нагрудного внутреннего кармана свиток и швырнул командиру. Тот ловко поймал его одной рукой, не снимая другой с рукояти меча. Хороший боец, подумал Бершад. Всегда настороже. Командир прочел королевский приказ, проверил печать на свету, а потом кивнул гвардейцам, которые дружно наставили копья в небо.

— Эолин, Шермон, с коней! — Командир снял маску и подвесил ее к поясу; оказалось, что он очень молод, с ярко-синими глазами и орлиным носом. — Рад встрече, барон Бершад, — улыбнулся он. — Поедем в город. Король ждать не любит.

— Прости, что не сразу тебя признал, — сказал командир, скача бок о бок с Бершадом по дороге в Незатопимую Гавань.

— А мы знакомы?

— Я — Карлайл Лайавин.

Бершад был прав: род Лайавинов из Дайновой пущи был древним, но захудалым.

— Мой отец много лет служил твоему, — продолжал Карлайл. — А я вместе со всеми провожал тебя в Гленлокское ущелье. Жаль, что для вашей семьи все обернулось так худо.

Ни один барон с Атласского побережья не стал бы выказывать Бершаду такого сочувствия — если драконьер прогневил короля, то до́лжно гневаться и им. Но обитатели Дайновой пущи славились своей независимостью. Бершад это оценил.

— И как же обстоят дела у Лайавинов при новом правителе? — спросил он. — Насколько мне известно, Элден Греалор властвует иначе.

— Вот именно что иначе, — согласился Карлайл. — Барон Греалор не питает особой любви к джунглям. Он построил лесопилки по всей Дайновой пуще и разбогател. Дайновая древесина стоит целое состояние, поскольку до недавних пор купить ее было почти невозможно. — Карлайл замялся. — Прости. Наверное, тебе больно слышать разговоры о родных местах.

— Дайновая пуща мне больше не дом, — сказал Бершад. — И мне насрать, чем там занимается Греалор.

Иногда Бершад даже верил своим словам.

— И все равно это неправильно, — поморщился Карлайл. — Поэтому я собрал своих людей и переехал в столицу. Поступил на службу к принцессе Эшлин Мальграв.

При упоминании Эшлин у Бершада пересохло во рту. Всю дорогу он старался не воображать, как снова встретится с ней, но получалось плохо.

— Разве ты не присягал служить королю?

— Вообще-то, я числюсь в королевской гвардии, но Гертцог Мальграв не питал особой приязни к пятистам воинам из Заповедного Дола, которые, внезапно лишившись владыки, искали нового повелителя. Он отдал нас под начало Эшлин и поручил оборонять столицу. Карауля ворота, особой славы не заслужишь, но, если честно, я этому рад.

— С чего бы?

— Мне изрядно надоели битвы и набеги, столь любезные сердцу нашего короля. Ему ведь надо держать баронов в узде и все такое. Нет, как по мне, так лучше стеречь крепостные стены, зато каждую ночь спать в мягкой постели. Вдобавок Эшлин Мальграв никогда не отправит меня рубить лес.