— Похоже, ты перестарался с загаром, — говорит Дэниел, кивая на мое красное лицо.

— Ага, — говорю. — Ты же знаешь: моментально сгораю.

— Прижился в Нью-Йорке? — спрашивает Дэниел. — Сюда надолго? Я слышал, ты опять на Дохини.

— Как получится, — говорю. — Но только Нью-Йорк… спекся.

— А Лос-Анджелес?.. — спрашивает, предлагая мне закончить предложение.

— Бурлит, — говорю. — То, что мне теперь нужно. — И улыбаюсь фальшиво.

— Только не говори, что думаешь возвращаться, — говорит Дэниел. — Эх, блядь, была бы возможность…

Тут к нам подходит Меган и, припав к плечу Дэниела, говорит: «Привет, Клэй», — и будь я хоть на йоту трезвее, не вынес бы этой пытки, успел подзабыть, какая Меган вблизи, ее красота по-прежнему ошарашивает, но нельзя этому поддаваться. Меган смотрит на меня холодно, а я на нее — с фальшивой улыбкой (дескать, рад, что ее не мучает совесть за причиненные мне страдания): незадолго до нашего окончательного разрыва я уговаривал ее сбежать из этого города (мы сидели в суши-баре на бульваре Вентура в Студио-Сити, и было лето, и у противоположного конца барной стойки я заметил актера, который много снимался в детстве и был знаменит, а сейчас в свои тридцать три считается старым), а Меган недвусмысленно намекала, что между нами все кончено. Теперь, в «Спаго», я могу только гадать, знает ли про нас Дэниел, но уже известно, что Меган будет сниматься в его следующем фильме. Она говорит, что видела меня на закрытом просмотре, где я не присутствовал, а я вдруг вспоминаю четвертое июля и как метался у входа в отделение скорой помощи больницы Седарс-Синай, вымаливая у нее прощение.

— Слушай, — говорит Дэниел, — у меня тут возникла одна идея.

Оказывается, он подумывает, не перекупить ли у студии права на производство фильма «Адреналин» по моему сценарию.

— Отлично, — говорю.

Бокал в моей руке пуст, если не считать талого льда и кусочков лайма — все, что осталось от выпитой «Маргариты».

— Ты жутко худой, — бросает Дэниел, прежде чем попрощаться.

Рейн звонила дважды, и оба раза я не ответил, однако, видя, как Дэниел, удаляясь, шепчет что-то на ухо Меган, я бросаюсь перезванивать, но Рейн не подходит.

* * *

Доктор Вульф оставляет сообщение на моем домашнем автоответчике, отменяя завтрашний визит, считает для себя невозможным продолжать лечение, однако готов дать направление к другому специалисту, и наутро я подъезжаю к зданию на бульваре Сотель, паркуюсь на четвертом этаже гаража и жду, когда он завершит дневной прием пациентов и пойдет на ланч; снова и снова слушаю песню, где есть такая строка: «Отбрось все, что нажито, оставь только то, что дорого…» [Слова из песни Брюса Спрингстина «Magic» («Магия»), написанной в 2007 г.] — киваю ей в такт, курю, мысленно составляю список вопросов, которые не буду задавать Рейн и решаю, что поверю всем ее оправданиям, любой лжи, это единственный выход, а затем вспоминаю давний разговор с одним человеком и его слова о том, что мир — это такое место, где никому неинтересны твои вопросы, и что, только если ты одинок, с тобой не может случиться ничего плохого.

* * *

В гулкой тишине гаража доктор Вульф открывает серебряный «порше». Выхожу из машины и направляюсь к нему, окликая по имени. Сначала он притворяется, что не слышит, а обернувшись, вздрагивает. Поняв, кто перед ним, супит брови, но затем смягчается, словно ожидал этой встречи.

— Почему ты меня бросаешь? — говорю.

— Слушай, я не вижу никакой пользы от наших…

— Но почему? — подхожу ближе. — Я не понимаю.

— Уже успел накачаться? — спрашивает, доставая из кармана мобильник, почему-то решив, что это может меня остановить.

— Я не пил, — мычу.

— В Уэст-Голливуде есть замечательный парень, продолжишь курс у него.

— Засунь его себе в жопу, — говорю. — Не буду я ничего продолжать.

— Клэй, успокойся…

— Я хочу знать, почему вдруг?

— Так уж и быть, скажу. — Он замолкает, делает страдальческий жест, понижает голос: — Из-за Дениз Таззарек. — Имя, как паутина, повисает в сумраке гаража. — От нее… средства еще не придумали.

Стою огорошенный.

— Погоди: это вообще кто?

— Девушка, с которой ты встречаешься, — говорит. — Та, что мы обсуждали на последнем сеансе.

— При чем здесь она?

Он явно удивлен, что я никак не въезжаю.

— Девушку, про которую ты рассказывал, зовут Дениз Таззарек, — говорит, переходя на шепот. — Я с ней не первый раз сталкиваюсь.

— Не понимаю.

— Не первый раз сталкиваюсь и предпочитаю не связываться, — говорит. — Ты уже третий мой пациент, которого она окрутила. — Пауза. — В конце концов, существует врачебная этика. Я не могу.

— Ты уверен, что мы говорим… об одном человеке?

— Да, — говорит. — Об одном. Ее настоящее имя — Дениз Таззарек. Рейн Тёрнер — это псевдоним.

Внутри все сжимается от накатившего страха.

— Что же такого ты о ней знаешь… чего не знаю я?

— Могу только повторить: держись от нее подальше, — говорит, пододвигаясь к своему «порше». — Вот все, что тебе следует знать.

Подшагиваю почти вплотную.

— Значит, ты и Рипа Миллара знаешь?

— Клэй… — плюхаясь на водительское сиденье.

— И Джулиана Уэллса?

— Отпусти дверцу…

— Как насчет Келли Монтроуза?

Доктор Вульф вставляет ключ в замок зажигания, но вдруг отдергивает руку. Медленно поворачивается ко мне и смотрит снизу вверх.

— Келли Монтроуз был моим пациентом, — говорит.

Затем захлопывает дверцу и уезжает.

* * *

Парковщик комплекса «Дохини-Плаза» распахивает дверцу моего «БМВ» и, пока я выхожу, говорит, что кто-то дожидается меня в холле; в ту же секунду замечаю стоящую у входа «ауди» Джулиана в грязи и последождевых разводах. Мой первый порыв — снова сесть за руль и уехать, но в приступе ярости решаю иначе. Джулиан сидит на стуле в темных рэйбановских очках, вертит в руках телефон, и я сразу вижу припухлость под левым глазом, и рассеченную нижнюю губу, и темно-лиловый синяк на загорелой шее, и забинтованное запястье. Прохожу мимо молча. Жестом приглашаю следовать за собой. Консьерж за стойкой подозрительно смотрит на Джулиана, затем вопросительно на меня, и я бросаю: «Со мной». Мы молча поднимаемся на лифте, молча следуем по коридору пятнадцатого этажа, и только перед дверью с номером «1508» он слегка откашливается, пока я вожусь с замком, и потом мы входим в квартиру.

* * *

Джулиан осторожно присаживается на угловой диван; одет c иголочки и старается держаться развязно, хотя видно, что ему это стоит усилий: слегка морщится, закидывая ногу на пуф, а когда снимает очки забинтованной рукой, фингал под глазом предстает во всем великолепии.

— Что случилось? — спрашиваю.

— Ничего, — отвечает. — Неважно.

— Кто это тебя?

— Не знаю, — бурчит и затем добавляет, скорее констатируя, чем отвечая: — Мексиканцы какие-то. Пацаны. — И потом: — Я не об этом пришел поговорить.

— А о чем?

— Я знаю, что ты в курсе про Рейн. Мог не звонить мне посреди ночи. По-моему, все и так понятно.

— Опять ищешь приключений на свою жопу, Джулиан? — спрашиваю сдавленным шепотом.

— Тебе, наверное, кажется, что все намного сложнее, чем на самом деле.

— Ты уж постарался, чтобы мне так казалось.

Вздыхает, глядя на сдвижную дверь балкона, за которой медленно сгущаются сумерки.

— Не дашь стаканчик воды?

— Для себя я особых сложностей не вижу.

— Прости, конечно, но тебя это меньше всего касается.

— И что это означает? — говорю, стоя над ним. — Поясни, а то я не понимаю.

— Это означает, что мир не ограничен сферой исключительно твоих интересов, и в нем бывают события, которые тебя не касаются.

— Ну и мудак, — бормочу. — Одно мудачье кругом.

— Что делать.

— Заткнись, — бормочу, расхаживая как маятник по комнате, закуривая сигарету. — Философ.

— Ты-то чего психуешь, не понимаю, — говорит. — Свое вроде получил.

— А ты свое получил? — показываю на фингал. — Это Рип тебя отделал?

— Сказал же, — говорит, — мексиканцы. Пацаны какие-то. — И снова просит воды.

Приношу небольшую бутылочку «Фиджи» — благодарит кивком и, осторожно отпив из горлышка, продолжает:

— Я с Рипом больше не разговариваю.

— Что так? — спрашиваю. — Впрочем, могу и сам догадаться.

Джулиан пожимает плечами, а когда наклоняется поставить пластиковую бутылочку на пуф, его буквально передергивает от боли.

— Он, собственно, не на меня дуется.

— А на кого же тогда, если не секрет?

— Рипу не понравилось, что Рейн была с Келли…

— Что значит «не понравилось»? — перебиваю. — Хорошая у тебя девушка: сначала трахается с Рипом, потом трахается с Келли, а ты по-прежнему с ней?

— Все немного сложнее, чем…

— За что убили Келли Монтроуза, Джулиан? — спрашиваю, стоя над ним; дымящаяся сигарета в руке подрагивает. — Что с ним произошло? За что его убили?

Джулиан смотрит мне прямо в глаза, и вдруг его осеняет догадка. Не отводя взгляда, он раздумывает, стоит ли ею делиться.

— Слушай, — говорит наконец, — не ищи связей.

— Почему?

— Это не сценарий, — говорит. — Тут нет логики. Не все сюжетные линии сойдутся в финале.

— Но ведь Рипа и Келли что-то должно было связывать?

— Сначала деньги, которые Келли вкладывал в клуб, а потом… Потом они расплевались.

— Из-за Рейн?

Пожимает плечами:

— Наверное, из-за нее тоже.

Иду на второй заход:

— Мне просто важно понимать, во что я ввязался. Объясни.

— Во что ты ввязался? — с удивлением на лице. — Ты ни во что не ввязался. У тебя могло сложиться впечатление, что ты ввязался, но оно ошибочное.

— Аманда Флю и Рейн живут в одной квартире, так?

— Да, они вместе снимают. — Джулиан слегка озадачен. — Ты не знал?

— У нее синий джип, так? — говорю. — Почему она за мной следила?

— Аманда вчера уехала. Ее здесь больше нет, — говорит. — Не знаю, почему следила. — Пауза. — Ты уверен, что это была она?

— И они обе спали с Рипом? — спрашиваю. — И Рейн, и Аманда спали с Рипом?

Вздыхает.

— Когда мы с Рейн временно разбежались, на нее запал Рип… а потом, когда она встретила Келли, Рип переключился на Аманду, — говорит. — Но Аманда ему быстро наскучила, и его опять потянуло к Рейн, а она ни в какую.

— Почему?

— Потому что с ним… трудно. — Пауза. — А то ты не знаешь.

Наклоняюсь к его уху, понижаю голос.

— За моей квартирой следят, Джулиан. По ночам на Элевадо дежурят машины, из которых ведут наблюдение. Неизвестные проникают сюда в мое отсутствие и роются в вещах. Я получаю загадочные СМС, в которых меня о чем-то предупреждают, но о чем — не имею понятия, хотя думаю, что все это связано… — вдруг не могу произнести слова «с твоей девушкой». А могу только: — Не лги мне. Я знаю, что вы по-прежнему вместе.

Джулиан реагирует на мою тираду легким пожатием плеч.

— Попробуй с ней больше не видеться — может, все сразу и прекратится.

Подумав, уточняет:

— Дай понять, что не хочешь с ней видеться и не хочешь помогать, — может, и остальное прекратится. — Снова тянется за водой. — Видимо, я не все до конца продумал. Видимо, какие-то факторы… не знаю… всего не учтешь.

Мы долго молчим, прежде чем я произношу:

— Одного фактора ты точно не учел.

— Интересно, какого? — спрашивает с искренним любопытством.

— Самого очевидного.

— А именно? — говорит, и любопытство сменяется настороженностью.

— Она мне нравится.

Джулиан вздыхает, спускает ногу с пуфа.

— Клэй…

— И на все остальное мне глубоко наплевать.

— Тебе она нравится? — спрашивает с грустью. — Или что-то другое?

— Опять говоришь загадками, Джулиан.

— Ты на эти грабли уже наступал, — поясняет, тщательно подбирая слова. — Знаешь, как делаются дела в нашем городе. На что ты рассчитывал? Случайная связь. Актриса.

— Давай-давай, прочти мне лекцию о случайных связях. Воротила эскорт-сервиса.

Опять вздыхает.

— Какой воротила — пара одолжений. Чисто по дружбе. Брось. Не верь всему, что болтают.

— Ты торгуешь собственной девушкой и еще смеешь меня учить!

— Ладно, слушай, с тобой все ясно. К чему это приведет — тоже. Считай, что я зашел извиниться. — Он встает, опираясь на спинку дивана. — Что я, тебя не знаю? Надо было предвидеть такую реакцию. Но подумал, мало ли… вдруг тебе это будет… в кайф… И ей — польза. Всем хорошо, и никаких драм.

— Ты поэтому так моим фильмом интересовался, да? — говорю. — Хотел, чтобы я предложил роль твоей девушке?

— Ну да. — Пауза. — Мы думали, проканает. Но раз ты решил больше с ней не встречаться, какие к тебе претензии?

— Не торопись с выводами.

— А я разве тороплюсь?

— Мы с ней встречаемся сегодня вечером, — говорю.

— Знаю, что встречаетесь, — говорит. — Ты ведь ей роль обещал.

* * *

В последний раз Рейн видела Аманду в воскресенье, на следующий день после моего ночного визита на Орендж-Гроув, и уверяет, что Аманда провела ночь в своей комнате («все было нормально»), но поскольку я там был и наблюдал за происходящим через окно, знаю: все было далеко не «нормально», произошло нечто, что заставило Аманду бежать из города. Аманда намеревалась уехать утром и пожить пару недель у Майка и Кайла в Палм-Спрингсе [Город Палм-Спрингс находится в 160 км к востоку от Лос-Анджелеса.] («оттянуться», по версии Рейн), но, проспав и находясь в полнейшем раздрае (очевидно, по той же причине, которая гнала ее из Лос-Анджелеса), она покинула квартиру на Орендж-Гроув, только когда стемнело. Рейн категорически возражала, чтобы Аманда (которую в разговоре со мной она теперь называет «чересчур доверчивой») ехала в такую даль одна, тем более ночью, да еще с двадцатью штуками баксов наличными в одной из спортивных сумок, но Аманда уперлась, сказав, что иначе не поедет вообще, и тогда Рейн и эти двое в Палм-Спрингсе потребовали, чтобы каждые десять минут она звонила им с дороги (либо на мобильный Рейн, либо Майку и Кайлу домой, а дом у них посреди пустыни); Аманда дала слово и отъехала от Орендж-Гроув в 20.45, но первый раз позвонила Рейн, лишь добравшись до даунтауна Лос-Анджелеса в 21.15. Дальше начинает происходить что-то странное.

* * *

Примерно с 21.30 до 22.00 Аманда не берет трубку. Около 22.15 в палм-спрингском доме раздается звонок, и Аманда спокойным тоном предупреждает Майка и Кайла о том, что приедет позднее, чем рассчитывала, что она заехала в Риверсайд [Город Риверсайд находится ровно на полпути между Лос-Анджелесом и Палм-Спрингсом.], сидит с кем-то в кафе, и все клево, только не надо говорить Рейн. По всей видимости, ни Рейн, ни Майк, ни Кайл не считают это «клевым», и Майк немедленно выезжает в Риверсайд. В следующий раз Аманда звонит Кайлу в 23.00 и сообщает, что она уже не в Риверсайде, а в Темекуле [Город Темекула находится в 70 км к югу от Риверсайда.]. Кайл звонит Майку предупредить, что Аманды в Риверсайде нет, а Аманда тем временем не отвечает Рейн ни на звонки, ни на СМС («Пиздец, — говорится в одном из них, — тебя же убьют»), и Рейн с Кайлом обсуждают, не позвонить ли в «911», но приходят к выводу, что не стоит, и, по словам официантки из кафе в Риверсайде, которую расспрашивает Майк, Аманда зашла в кафе в сопровождении двух мужчин, одного из которых она поцеловала в щеку, но их внешности официантка не запомнила. Последний раз Аманда звонит через час предупредить Кайла, что появится только завтра, и Кайл говорит ей, чтобы она не уезжала из Темекулы и ждала Майка, который едет за ней из Риверсайда. В этот момент кто-то отбирает у Аманды мобильник и слушает, как Кайл орет, чтобы она дала ему точный адрес, а потом Кайлу отчетливо слышен капризный голосок Аманды на заднем плане: «Ну хватит, кончай, отдай телефон, хватит».

— Кто это? Алло! — вопит Кайл, и на этих словах связь обрывается.

* * *

Утром Аманда в Палм-Спрингсе не появляется, а когда ее нет и вечером, у Рейн возникает «плохое предчувствие», что по меньшей мере странно, ибо с ее соседкой (у которой репутация «психопатки» и «на всю голову ударенной», и которой Рейн залепляет пощечину в квартире на Орендж-Гроув, и которая гадает мне по руке в аэропорту Кеннеди, и трахается с Рипом, и входит в число его «пусечек-поебусечек») такое случается не впервые. По-настоящему тревожная весть приходит только сегодня вечером: Майк и Кайл обнаруживают синий джип Аманды на стоянке у выезда с трассы I-10 в районе Индио [Город Индио находится в 120 км к востоку от Темекулы, в 40 км от Палм-Спрингса.]. Ее вещей в джипе нет и сумки с двадцатью тысячами баксов наличными тоже.

* * *

Терпеливо жду, пока Рейн доскажет свою тщательно отредактированную версию этой истории (в ней опущено все, что может вызвать у меня какие-либо вопросы); закончив, она признается, что вообще-то не должна была всего этого рассказывать, но, похоже, потребность выговориться пересиливает все, включая страх, притупленный текилой, косячком и фразой: «Да нет, Аманда появится», повторяемой как заклинание. Говорю Рейн, что, возможно, была какая-то тайна, которую Аманда хотела раскрыть. Возможно, Аманда искала ответ на что-то. Самое благоприятное действие (помимо текилы, травки и таблетки ксанакса, которую я ей дал) на Рейн оказывает звонок нашего кастинг-директора с приглашением на повторную пробу на следующей неделе.

— Что думает Джулиан? — спрашиваю, когда молчание затягивается дольше обычного. — По поводу Аманды?

Естественно, не отвечает: просила больше не упоминать при ней имени Джулиана. Допиваю остатки текилы в своем бокале.

— А вдруг здесь замешан Рип, — говорю с интонацией ребенка, который играет в частного детектива. — Я слышал, Рип ее тоже дрючит. Представляю, как он волнуется…

Рейн пожимает плечами и бросает в пространство:

— Возможно.

— Возможно, волнуется, возможно, дрючит или, возможно, замешан?

Тишина — продолжает пялиться в окно, развалившись в кресле в углу кабинета. Наблюдаю за ней из-за стола.

— Если есть подозрения, что Рип к этому причастен, может, стоит заявить в полицию? — спрашиваю. В голосе — скука и безразличие.

Рейн отрывается от окна и смотрит на меня как на душевнобольного.

— Тебе все равно, да? — спрашивает.

— Ты так и не рассказала, почему Келли Монтроуз устроил тебе пробу.

— Понятия не имею. Все, что про нас говорят, — неправда. — Нашаривает рукой свой бокал и приканчивает его. — У нас с Келли никогда ничего не было.

— Не верю, — говорю, медленно поворачиваясь из стороны в сторону на вращающемся стуле, направляя разговор в нужное мне русло. — Наверняка ты ему что-то пообещала.

— Не меряй всех по себе.

Молчу.

— Может, Келли на что-то и рассчитывал, — признает наконец. — Может, поэтому за меня и попросил. Откуда я знаю?

— И может, это объясняет, почему Рип так разозлился, — говорю, стараясь казаться спокойным, не выдать своего возбуждения. — Может, Рип понял, что Келли положил на тебя глаз…

— Рип Миллар вообще… отмороженный.

— Может, вы поэтому так хорошо друг с другом поладили.

— Это у тебя юмор сегодня такой?

— Ты что-то знала уже в тот день, — говорю. — Ты знала, что с Келли что-то случилось. За день до того, как уехала в Сан-Диего с этим говнюком. Келли еще не нашли, но ты уже знала, что Рип что-то предпринял…

— Заткнись! — вопит.

— Ладно, проехали, — говорю наконец, подходя к ней, лаская ладонью шею.