Коул протягивал мне руку. В голосе его звучала мольба.
— Пожалуйста, пойдем со мной, Ник. Царствуй со мной.
— Ты не можешь позволить им забрать ее, — сказал Джек Коулу. Он понизил голос: — Я знаю, что ты чувствуешь к ней.
Джек говорил мне, что по себе знает, как выглядит человек, который любит меня. Коул смотрел на меня, и лицо его казалось почти беззащитным. Рот его был приоткрыт, с каждым вздохом плечи его содрогались. Опустив руки, он сжимал кулаки, будто готов был ударить кого-то, если потребуется.
— Я не могу чувствовать, — сказал он, но слова его так явственно расходились с тем, что отражалось у него на лице, будто он никогда в жизни не испытывал таких глубоких переживаний.
Джек недоверчиво покачал головой и отвернулся.
— Неужели ты можешь смотреть, как они забирают ее?
Коул не ответил. Он смотрел в Тоннели.
— Я не властен над ними. Я пытался убедить ее, — он покачал головой и обернулся ко мне, глаза его снова горели. — Еще не поздно, Никки. Нет. Пока ты еще здесь, ты можешь передумать. — Он подошел ближе. — Пойдем со мной.
Джек повернулся ко мне, и я поняла, что он сдался.
— Если это лучше, чем Тоннели…
— Что? — сказала я.
Он схватил меня за плечи.
— Мередит хотела этого. Она умерла ради этого. Многие поколения девушек все бы за это отдали.
— Почему ты это говоришь? — Я смотрела ему в лицо.
Коул сделал шаг вперед.
— Я знаю ее. Она никогда не сделает этого.
Джек оттолкнул Коула к стене и снова повернулся ко мне. Шум вокруг нас, казалось, заглушал все, кроме голоса Джека.
— Потому что, Бекс. Я не хочу видеть, как ты страдаешь, — он посмотрел на мое запястье. То, с отметиной. Он поднес его к губам и поцеловал. — Если это лучше, чем Ад, иди с Коулом.
Я прижала руку к его щеке и повернула его лицо к себе.
— Никогда. Это значило бы продать свою душу, — я притянула его, так что мы касались друг друга лбами. — Если есть загробная жизнь, я хочу сохранить свою душу. И тогда, может быть, я встречу тебя там. — Я улыбнулась, теперь, когда передо мной было неизбежное, мне стало странно спокойно. Теперь я могла попрощаться так, как всегда хотела. Я держала лицо Джека в своих ладонях. Он был моим снова и в последний раз, на большее я не могла и надеяться.
Я чувствовала, как меня все сильнее утягивает назад. Прядь волос хлестнула меня по лицу.
— Джек. Тебе лучше уйти.
Джек держал мою руку в своей.
— Я говорил, что не отпущу тебя. Мы обещали Мередит, что не позволим разлучить нас, — тут он нахмурился и наклонил голову. Казалось, он вдруг понял что-то. — Мередит. Она сказала мне быть сильным, как Орфей. Она сказала, что таков был его выбор… быть героем.
— Все кончено, — сказала я. Я хотела повернуться лицом к Тоннелям, но Джек не отпускал меня.
— Я люблю тебя, Бекс.
— Я тоже люблю тебя.
— Ты помнишь, как миссис Стоун сказала однажды в кабинете, что не существует искупления? — голос его сорвался.
Я покачала головой.
— Забудь о том, что я…
— Ты все еще веришь в это?
— Да.
Он смотрел мимо меня. Я знала, на что он смотрит. Растущий Тоннель. Меня затягивало так сильно, что капюшон моей куртки развевался параллельно земле. Все было почти готово. Уилл и Коул молча стояли в стороне. У Коула было очень странное выражение лица, выражение изумления, будто он смотрел на что-то, чего никогда прежде не видел.
Джек в последний раз прижался губами к моим губам. Он отстранился и посмотрел на меня так, будто не знал, что еще сказать. Да и нечего было говорить.
— Ты присмотришь за моими родными? — я попыталась улыбнуться. — Томми понадобится… старший брат. Кто-нибудь, кто будет с ним рыбачить. — Казалось глупым говорить о таких вещах, но для большего уже не было слов. — Он сам делает мух. — Джек уже знал это.
— Бекс…
— И проследи, чтобы он не играл в футбол. — Тут Джек наклонил голову. — Ну, то есть футбол — это хорошо, но это ведь опасно. Я не хочу, чтобы его контузило…
— Бекс, хватит.
— Просто скажи, что ты это сделаешь, — я закрыла глаза. — Скажи мне.
Последовала долгая пауза, и я подумала, что у него уже не будет возможности ответить. Но через несколько секунд он сказал:
— Нет.
Я взглянула на него.
— Что?
Глаза его смотрели строго, в них светился огонь твердой решимости.
— Ты присмотри за Уиллом.
— Что ты?.. — Голос у меня сорвался, когда я вдруг поняла, что происходит. — Нет! — я попыталась вырваться из его рук. — Не смей этого делать, Джек Капито!
Но я не могла справиться с его хваткой. Я вертелась и вырывалась, но Джек только сжимал меня крепче. Он посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
— Ты останешься со мной, Бекс. Будешь видеть меня во сне. Я твой навсегда.
— Нет! Я тебя никогда не прощу! — Я пыталась вытянуть его. Пыталась оказаться поближе к Тоннелям, чтобы они окончательно поглотили меня. Но Джек весил вдвое больше, чем я, и был вдвое сильнее. — Пусти меня!
Он не обращал внимания. Невероятно быстрым сильным движением Джек развернул меня и бросил на землю. Подальше от Тоннелей.
К тому времени, когда я поняла, что он делает, было слишком поздно. Он все еще держал меня за руку, но его уже покрыл темный дым тоннелей. Он прыгнул туда ногами вперед.
— Джек! Нет! — кричала я, цепляясь пальцами за его руку. Как будто я могла вытянуть его. Как будто у меня была власть над светом и тьмой. Силами, уравновешивающими Вселенную.
У меня не было такой силы. Я держала его за руку и смотрела на отметину на своем запястье. Она не исчезла. Она просто скользнула вниз по моим пальцам и перешла на руку Джека. Я молилась про себя. Я молила того, кому это по силам, вернуть мне мою метку. Но тщетно.
Джек исчез.
Он первым отпустил меня.
Я знала, в какой момент он перестал касаться меня. Наши пальцы расцепились. Несмотря на весь хаос, что царил кругом, я могла думать лишь о том, как его пальцы выскользнули из моих, и у меня не хватило сил удержать его, и я никогда больше не почувствую их прикосновения.
Я начала считать секунды. Может быть, если я сохраню порядок секунд, какая-то связь с ним не прервется.
Но сконцентрироваться на последовательности чисел было сложно, потому что кто-то кричал мне на ухо. Я пыталась отмахнуться от голоса.
— Бекс! — звучал настойчивый голос Уилла. — Бекс, я уведу тебя отсюда. Сейчас же!
Я закрыла глаза и покачала головой.
— Ш-ш-ш. Двадцать пять. Двадцать шесть. Двадцать семь…
Его руки обхватили меня и оторвали от земли.
Десятый класс
До того, как он стал моим, а я — его…
— Ты сегодня не ходила обедать, — сказал Джек, подходя к моему шкафчику. — Юлес сказала, что ты никогда не ходишь в кафе по средам.
Я попыталась остудить вспыхнувшие щеки, прежде чем повернуться к нему. Моя слабость к Джеку становилась просто смешной. Скоро я и говорить с ним не смогу. Он всего лишь в первый раз заметил, что меня не было в кафе во время большой перемены, — это ничего не значит.
Я постаралась, чтобы ответ прозвучал легко.
— У вас с Юлес, похоже, был интересный разговор?
— О да. — Мы с Джеком пошли по коридору медленнее, чем все остальные вокруг нас. — Она сказала, что ты не приходишь в кафе по средам. И она сказала, что я тебе нравлюсь.
Я услышала, как сама же ахнула, и остановилась.
«Я убью Юлес», — подумала я.
— Так это правда? — сказал Джек.
Я едва слышала его — так громко кровь шумела у меня в ушах. Я хотела развернуться, не зная, куда деваться от смущения, но Джек шагнул вбок, так что оказался прямо передо мной и мне некуда было больше смотреть.
— Это правда? — снова спросил он.
— Да. Я терпеть не могу хот-доги и по средам не хожу в кафе. Это правда.
— Я спрашиваю не об этом, Бекс.
— Я знаю.
— Так скажи мне. Это правда? Я тебе нравлюсь?
Я хотела закатить глаза, но вдруг забыла, как это делается. Поэтому я просто посмотрела на потолок.
— Ты же знаешь, что нравишься. Ты один из моих лучших друзей.
— Друзей, — повторил Джек.
— Конечно.
— Хороших друзей?
Я кивнула.
— Больше, чем друг?
Я ничего не сказала. Я не шевельнулась. Джек протянул руку и осторожно коснулся моих пальцев. Движение было такое неуловимое, что я даже не увидела его, лишь почувствовала.
Он наклонился ко мне и проговорил:
— Скажи мне, друг. Будет большее.
Я посмотрела ему в глаза.
— Будет все.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Сейчас
Все еще считая.
Солнечные лучи коснулись вершин Скалистых гор позади головы Томми, осветив его взъерошенные волосы, торчащие в разные стороны, — обычная картина рыбалки на реке Вебер. Он забросил удочку, потом вторую.
— Вот! — сказал он, указывая вниз, где на поверхности воды расходились круги, оттого что рыба метнулась к его наживке. — У меня десять. У тебя восемь.
Я улыбнулась и снова забросила удочку в быструю воду. Мы больше не ловили рыбу на крючки. Не могли выносить боли пойманной и отпущенной рыбы и своей собственной, а потому просто считали, сколько рыб накинется на нашу наживку.
Томми следил за моей следующей попыткой.
— Десять и два, Никки. Бросай удочку между десятью и двумя.
Он говорил о первом правиле закидывания удочки — в расстоянии между цифрами десять и два на циферблате часов. Он в точности повторял слова, которые снова и снова говорил мне отец, когда учил меня рыбачить.
Я вздохнула.
— Эй, это я первой научила тебя удить рыбу.
На лице его появилась робкая усмешка:
— Я не думал, что ты помнишь.
Солнце опустилось ниже, и я посмотрела на часы.
— Мы же еще не уходим, а, Никки?
— Прости, дружок. Мне еще надо домашнюю работу на завтра доделать. — Частично это была правда. Через несколько недель занятия закончатся, а мне осталось сдать еще несколько итоговых работ, одной из которых была курсовая для миссис Стоун. Но на самом деле я каждый день с нетерпением ждала вечера, когда могла наконец закрыть дверь своей комнаты и лечь в постель. И видеть сны.
Мы с Томми собрали свои вещи, и пока я вела машину, он подсчитывал наш сегодняшний «улов». Я улыбалась простоте и привычности всего происходящего.
После того вечера в доме Коула я пыталась перестать считать секунды. Но ряд цифр неотступно плыл у меня перед глазами, не выходил из головы. Теперь это были даже и не цифры. Просто вспышки. Вспышки света, озарявшие горизонт моего сознания, отсчитывающие мгновения после моего последнего прикосновения к Джеку.
И вот так секунды превращались в минуты. Потом в часы. Затем в дни.
То, что сделал для меня Джек, сокрушило меня, и странно было осознавать, что мое тело осталось прежним, а не разбилось на тысячи маленьких кусочков, как должно было быть. Каждый раз глядя в зеркало, я удивлялась, что на моем лице нет трещин. Каждая улыбка должна была раскалывать меня на части.
Повернув за угол у дома, я увидела большой черный мотоцикл, припаркованный у обочины. Солнце било в зеркала, заставляя меня щуриться и сомневаться в реальности всего, что я видела.
— Кто это? — сказал Томми.
Я заслонила рукой глаза от солнца. Кто-то стоит в тени соседского дуба.
Коул.
— Никто, Томми. — Я подвела машину к дому и боковым зрением заметила, что Коул сделал шаг вперед. — Слушай, давай ты пойдешь внутрь и подождешь меня дома, — сказала я, выключая двигатель.
— Почему?
Я смотрела на Коула.
— Просто сделай это, хорошо? Пожалуйста.
Мы оба вышли из машины. Солнце скрылось за облаком, тень дерева растворилась в общей тени. Томми закинул на плечо сумку со снаряжением и потянулся за удочкой.
— Оставь удочки, — сказала я. — Я их возьму.
Он кивнул, помедлил еще секунду и ушел. Когда он удалился, Коул пошел в мою сторону. Я сделала шаг навстречу.
Коул, казалось, изменился. Он носил ту же одежду, волосы его были все такими же песочно-желтыми. Внешне он остался прежним. Но ходил он по-другому. Не было того важного вида. И губы его не растягивались в самодовольной ухмылке.
— Привет, Ник.
Я остановилась в нескольких шагах от него и скрестила руки на груди.
— Что ты здесь делаешь?
Он переминался с ноги на ногу, засунув руки в карманы кожаной куртки.
— Мы оба тут застряли.
— Ну и что, ты здесь, чтобы посочувствовать? Не надо делать вид, что мы в одинаковом положении. Ты проиграл игру. Я потеряла… — Горло перехватило, будто у рыбы, пойманной на крючок.
— Нравится тебе это или нет, в тебе все еще мое будущее. Мне надо знать… — он подошел ближе и взял меня за руку. — Ты должна сказать мне, как ты это сделала? Как ты осталась молодой после Подпитки?
Вывернув руку, я освободилась и отступила назад.
— Даже если бы я знала, с чего ты взял, что я бы тебе сказала?
Наконец на губах его заиграла знакомая усмешка.
— Потому что у меня девяносто девять лет до следующей Подпитки, — он сделал шаг вперед. — У меня куча времени. Если ты скрываешь от меня правду, с чего ты взяла, что я сдамся?
Глядя на него, я щурилась от солнца.
— Коул, ты чувствуешь что-нибудь ко мне? — Я не знаю, почему задала этот вопрос, может, потому, что Джек задавал его тогда, перед Тоннелями. Очевидно, вопрос удивил его.
Он отступил.
— Что?
Я медленно двинулась вперед, не вполне понимая, для чего мне это.
— Ты чувствуешь… что-нибудь ко мне?
Он молчал, стоя неподвижно, так что я придвинулась еще ближе.
— Не надо, Ник. — Он опустил глаза.
— Если ты чувствуешь что-нибудь, пожалуйста, оставь меня в покое. Я не знаю, почему я выжила. У меня нет для тебя ответа. Преследуя меня, ты ничего не добьешься.
А затем он сделал нечто неожиданное. Он отступил, развернулся к своему мотоциклу, покачал головой и пробормотал:
— Что ты со мной сделала?
— Я не знаю, — сказала я. — Но у тебя есть девяносто девять лет, чтобы это выяснить.
Он сел на мотоцикл, завел мотор и, когда он заработал, снова нахально усмехнулся.
— Это очень долго, Ник. Джека больше нет, а я здесь. Увидим, кто сдастся первым.
Я стояла и смотрела, как он уезжает, слушая шум мотоцикла, а потом вздохнула. Солнце зашло, и знакомое чувство уже тянуло меня в спальню. Тайная связь с Джеком влекла меня туда каждый вечер, будто меня тащили за веревочку.
Дело в том, что я точно знала, как мне удалось выжить. Мэри почти догадалась со своей теорией о якоре, но она знала не все. Джек говорил мне, что видел меня во сне каждую ночь, и я тогда на самом деле была с ним. Я была в темноте, а он помогал мне видеть.
Теперь Джек каждый день приходил в мои сны. Не Джек-сновидение, а живой человек.
Я знаю это, потому что в одном из первых снов он сказал мне, что означает татуировка на его руке. Твой навсегда. На следующее утро я бросилась рисовать ее по памяти, а потом начала свое исследование.
Знаки татуировки оказались словами на санскрите. Это были слова о вечности и любви. Твой навсегда, как и сказал Джек. Я никак не смогла бы подсознательно найти эти слова.
Я наконец нашла ту связь, которую искала Мередит, тот якорь, который привязывал Потерянного к миру живых. Мы были связаны друг с другом через сны.
Когда я уснула, Джек вошел в спальню, сел на краешек кровати и посмотрел на меня. Он приходил ко мне каждую ночь, говорил о даче своего дяди, о Рождественском бале, о том, как волосы закрывали мое лицо, о том, как моя рука помещается в его руке, о том, как он любит меня. И никогда меня не оставит. Первые несколько ночей я только и делала что повторяла «Прости меня» снова и снова, пока он не пригрозил, что в следующий раз не придет.
Папа удивлялся, почему мне каждый вечер не терпится лечь в постель.
— Ты уверена, что нормально себя чувствуешь? — говорил он. — Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь так много спал.
— Все хорошо, пап. Наверное, просто наверстываю все эти бессонные ночи.
С тех пор как Джек ушел, папа старался проводить со мной больше времени, изо всех сил пытаясь наладить отношения. Может быть, он боялся, что я снова исчезну.
Но я никуда не собиралась. Тоннели забыли обо мне. Благодаря жертве Джека я вернула себе свою семью, и хотя наши отношения с папой и Томми сильно пострадали, дом вдруг стал для меня крепостью, защитой от страшного внешнего мира.
Мне удалось избежать Тоннелей. Я вернулась в семью. И я вернула себе Джека. Боль потери была свежа, и все же я больше не просила никого снять ее. Это была моя боль.
Я переписала курсовую для миссис Стоун. Я нашла свое искупление и своего героя. И я знала, что верну его.
Ночью
Моя спальня, я плыву по течению.
Каждую ночь Джек со мной.
Он лежит на боку, вытянувшись на моей кровати и подложив мою подушку под голову. Я лежу напротив. Он кладет свою руку на мою. Я вижу это, но не чувствую. Мы давно поняли, что больше не можем касаться друг друга, даже во сне. Я для него призрак, как и он для меня. Между нами лишь наше дыхание — и целый мир.
Он не знает, куда уходит, когда он не со мной. Он думает, что больше не существует, только в моих снах.
Я думаю, он прав. Я говорю ему, что надо ждать. Я никогда не перестану видеть его во сне.
Я найду его.
Благодарности
Готовьтесь: это будет длинно. Чтобы создать роман, нужен целый городок людей, и эта книга обязана своим существованием огромному сумасшедшему городку.
В первую очередь большой сентиментальный поцелуй в щеку ребят из DGLM, особенно моему агенту Майклу Буррету, который был, с одной стороны, моим адвокатом, с другой — психотерапевтом, а с третьей — родственной душой. Спасибо, что увидел красоту в тех набросках, что я тебе присылала, что регулярно направлял меня. И за то, что любишь теннис так же, как люблю его я. Дополнительный поцелуй — Лорен Абрамо и ее огромной работе на благо «Нижнего мира».
Дальше большой привет всей команде «Balzer + Bray» и «Harper Collins». Отдельное спасибо Саре Сарджент и моему редактору Кристин Дели Рене, которые полюбили историю о «Нижнем мире» намного раньше, чем она была принята. Вы научили меня неустанно задавать вопросы и копать глубже. «Нижний мир» ожил благодаря вам. Также я благодарю всех тех, чья работа осталась за сценой, всех редакторов и энтузиастов по продажам, дизайну и маркетингу.
Хлопаю по плечу мою писательскую группу «Шесть» (кстати, названную так, потому что у всех нас рост шесть футов): Бри Деспейн, Эмили Уинг Смит, Кимберли Уэбб Райд, Вейлин Метании Нагаматсу и Сару Болтон. Без вашей блестящей критики, бесконечного чтения дурацких набросков и оперативных забегов в закусочную эта книга была бы жалкой горсткой слащавых слов.
Обнимаю всех моих друзей, помогавших мне во время безумных попыток опубликовать книгу, за чтение черновиков, эмоциональную поддержку и шоколад: Эмми Джеффрис, Диану Адер, Анни Пети, Мэттью Дж. Кирби, Алису Оуэн, Риану Уильямс, Дебби Лэмбсон, Дженни Эллис, Робин Уикс, Карин Браун, Эмми Уич и особенно Дорин Нильсон, читавшую первый вариант романа, где было всего двадцать страниц, когда я готовила его к обсуждению на собрании.
Благодарю Мартина Левита и остальных участников WIFYR 2009 за их проницательность. Благодарю многочисленных друзей по блогам и твиттеру, просто друзей и книжных блогеров, которые видели весь мой путь от самого начала и оказывали мне поддержку. Вы знаете, как вы для меня важны!
Воздушные поцелуи моим семьям, в том числе Фрэнку и Кетлин, Джонсонам, Оттисам, Джексонам, Эллингсонам и другим Джонсонам, а также бесконечным племянницам и племянникам, которые стали героями первых версий романа. Особое спасибо Иден Эллингсон, которая первой подала мне идею написать книгу.
Большой привет моей сестре Эрин, которая пела дифирамбы первым черновикам и готова была наброситься с кулаками на любого, кто думал иначе. Хорошо идти в бой с таким человеком, как ты! Еще один привет ее мужу Дейву.
Целую в лоб моих маму и папу, которые воспитали во мне уверенность, что я способна на многое, и отмечали каждый этап моего пути, от первых неудач и отказов до того самого дня, когда раздался долгожданный телефонный звонок.
Целую в щечки моих мальчиков, Картера и Бекхема, напоминающих мне, что есть жизнь и вне моих книг.
Наконец, целую в губы Сэма. Ты никогда не позволял мне сдаваться. Ты верил в меня, даже когда я сама в себя не верила. Ты лучший человек из всех, что я знаю. Хорошо, что мы вместе. Люблю тебя.