Юми кивнула и нерешительно вышла из кибитки. Она спала босиком, и ее немного смущало отсутствие деревянных сандалий, но ногам вовсе не было горячо. Отойдя от двери на два шага, она почувствовала, как ее тянет назад. Невозможно было пройти дальше, словно ее соединяла с незнакомцем незримая нить. Она шагнула назад, затем рванулась вперед, пытаясь сорваться с привязи, но в тот же миг резко отскочила обратно, как шарик на резинке.

Крутнувшись, она ввалилась в кибитку. Незнакомец метнулся навстречу, чтобы подхватить, и Юми коснулась его грудью.

Тепло снова пробрало ее до самого нутра. Ахнув, она отпрянула и упала на пол. Ввиду отсутствия тела ей не было больно, но покраснела она сильнее прежнего. Разумеется, йоки-хидзё давали обет воздержания. Такого рода чувства Юми надежно контролировала. Целиком и полностью. Вне всякого сомнения.

Ее смущение как рукой смахнуло, когда на пороге кибитки (дверь-то была распахнута) появилась женская фигура. В этот раз, согласно церемониалу четвертого дня месяца, на Лиюнь было черно-желтое платье. Как обычно, вид у нее не был сердитым. Открыто сердиться на йоки-хидзё не позволялось.

Зато Лиюнь прекрасно умела выражать эмоции, не прибегая к словам.

— Избранница, — начала она, сняв сандалии и ступив на пол кибитки, — до меня дошла весть, что сегодня вы в мудрости своей пренебрегли ритуалом.

— А-а… — ответил герой. — Ну да. Мне вроде как нужно уведомить вас, что я не тот, за кого вы меня принимаете. Я… это… герой, призванный духами! Прибыл вон с той звезды, где нормальное освещение. Голубое и розовое, а не то, что здесь.

Юми на коленях подползла к Лиюнь, вскочила на ноги и энергично закивала. Вне всякого сомнения, ее опекунша разберется в ситуации и поможет выяснить, чего же хотят духи.

— Вы должны понимать, — мягко сказала Лиюнь, — что Избранница обязана служить, невзирая на личные трудности.

— Ну да, — ответил герой. — Наверное…

— Если Избранница попытается отлынивать от работы, выдумывая небылицы, — продолжила Лиюнь, — это только усложнит ей жизнь. И всем окружающим. Ложь пробудит чувство вины, которое рано или поздно сгложет ее изнутри. — Лиюнь раболепно поклонилась. — Избранница, простите, что столь дерзко объясняю вам то, что вы и сами прекрасно знаете.

Девушка рухнула на колени. К горлу подкатил ком. Ничего другого ей и не стоило ожидать от Лиюнь. Если бы Юми не пребывала в таком смятении, то сообразила бы раньше.

— Понятно, — сказал герой.

Он ненадолго задумался, а затем… принял героическую позу? Сложив руки на груди? Он что, правда считает, что выглядит величественно, в ночной-то рубашке?

— Вижу, что вы не воспринимаете меня всерьез. Я…

— Герой! — перебила его Юми. — Прошу тебя, подыграй ей. Мой прежний план не сработал.

Герой хмуро посмотрел на Юми.

— Лиюнь ни за что не поверит, что из всех йоки-хидзё духи благословили именно меня, — сказала Юми. — Пожалуйста, послушайся хотя бы сейчас.

— А это вообще кто такая? — спросил он.

— Моя главная служительница.

Он воспринял эти слова с изрядной долей скепсиса. Лиюнь, слышавшая лишь его часть диалога, раскрыла рот, чтобы дать очередной пассивно-агрессивный «совет», но Юми заговорила раньше.

— Скажи ей: «Прошу прощения, опекун-ними. Я еще не до конца пробудилась, поэтому разговаривала как во сне. Ваше мудрое предостережение сбылось: после вчерашних трудов меня покинули силы. Простите мое неблагоразумное поведение».

Он неохотно повторил эти слова, не позволив Лиюнь сделать замечание.

Опекунша умолкла, внимательно разглядывая его.

— Опустись на колени, — шепнула Юми. — Пожалуйста. И поклонись. Понимаю, это совсем не по-геройски, но…

Он сделал все, как она сказала.

— В таком случае следует ли мне рассчитывать, что ритуал возобновится без промедления? — спросила Лиюнь. — Разумеется, решать вам, Избранница.

Герой покосился на Юми, желая узнать, есть ли у него выбор. Выбора не было.

— Я продолжу ритуал, — ответила она, и герой повторил. — Пожалуйста, пришлите служанок и принесите от меня извинения Хванчжи за то, что я обратилась прямо к ней.

Это удовлетворило Лиюнь, и она, стуча по камням деревянными сандалиями, отправилась за Хванчжи и Чхэюн. Юми прижала руки к груди и поклонилась, пытаясь унять волнение. При каждом появлении Лиюнь она всегда сильно напрягалась, а в этот раз тем более. Лиюнь была убеждена, что воспитанница отлынивает от обязанностей, и на то была причина. Юми знала, что она плохая Избранница.

Но духи обратились за помощью именно к Юми. Прислали настоящего героя. Это что-нибудь да значит, верно?

— Не понимаю, — произнес герой. — Она служит тебе?

— Все служат мне, — тихо ответила Юми, — чтобы я, в свою очередь, служила миру. Мой почетный долг — призывать духов во благо жителей Торио. Поэтому люди… глубоко заинтересованы в том, чтобы оградить меня от мирских забот и позволить сосредоточиться на исключительно важных обязанностях.

— Значит, тут не только небо странное, — заключил герой. — Народ тоже (низким стилем) с причудами?

— Должна признаться, — Юми поклонилась ниже, — что ты прекрасно справляешься. Кто другой на твоем месте решил бы, что это всего лишь сон. Твои подвиги в родном мире наверняка были очень великими, раз тебя не смущает попадание в чужое тело.

— Не сказал бы, что не смущает, — ответил герой. — Просто у меня большой опыт по части сновидений. К слову, я зовусь Художником.

— Художник, — повторила Юми. — На нашем языке это означает «человек, который рисует». Занятно.

— Думаю, что на вашем языке я это и произнес. Я почему-то его понимаю и умею на нем читать. Так или иначе, это скорее титул, чем имя. — Он ненадолго задумался. — Итак… мне придется притворяться тобой? По крайней мере, пока мы не найдем другой выход?

— Да, — ответила Юми. — Если продержимся первую половину дня, то сможем обратиться к духам и узнать, что нужно делать. Может быть, они даже подскажут, как объяснить случившееся Лиюнь.

Юми в этом сомневалась, но герой — Художник — многого не знал, а потому не возражал. Он лишь почесал голову. Юми казалось странным, что духи прислали на помощь совсем молодого человека, ее ровесника. Возможно, для перемещения требовалось, чтобы совпадал возраст. С другой стороны, этот герой наверняка чрезвычайно силен, раз за два десятка лет совершил уйму подвигов.

— Те женщины обиделись, когда я взял еду, — заметил Художник. — Она была для них?

— Им положено кормить тебя, — ответила Юми.

— Что? Как ребенка, что ли?

— Избранница должна быть свободна от мирских забот, — объяснила девушка. — Все необходимое за нее выполняют другие.

— Звучит… высокомерно, — ответил Художник. — Пожалуй, даже унизительно.

Юми покраснела. Возможно, у чужака действительно есть причина так считать. Но разумеется, не у нее.

Когда служанки вернулись, Художник позволил им выполнить свою работу, хотя ему это явно было не по душе. Они приготовили новую миску риса, а он под руководством Юми выполнил положенные ритуальные действия и позволил покормить себя. Лиюнь маячила в дверях, хотя обычно не заглядывала к Юми до окончания утренней молитвы.

Во время трапезы к Юми вернулось самообладание. Художник прекрасно выполнял указания. Она ожидала, что герой окажется более чванливым, но он во всем ее слушался. Девушка поверила, что им удастся обратиться к духам и получить наставления. Оставалось всего лишь…

Всего лишь…

Ох!..

Ой-ой-ой!

Служанки встали и взяли веера. Лиюнь жестом приказала Художнику подняться и выйти.

— Ладно, — шепнул он Юми, которая тоже поднялась. — Кажется, я неплохо справляюсь. Что теперь?

— Теперь нам нужно совершить ритуальное омовение, — ответила девушка.