— Ну вот еще! — сказал я. — Это мечи-то более сложные и прогрессивные?

Синг с Бастилией переглянулись.

— Вот они и хотят, чтобы ты так думал, Алькатрас, — проговорил Синг. — Они внушают тебе то, что им выгодно, а сами придерживают действительно продвинутые технологии для себя. Неужели ты не обращал внимания, что всеобщее ношение мечей в вашей культуре с некоторых пор прекратилось?

— Нет! — сказал я, вскидывая перед собой руки. — Слушай, Синг! Ну с какой стати нормальным людям всюду таскать с собой мечи? Или даже стволы?..

— Они сломали вас, — вполголоса констатировала Бастилия. — Они сделали вас послушными. Они водят вас на поводках…

Я сказал:

— Мы живем счастливо!

— Ага, — кивнул Синг. — Вы спокойны и счастливы… если считать счастьем неведение. Этого-то они и добиваются. У вас ведь в ходу выражение «меньше знаешь — крепче спишь»?

— Его ввели в обращение Библиотекари, — сказала Бастилия.

Я замотал головой.

— Нет! — сказал я. — Хватит с меня! Самоуправляемые машины я как-то еще проглотил. И очки эти волшебные… Мало ли, чего не бывает на свете! А просачивание в библиотеку — во, думаю, клево. Но то, что вы мне тут задвигаете… Хорош уже лапшу на уши вешать!

Я пишу это и прямо-таки слышу, как многие тихоземцы думают примерно о том же. «Книжка поначалу была интересная, — сетуете вы про себя, — но, какая жалость, выродилась в откровенную глупость. Была охота разбираться в чьих-то заскоках!.. Нет уж, лучше я перечитаю ту повесть про мальчика, чья маменька ухайдакала его собачку. А потом перечитаю еще раз…»

Так вот. Прежде, чем вы переключитесь на увлекательнейшую историю о собачкоубийстве, я приведу вам всего одну информацию к размышлению.

Платон.

Это был такой занятный древнегреческий чувачок. Жил он давным-давно, и про него известны в основном всего две вещи. Во-первых, он писал пасквили про всех своих приятелей. А во-вторых, философски обосновывал, что где-то во вселенных все-таки существует идеальный кусок чизкейка (прочтите «Парменида», это как раз там).

Другое дело, правильному читателю сейчас стоило бы задумываться не о чизкейках, а о пещерах.

Причем не обо всех, а всего об одной. Платон сочинил историю об узниках, которых заточили в пещере. Это была особая пещера, и узников приковали в ней особенным образом — так, что они не могли шевелить головами и смотрели исключительно в одну сторону. Бедолаги не видели ничего, кроме стенки пещеры. А за спинами у них горел костер, так что по стене двигались тени. И это было все, что они знали, весь их мир. О существовании чего-то другого за пределами пещеры они даже не подозревали.

По прошествии времени одного из них освободили, и он смог увидеть, что мир — это не только тени на пещерной стене. Когда он оправился от первоначального удивления, он вернулся к своим друзьям и попробовал рассказать им об увиденном. Так вот: они ему не поверили. Они его вообще слушать не стали. Они не пожелали уверовать в широкий солнечный мир, потому что для них это были пустые слова. Бессмысленные и пустые.

Вы, тихоземцы, напоминаете мне этих узников. Вы без вины виноваты в том, что живете всю свою жизнь, довольствуясь тенями на стене, которые вам показывают Библиотекари. Соответственно, откровения, которыми от корки до корки набита данная книга, с хорошей вероятностью покажутся вам чушью. И я сознаю, что навряд ли смогу до вас достучаться.

Какой бы железной логики ни были исполнены мои доводы, для вас они пустой звук. Ваш разум помимо вашей собственной воли будет зубами держаться за привычную ложь, которой вас пичкают Библиотекари. Вы приметесь задавать глупые и смешные (на мой взгляд) вопросы, например: «Но как же быть с последовательностью приливов?» Или: «Но почему расход топлива в самолетах ничего не говорит об удлинении траекторий полетов, проложенных якобы в обход спрятанных континентов?»

И поскольку, что бы я ни сказал, вы все равно отметете мои аргументы, пусть же вас убедит то, что я отказываюсь от бесполезного спора. Как пишет все тот же Платон, приводя изречение своего друга Сократа: «Я знаю, что я прав, ибо я единственный, кто способен смиренно признать свою неправоту».

Не ручаюсь за точность цитаты, но смысл примерно таков.

В общем, я долго стоял у стены, разглядывая карту. Часть меня — прямо скажем, большая часть — напрочь отказывалась верить в увиденное. Тем не менее память упорно подсовывала все то удивительное, чего я успел насмотреться с утра, подводя к мысли, что даже такие простые вещи, как холодильники в магазинчиках на автозаправке или некоторые подростки, склонные поджигать кухни, могут оказаться совсем не так просты, как на первый взгляд кажется.

— Ладно, потом с этим разберемся. — Я отвернулся от карты. — Пошли дальше.

— Ну наконец-то, — сказала Бастилия. — Уж эти мне тихоземцы! Если честно, иной раз так и кажется — пока вам молотком по лбу не треснешь, вы у себя под носом правды не увидите!

— Будет тебе, Бастилия, — проворчал Синг, идя мимо длинного низкого стола для выписывания карточек на книги. — Ты несправедлива. Мне вот сдается, что с учетом всех обстоятельств юный государь Смедри очень даже неплохо держится. Ведь не каждый день при… Ык!

Это последнее словечко вырвалось у Синга, когда он внезапно и без видимых причин запнулся и полетел на пол. Я хмуро проследил его падение взглядом. А вот Бастилия стремительно сорвалась с места. Схватив мою руку, она мгновенно швырнула меня на пол за столиком. И сама пригнулась подле меня.

— Какого?.. — начал было я, потирая ушибленный локоть.

Бастилия тотчас зажала мне рот ладонью, и ее нешуточно грозный взгляд, скажем так, убедил меня замолчать.

Я притих на полу. И почти сразу кое-что услышал.

К нам приближались голоса.

Бастилия убрала с моего рта ладонь и очень осторожно выглянула из-за края стола. Я хотел было последовать ее примеру, но Бастилия буквально пригвоздила меня еще одним взглядом (я даже сквозь темные очки рассмотрел, как сверкнули у нее глаза). На сей раз, правда, я не послушался.

«Не она одна глазами умеет сверкать, — подумал я упрямо. — Не для того я тринадцать лет числился хулиганом, чтобы девчонка-ровесница как угодно мной помыкала! И не запугает она меня больше своей сумочкой с кирпичами…»

Я тоже выглянул из-за стола. И увидел темные силуэты, перемещавшиеся поодаль, по ту сторону гигантских стеллажей. Большинство, как мне показалось, были одеты в темные балахоны.

— Ученики Библиотекарей, — прошептал Синг, приподнимаясь рядом со мной. — Где-то в этой комнате Мастера припрятали один книжный томик. Он стоит не на месте, и они обязаны его отыскать…

Я невольно окинул взглядом нагромождения книг, уходившие, кажется, в бесконечность, и спросил:

— А они от старости не помрут, пока искать его будут?

Синг кивнул.

— Некоторые не выдерживают давления и сходят с ума. Обычно таких отправляют на повышение.

Я содрогнулся, глядя, как они движутся за стеллажами. Потом я увидел два намного более крупных силуэта. Эти были без балахонов.

Наоборот, их фигуры были сплошь ярко-белыми, и перемещались они, мягко говоря, несколько неестественно. Такой валкой походкой, держа руки широко расставленными. Они тяжеловесно тащились позади учеников. Некоторые несли большие кипы книг.

Я сощурил глаза, пристально вглядываясь. Белые силуэты были не просто яркими, они еще и светились, и от этого казалось, будто их окружала такая черноватая дымка. Вот они, следуя за учениками, завернули за угол и пропали из виду.

— Что это было? — шепотом спросил я. — Ну, те белые фиговины?

— Оживленные, — справляясь с дрожью, ответила Бастилия. — И вот что, Смедри. Когда Синг спотыкается — немедленно падай! Немедленно! Дошло?

— Так ты, — спросил я его, — когда падаешь, это значит, что возникла опасность?

— Ну конечно нет, — сказал Синг. — Я спотыкаюсь при опасности и просто тогда, когда это может оказаться полезно. В смысле, это относится к большинству моих падений.

— Хотела бы я сказать то же о твоем Таланте, Окулятор, — заметила Бастилия. — Может, объяснишь мне, каким образом ты умудрился сломать ковер?

Я посмотрел на ноги. Ковер вокруг меня превратился в скопище ничем не связанных нитей.

— Пошли, — сказала Бастилия. — Нельзя здесь засиживаться!

Мы с Сингом согласно кивнули, и наша маленькая группа двинулась дальше по краю пыльного книгохранилища.

Мы шли молча: встреча с учениками Библиотекарей напомнила нам о необходимости скрытного перемещения. Мне, впрочем, скоро стало очевидно, что в этой комнате Песков Рашида мы не отыщем. Тут, конечно, полным-полно было всяких закоулков (мириады стеллажей навевали на меня упорную мысль о палате в психушке, оборудованной для спятивших библиофилов), но в целом местечко не производило впечатления хранилища, куда похитители поместили бы предмет столь колоссального могущества. Нет уж, насколько я понимал, Пески Рашида следовало искать либо в запертом чулане, либо в лаборатории. А вовсе не на огромном складе вроде этого зала.

Заметив по правую руку выход на лестницу, я указал на него остальным.

— По-моему, нам стоило бы пройти этажом выше.

Бастилия подняла бровь:

— По-моему, мы тут еще не все проверили…

— Ну да, и по ходу дела не померли от старости, — сказал я. — Прикинь, сколько мы можем тут провозиться! У нас столько времени нет. И потом, как мне кажется, вряд ли тут что-нибудь спрятано.

Она спросила без обиняков:

— Ты осознаешь, что судьба мира зависит от твоего «вряд ли» и «мне кажется»?

— Он же Окулятор, Бастилия, — напомнил ей Синг. — Если он говорит, что нам надо наверх, значит, нам надо наверх. К тому же он, скорее всего, прав. Очень маловероятно, чтобы Пески засунули на книжную полку. Где-то в здании должна быть стеклодувная мастерская с горном, в котором выплавляют Линзы. Если Пески здесь, то, скорее всего, именно там!

Бастилия вздохнула. Пожала плечами.

— Да пусть ведет, куда пожелает.

И, протиснувшись мимо меня, она первой пошла наверх по ступеням.

Если честно, я порядком изумился тому, что они решили меня послушаться. Я двинулся следом за Бастилией, Синг прикрывал наши тылы. Лестница была выложена камнем, и это снова навело меня на мысли о средневековых замках. Кажется, именно там бывают подобные лестницы — винтовые, целиком заключенные в каменную трубу. С окошечками из матированного стекла, едва пропускающего дневной свет.

Спустя несколько минут карабканья по крутым ступенькам я начал отдуваться.

— По-моему, — сказал я, — нам давно пора бы добраться до второго этажа.

— Обычное искажение пространства, — не оборачиваясь, отозвалась Бастилия. — Или ты на всем серьезе полагал, что Библиотекари втиснут свою базу целиком в такое небольшое здание, каким оно выглядит снаружи?

— Да нет вообще-то, — ответил я. — Я же видел, как растягивалась аура. Я просто к тому, что долго нам еще наверх подниматься?

— Сколько надо, — отрезала Бастилия, — столько и будем идти.

Я только вздохнул и продолжил подъем. По такой логике, лестница могла тянуться вверх хоть целую вечность. Эта мысль меня почему-то не грела.

— Таким продвинутым ребятам, какими вы все время стараетесь казаться, — заметил я, — не грех бы предположить, что у Библиотекарей где-то есть лифты.

— Лифты, — фыркнула Бастилия. — Совсем уж каменный век.

Я сказал:

— Не такой каменный, как лестницы.

— Хватит чушь городить, — сказала она. — Обществу понадобились века, чтобы эволюционировать от лифта к лестничному пролету!

— Это кто еще чушь несет, — сказал я. — Сравнила тоже. Лифты гораздо прогрессивнее лестниц!

Бастилия оглянулась через плечо, спустила очки и смерила меня взглядом. Она, кстати, совсем не выглядела запыхавшейся, я заметил это и почувствовал раздражение.

— Не глупи, — сказала она. — С какой это стати лифтам быть прогрессивнее лестниц? Лестницы требуют больших затрат энергии для подъема, их труднее строить, и ходьба по ним — гораздо полезнее для здоровья. По всем этим причинам их намного трудней совершенствовать. Ты что, сам себя не слышишь, когда пытаешься возражать?

— Могу тебя о том же самом спросить, — сказал я. — А кроме того, неужели тебе обязательно оформлять каждый свой довод как оскорбление?

— Не обязательно. Я делаю это лишь тогда, когда хочу оскорбить, — отозвалась она.

Повернулась и снова полезла наверх. Я вздохнул, оглянулся на Синга. Тот улыбнулся мне и передернул плечами, держа в руке спортивную сумку с оружием. Мы двинулись дальше.

«Лестницы, значит, гораздо продвинутее лифтов, — думалось мне. — Еще чего умного скажете?»

Пещеры. Пещеры, тень по стенам. Куски чизкейка…

Лестницу мы все-таки одолели. Она завершилась выходом в длинный коридор, сложенный из каменных глыб. По обеим его сторонам виднелись ряды мощных деревянных дверей, утопленных в каменные арки.

— Вот это уже на что-то похоже, — сказал я. — Зуб даю, Пески за одной из этих дверей!

— Ну что ж, — сказала Бастилия, — проверим какую-нибудь.

Кивнув, я подошел к первой попавшейся двери. За ней было все тихо. Или просто толстое дерево никаких звуков не пропускало?

— Темноты кругом нее не видать? — шепотом спросила Бастилия.

Я отрицательно покачал головой.

— Значит, — по-прежнему тихо проговорила она, — Темного Окулятора там, скорее всего, нет.

— Эта дверь может вести куда угодно, — сказал Синг.

— Пока мы будем просто бродить по коридорам, Песков нам не найти, — сказала Бастилия.

Я обвел взглядом другие двери. Кажется, ни одна из них не светилась ярче других. Бастилия была права, нам следовало проверить их все, одну за другой, и я не видел разницы, с какой начинать. Поэтому я просто набрал в грудь побольше воздуху и толкнул ту, перед которой стоял. Я собирался всего лишь чуть-чуть приоткрыть ее, чтобы мы могли заглянуть внутрь, но она поддалась неожиданно легко, легче, чем я ожидал. Она попросту распахнулась настежь, явив за собой просторную комнату, и я по инерции влетел через порог.

Помещение было битком набито динозаврами. Вполне настоящими, движущимися и живыми. Один из них помахал мне лапой.

— И это все?.. — сказал я, помолчав. — А я-то рассчитывал найти здесь что-нибудь странное…

Глава 9

Тут я хотел бы прояснить два очень важных момента.

Когда я произнес слова: «И это все? А я-то рассчитывал найти здесь что-нибудь странное…», я ни в коей мере не пытался сумничать или съязвить.

Наоборот, я был смертельно серьезен! (Почти так же, как в тот миг, когда я стану молить о пощаде, привязанный к алтарю из устаревших энциклопедий!)

Видите ли, после всего, чего я навидался в тот день, у меня выработалось что-то вроде иммунитета к удивительному и странному. После шока, который я испытал, выяснив, что в мире, оказывается, наличествовало еще три континента, как следует потрясти меня сделалось сложновато. На фоне подобного откровения какая-то комната, полная живых динозавров, была — так, мелочи жизни.

— Привет, парень! — воскликнул между тем небольшой зеленый птеродактиль. — Что-то ты на Библиотекаря не очень похож.

Если бы кругом меня заговорили камни, я бы еще мог удивиться. Кусок говорящего сыра тоже, пожалуй, произвел бы на меня некоторое впечатление. Но говорящие динозавры? Подумаешь…

А второй момент, который я хотел бы подчеркнуть, состоит вот в чем. Насчет говорящих динозавров я ведь вас предупреждал! (Смотри начало пятой главы.) Так что, как говорится, не надо песен!

Я шагнул внутрь. Это опять-таки было нечто вроде склада, заставленного видавшими виды клетками. Во многих из них они и сидели. В смысле, динозавры. То есть существа, показавшиеся мне похожими на динозавров. Поэтому я так их и назвал.

Конечно, у них было весьма мало общего с теми динозаврами, которых мы проходили в школе. Начать с того, что эти были совсем невелики. Самый большой, оранжевый тираннозавр рекс, достигал футов пяти или шести. Самый маленький выглядел фута на три.

И никто не говорил нам в школе, что динозавры носят жилетки и брюки и разговаривают с британским акцентом.

— Ничего себе! Может, он глухонемой? — подал голос трицератопс. — Эй, ребята, никто, случаем, не знает языка жестов?

— Ты какой конкретно язык жестов имеешь в виду? — спросил птеродактиль. — Американский примитивный или новоэлшамианский, а может, стандартный библиотечный?

— Мои руки не артикулированы для языка жестов, — сказал тираннозавр рекс. — Глухонемые представители нашего подвида вечно от этого страдают.

— Нет, он точно не глухонемой! — сказал кто-то еще. — По-моему, он что-то пробормотал, когда вваливался через порог!

Бастилия заглянула из коридора.

— Динозавры, — сказала она. — Здесь нам нечего делать. Идем дальше.

— Ничего себе! — сказал трицератопс. — Чарльз, ты это слышал?

— Слышал, к сожалению, — отозвался птеродактиль. — Грубость какая, если мне будет позволено так выразиться.

— Погодите, — сказал я. — Динозавры, они что, из Британии?

— Да нет, конечно, — вздохнула Бастилия, присоединяясь ко мне. — Они мелирандийцы.

— Но они по-английски чешут с британским прононсом…

Бастилия закатила глаза.

— Нет, — сказала она. — Они разговаривают по-мелирански. Как ты или я. А то откуда, по-твоему, взялся британский или американский язык?

— Ну… Я думал — из Великобритании…

Синг захихикал, входя и прикрывая за собой дверь.

— Ты серьезно считал, будто крохотный остров мог породить язык, на котором говорит чуть не весь мир?

Я хмуро промолчал.

— Послушайте, — сказал Чарльз-птеродактиль. — Ребята, а не могли бы вы, случайно, нас выпустить? Тут так неудобно сидеть.

— Нет, — со всей прямотой ответила Бастилия. — Нам нельзя поднимать шум. Если вы удерете, нас обнаружат! — И добавила вполголоса, обращаясь ко мне: — Пошли. Нам незачем ввязываться.

Я спросил:

— Почему? Может, они нам чем-то помогут?

Бастилия отрицательно покачала головой.

— От динозавров, — сказала она, — пользы никогда не бывает.

— Вот грубиянка попалась, — сказал трицератопс.

— Слушайте, ребята, — обратился я к динозаврам, игнорируя страшные глаза, которые сделала мне Бастилия. — Вы вообще как тут оказались?

— Боюсь, — сказал Чарльз, — нас собираются казнить.

Остальные обитатели клеток закивали.

— А чем вы провинились? — спросил я. — Съели какую-нибудь важную персону?

— Нет-нет! — ахнул Чарльз. — Как можно! Это навет, придуманный Библиотекарями! Мы не едим людей! Во-первых, это варварство, отнюдь нам не присущее, а во-вторых, я уверен, что вы, люди, попросту ужасны на вкус!.. Мы провинились лишь в том, что приехали на ваш континент на экскурсию.

Бастилия прислонилась к косяку.

— Глупые создания, — сказала она. — И понесло же вас в Тихоземье! А то вы не знали, что Библиотекари создали вам репутацию мифологических монстров!

— На самом деле, — сказал Синг, — Библиотекари запустили о динозаврах совсем другой миф — будто бы они давно вымерли.

— Вот именно, — сказал Чарльз. — Поэтому-то нас и решили казнить. Они затем собираются увеличить наши кости, вставить их в горные породы и подсунуть человеческим археологам.

— В порядке посмертного унижения, — сказал ти-рекс.

— Чего ради вы сюда-то заявились? — спросил Пой Синг-Синг. — Тихоземье — малоподходящее место для поездки в отпуск.