Короче говоря, они складывали камни.

Юми взяла один, причудливой вытянутой формы, аккуратно поставила на ребро и убрала руки. Казалось, эта длинная и плоская штуковина неминуемо упадет. Толпа ахнула, хотя ей не демонстрировали ничего колдовского или мистического. Для этого искусства требовались чутье и много-много тренировок. Юми положила второй камень на первый, а сверху — еще два, прислонив друг к другу самым невероятным образом. Непохожие камни — один отклонен вправо, а другой рискованно накренился на левом краю — сохранили свое положение в пространстве, когда девушка отпустила их.

Юми расставляла камни с подчеркнутой почтительностью. Она словно баюкала их в ладонях, успокаивала, как мать успокаивает дитя. Затем убирала руки, оставляя камни застывшими, казалось, на волосок от падения. Никакого волшебства. Но процесс выглядел волшебно.

Толпа жадно взирала. Если вы сочтете происходящее странным, спорить не буду. Оно действительно несколько необычно. И дело не только в мастерстве балансировки, но и в том, что народ Юми в принципе относился к творениям йоки-хидзе как к величайшим произведениям искусства.

Впрочем, в любом искусстве нет ничего ценного от природы. Я не жалуюсь и не делаю открытий. Этим-то и дорого искусство: люди сами вольны решать, что прекрасно, а что нет. А решить, например, что съедобно, а что нет, мы не можем. (Да, исключения есть. Не придирайтесь. Вот мы посмеемся, когда эти мраморные шарики выйдут у вас с другого конца.) Искусство же целиком и полностью субъективно.

Если соотечественники Юми решили, что сложение камней — более высокое искусство, нежели живопись или скульптура… что ж, я нахожу в этом особое очарование.

Духи тоже с этим согласны.

В тот день Юми создала спираль, воспользовавшись в качестве неупорядоченной структуры художественной прогрессивной последовательностью. Вам она может быть известна под другим названием [Речь идет о числах Фибоначчи. — Прим. ред.]. Один, один, два, три, пять, восемь, тринадцать, двадцать один, тридцать четыре. Затем обратно. Конструкции из двадцати или тридцати камней, безусловно, впечатляли, как и то, что Юми вообще удалось построить их так умело. Но она могла придать особое изящество и комбинациям из пяти и даже из трех камней. На крайне неоднородных мелких камнях опасно балансировали большие. Камни длиной с предплечье Юми стояли на своих узких концах.

Выслушав мое математическое описание и узнав о применении художественной последовательности, вы можете предположить, что процесс был крайне методичным, расчетливым. Но на самом деле в нем было куда больше импровизации, чем инженерных уловок. Складывая камни, Юми покачивалась в такт барабанам. Она закрывала глаза и крутила головой, на ощупь чувствуя, как камни трутся друг о друга. Оценивала их вес и угол наклона.

Юми не хотелось попросту выполнить работу. Ей не хотелось потешить восхищенно шепчущуюся толпу. Ей хотелось быть достойной. Почувствовать духов и понять, чего им от нее нужно.

Ей казалось, что духи заслуживают куда большего. Им нужен кто-то, способный провести ритуал лучше, чем проводит она, несмотря на все старания. Тот, кто втайне не жаждет свободы. Кто в глубине души не жалеет о том, что получил невероятный дар.

Прошло несколько часов, и скульптура превратилась в великолепную спираль из десятков стопок. Уже через два часа прекратили стучать утомившиеся барабанщицы. Она продолжала строить, когда жители деревни повели своих детей спать, а кое-кто отправился перекусить. Она складывала камни так долго, что даже Лиюнь была вынуждена торопливо улизнуть в отхожее место и так же торопливо вернуться.

Зрители, безусловно, восхищались скульптурой. Но лучший вид на нее открывался с высоты. Или, наоборот, снизу. Представьте огромную спираль из башенок, похожую на вихрь. Каменный смерч. Порядок из хаоса. Красота из грубых материалов. Что-то из ничего. Духи это заметили.

Так много духов здесь не собиралось никогда.

Несмотря на стертые пальцы и ломоту в мышцах, Юми не останавливалась. Вокруг нее из камней начали подниматься духи, похожие на капли, яркие, как само солнце, но красно-синие, размером с человеческую голову. Они устраивались рядышком с Юми, зачарованно наблюдая за ее работой. У них не было глаз — они, по сути, и были каплями, — но они могли наблюдать. По крайней мере, ощущать.

Духи такого рода восхищаются человеческими творениями. Зная, кто такая Юми и чем она занимается, они поняли, что скульптура — это подарок.

Когда сгустились сумерки и растения начали спускаться с небес, силы наконец покинули девушку. От монотонных движений на пальцах образовались кровавые мозоли. Боль в руках сменялась онемением. Или, правильнее сказать, онемение накладывалось на боль.

Пора сделать следующий шаг. Нельзя повторить ошибку, которую она допускала в ранние годы: упасть в обморок от изнеможения, не успев привязать духов. Суть ритуала не в создании скульптуры и не в демонстрации своей праведности. В ее искусстве должна быть толика практичности — как напечатанный мелким шрифтом важный параграф в договоре.

Превозмогая слабость, Юми отвернулась от композиции из сотен камней и вытаращила глаза в изумлении.

Тридцать семь!

Ей удалось призвать тридцать семь духов, похожих на здоровенные шарики мороженого, выпавшие из вафельных рожков.

Для большинства йоки-хидзё считалось удачей привлечь шесть. Предыдущий рекорд Юми составлял двадцать.

Девушка утерла пот со лба и помутившимся взглядом вновь пробежалась по духам. Она устала. Очень (низким стилем) устала.

— Пусть подойдет, — надтреснутым голосом выговорила Юми, — первый проситель.

Толпа оживилась, люди помчались звать тех, кто не дождался завершения скульптуры. Согласно неизвестному Юми принципу, в деревне был составлен жесткий перечень нужд. Теперь просителей выстроили в соответствии с этим списком, но только первым пятерым или шестерым везунчикам была гарантирована аудиенция. Тем, кто стоял в списке ниже, придется ждать следующего раза.

Духи обычно оставались привязанными от пяти до десяти лет, и со временем их эффективность падала. Поэтому в услугах йоки-хидзё всегда была необходимость. Например, в тот день просителей в списке было двадцать три, несмотря на то что деревня рассчитывала получить от силы полдюжины духов.

Можно представить, какая суета началась среди старейшин, когда понадобилось вписать дополнительные имена. Юми об этом не знала. Она просто преклонила колени на краю ритуального места, опустила голову и приложила все усилия, чтобы не рухнуть на камень.

Лиюнь пропустила к ней первого просителя, мужчину с кривой шеей, из-за чего его голова излишне выступала вперед — как на фотографии, которую разрезали и потом склеили криво.

— Благословенная заклинательница духов, — обратился он к Юми, теребя в руках шапку, — в моем доме вот уже шесть лет нет света. Мне бы хотелось это исправить.

Шесть лет? Каждую ночь семья этого мужчины проводила без света? Юми вдруг устыдилась своего желания отлынивать от работы.

— Простите, — прошептала она, — за то, что так долго подводила вас и вашу семью.

— Ни в коем… — Мужчина осекся.

Возражать йоки-хидзё считалось неподобающим. Даже если хотите польстить им.

Юми повернулась к первому духу, который с любопытством терся у ее ног.

— Свет, — сказала она. — В обмен на мой подарок дашь ли ты нам свет?

С этими словами она вообразила желаемое. Представила, как пылающее солнце превращается в светящийся шарик, способный уместиться на ладони.

Свет, — повторил дух. — Да.

Мужчина тревожно ждал. Дух задрожал и разделился — половина ярко засияла дружелюбным оранжевым светом, а другая стала тусклой, темно-синей; в сумерках ее и вовсе можно было принять за черную.

Юми положила оба шарика на ладони мужчине, и тот с поклоном удалился. Следующей просительнице требовалась взаимоотталкивающая пара вроде тех, что использовались для садовых веранд. Она хотела поднять маслобойню в воздух: там прохладнее, можно работать. Юми уговорила следующего духа принять форму двух приземистых статуй с кислой миной на лице.

Одна за другой удовлетворялись просьбы. Юми уже много лет не случалось спугнуть или сбить с толку духа, но люди об этом не знали, и всякий очередной проситель заметно волновался: а вдруг именно на его долю придется отказ?

Но этого не случилось, несмотря на то что ответа на каждый новый запрос приходилось ждать все дольше и каждый следующий дух убеждался все неохотнее, постепенно забывая об устроенном Юми представлении. Кроме того, Юми сама отдавала кое-что, добиваясь от духов согласия; этот убыток можно будет восполнить, но лишь со временем. Поэтому она чувствовала себя опустошаемой. Как коробка с цитрусовым чаем, из которой берут ложку за ложкой.

Одним требовался свет, другим — толкающие приспособления. Большинство нуждалось в летунах — устройствах диаметром два фута, способных парить над землей. Они позволяли ухаживать за посевами днем, когда растения поднимались слишком высоко. В дневные часы за растениями присматривали обученные деревенские вороны. Но птицы справлялись не с любой проблемой, поэтому в летунах нуждались почти все поселения. Как обычно, дух разделялся надвое, но в данном случае одна половина становилась аппаратом с крыльями, как у насекомого, а другая — переносным пультом, чтобы управлять летуном с земли.