Девушка полежала так, восстанавливая силы. Она понимала, что должна гордиться достигнутым. Любой на ее месте гордился бы.

Но она чувствовала лишь усталость. И стыдилась, что не испытывает должного душевного подъема.

От этого усталость давила еще сильнее, ведь чувство вины — тяжкий груз. Тяжелее, чем камни, которые она недавно поднимала.

Ей стало совестно. У вины множество друзей, чьи адреса всегда под рукой, чтобы в любой момент можно было их позвать.

Вокруг становилось все жарче, но тепло не передавалось Юми. Снаружи она поджаривалась, но внутри оставалась сырой. Так и лежала, пока не открылась дверь. Вы бы, наверное, сперва услышали стук деревянных сандалий, а вот Юми не услышала.

Ночная гостья осталась в дверях — чернильное пятно на черной бумаге. Она ждала, пока Юми не подняла голову, вдруг осознав, что плачет. Слезы капали на пол и испарялись не сразу.

— Лиюнь, как у меня получилось? — спросила наконец Юми, поднимаясь на колени.

— Вы выполнили свой долг, — ответила Лиюнь тихим, но скрипучим голосом.

Звук был почти как у рвущейся бумаги.

— Я… никогда не слышала, чтобы йоки-хидзё зараз удавалось призвать тридцать семь духов, — с надеждой сказала Юми.

В обязанности опекунши не входило хвалить ее, но… было бы приятно, если бы похвалила.

— Это так, — ответила Лиюнь. — Теперь люди начнут гадать, всегда ли вы были способны на такое. Не намеренно ли отказывались дать другим поселениям такое же благословение, как этому?

— Я…

— Избранница, я не сомневаюсь, что вы достаточно мудры, чтобы продолжать в том же ключе, — сказала Лиюнь. — Я также уверена, что вы не перестарались и жители следующего поселения не получат гораздо меньшее благословение и не сочтут себя недостойными.

Юми стало дурно от одной лишь мысли об этом. Ее руки безвольно повисли; даже шевелить ими было очень больно.

— Завтра я постараюсь.

— Вне всякого сомнения. — Лиюнь задумалась. — Мне претит мысль о том, что обученная мной йоки-хидзё не способна правильно распределять силы. Также не хочется думать, что я слишком плохая наставница, если моя ученица бездельничает, скрывая свой истинный потенциал.

Юми совсем сжалась, морщась от болезненных спазмов в руках и спине. Даже столь невероятного успеха оказалось недостаточно.

— К счастью, оба этих вывода несправедливы, — прошептала она.

— Я сообщу в Гонша, что завтра их посетит сильная йоки-хидзё, — сказала Лиюнь.

— Благодарю.

— Избранница, позвольте кое-что напомнить.

Юми подняла голову, и при взгляде снизу вверх Лиюнь показалась десятифутовой великаншей. Громадным силуэтом в ночи, аппликацией с зияющей пустотой в середине.

— Конечно, — ответила она. — Пожалуйста.

— Не забывайте, что для этой земли вы драгоценный ресурс, — сказала Лиюнь. — Как вода из паровой скважины. Как растения, солнечный свет и ду́хи. Если вы запустите себя, то потеряете свой высокий статус и бесценные возможности.

— Благодарю, — шепотом повторила Юми.

— А теперь поспите, если вам угодно… Избранница.

Нужен немалый талант, чтобы превратить почетный титул в оскорбление. Пусть Лиюнь считает это профессиональным комплиментом от одного мерзавца другому.

Лиюнь собралась уходить, но задержалась, оглянувшись на Юми.

— Чувствую, — произнесла она почти испуганно, — что это повторится, если я не приму меры. Я плохой опекун. Наверное, следует попросить совета. Наверняка можно все исправить.

Она со щелчком закрыла за собой дверь, и Юми опустила глаза. Ей стало не до сна. Ее переполняли чувства. Не только боль и стыд — другие, мятежные чувства. Непонимание, разочарование. Даже… гнев.

Она поднялась на ноги и прошлась по теплому каменному полу к окну. Кибитка еще не тронулась; это означало, что следующий город совсем рядом, иначе бы в путь пустились загодя.

Из окна она видела в звездном свете сотни растений, опускавшихся с небес по мере охлаждения воздушных потоков. Они лениво парили и вращались над камнями, постепенно наполняя свои воздушные мешочки, расположенные под каждым из четырех широких листьев. На верхушках стеблей покачивались колоски. На Скадриале это растение назвали бы рисом — оно представляло собой злак с зернами чуть меньше и тоньше тех, что вы едите на Рошаре. Но это был не совсем рис. Местные называли его минго. Впрочем, его вареные зерна и впрямь похожи на рисовые, если не обращать внимания на сине-фиолетовую окраску, поэтому для удобства буду называть их рисом.

На глазах у Юми шальной поток подхватил добрый десяток растений и подкинул ввысь, а затем лениво опустил. Какие-то мелкие зверушки шустро сновали по земле в поисках осыпавшихся зерен, одновременно прячась от змей. В жаркие часы и хищники, и их добыча устраивались спать на деревьях. Если повезет — или не повезет, тут уж как посмотреть, — то на разных.

Порыв ветра заставил полевые растения задрожать и наклониться, но ночные земледельцы продолжали трудиться, размахивая большими веерами, чтобы вернуть посевы в нужное положение. Где-то вдали закаркала гигантская ворона. (На самом деле они не такие уж гигантские, как утверждают; я не видел ни одной размером со взрослого человека. Вот с семи-восьмилетнего ребенка бывают.) Деревенский воронолог быстро успокоил птицу.

Юми захотелось, чтобы кто-нибудь ее утешил. Но ей оставалось лишь положить усталые руки на подоконник и глядеть на медленно вращающиеся побеги, изредка взмывающие в воздух. Привязанное к кибитке дерево тоже подрагивало на ветру, отбрасывая тени на лицо Юми.

Может… выбраться через окно и прогуляться? Ни один земледелец не отважится остановить йоки-хидзё. Юми следовало бы устыдиться подобных желаний, но она уже была сыта по горло стыдом. Когда подливаешь воду в наполненную до краев чашу, излишки неминуемо окажутся на полу.

Она не решилась сбежать, как бы ей этого ни хотелось в ту ночь. Она мечтательно воображала, как выберется из смирительной ночной рубашки. Ей даже спать, как обычному человеку, не позволялось. Даже церемониальная рубашка напоминала о том, кем она была. Избранной с рождения. Благословленной с рождения. Плененной с рождения.

Я… — раздался у нее в голове голос. — Я понимаю.

Испуганная Юми обернулась, и ее душа звонко отозвалась на появление духа. Тот был весьма сильным.

Пленница… — произнес дух. — Ты пленница…

Духи понимали мысли Юми, уж таков был ее дар. Но они крайне редко отзывались на мысли йоки-хидзё. Считалось, что такое случается только в легендах.

Я благословлена, — подумала она, и поклонилась, и вдруг почувствовала себя крайне глупо.

Неужели усталость довела ее до столь безумных размышлений? Она рискует разозлить духов. На Юми снизошло дурное предчувствие: духи откажутся появляться на ее церемониях. Из-за нее деревни останутся без света и пропитания. Как она может отказаться?..

Нет, — подумал дух. — Ты в плену. И мы… мы тоже в плену… как и ты…

Юми нахмурилась и повернулась обратно к окну. Этот дух казался очень усталым. Его голос звучал непривычно, как будто издалека, едва долетая до ее ушей. Она подняла глаза к мерцающему небу и Дневной звезде, что сияла ярче остальных. Неужели дух обращается к ней оттуда?

Сегодня ты славно потрудилась, — сказал дух. — Можем ли мы как-то отблагодарить тебя? Что-нибудь подарить?

Юми затаила дыхание.

Она знала легенды.

Во многих культурах встречаются похожие сюжеты. Порой они заканчиваются ужасно, но не здесь. Здесь подарки духов всегда приводили к удивительным приключениям.

Но йоки-хидзё не следовало жаждать приключений. Юми мешкала. Колебалась, как неуклюже поставленный камень. Затем, в самый трудный миг своей жизни, опустила глаза.

Вы уже благословили меня, — беззвучно ответила она. — Лишь немногие смертные могут получить такой великий дар. Я смирилась с тяготами. Они на благо моего народа. Простите меня за праздные мысли.

Как тебе будет угодно, — ответил далекий дух. — Тогда можешь ли ты сделать кое-что для нас?

Юми подняла взгляд. Такого в легендах не происходило.

Что? — спросила она.

Мы в плену. В ловушке.

Юми взглянула в угол, где на столике лежал дух-светильник, выключенный на время сна. Такие же она делала в тот день для деревенских просителей. Одна яркая сфера, другая темная. Это и есть тюрьма?

Нет, — послал ей мысль дух. — Это не тюрьма… Все гораздо страшнее. Ты можешь освободить нас? Хотя бы попытаться? Есть тот, кто тебе поможет.

Духи в беде? Юми не знала, чем способна им помочь, но знала, что служение духам — ее обязанность. В этом вся ее жизнь. Она йоки-хидзё. Девушка, повелевающая первичными духами.

Я согласна, — ответила она с поклоном. — Скажите, что вам нужно, и я постараюсь не подвести.

Прошу тебя, — произнес дух, — освободи нас.

И все вокруг почернело.