Аннализа покачала головой.

— Нет, это важно. Нельзя просто так уйти и сделать вид, что ничего не происходит. Правда, Эмма?

Как успела заметить Аннализа, Эмма обладала редкостной способностью полностью отключаться от окружающего мира. Увидев, что на нее все смотрят, девочка вздрогнула:

— Что?

Аннализа подсказала:

— Я думаю, что надо досидеть до конца. А ты как считаешь?

Эмма сцепила руки под столом и покачалась на стуле.

— Наверное, ты права.

Лотерея тянулась мучительно медленно. Аннализе казалось, что, перечисляя даты, ее участники играют в русскую рулетку, и к виску каждого молодого человека приставлено дуло пистолета. Трое друзей притихли, захваченные действием на экране телевизора, лишь изредка бросая взгляд на входящих и выходящих посетителей.

Томас родился шестого ноября. Когда прозвучала близкая к этому числу дата, Аннализу будто кто-то толкнул в спину. На глазах выступили слезы — она и не подозревала, что Томас ей так дорог. Эмма волновалась не меньше.

Томас повернулся к ним обеим:

— Чуть не попал, да? Не волнуйтесь, девчонки, все равно из Вестона никого не берут.

Может, он и прав, ведь Вестон — один из лучших колледжей Новой Англии. Но Аннализе от этого было не легче. Она закрыла глаза и произнесла молитву: «Боже, если Ты убережешь Томаса и моих братьев от войны, я больше никогда не стану пропускать церковь».

Шестьдесят капсул спустя, во время рекламной паузы, Томас отлучился в туалет. Аннализе было все еще не по себе. Утешало только, что в первой партии не оказалось ни Томаса, ни ее братьев. Судя по тому, что сказал ведущий, в будущем году вытянут не более половины номеров.

Эмма осталась сидеть с Аннализой, касаясь ее плечом.

— Ты так переменилась к брату с той встречи на футболе, когда говорила, что он не в твоем вкусе.

— Да… раньше он и правда мне не нравился. То есть… — Аннализа решила воспользоваться случаем и поговорить начистоту. — Перед смертью родителей мне плохо жилось дома, потому я и не верила в счастливую любовь. Представь, до Томаса я никогда ни с кем не целовалась.

Эмма сдвинула брови.

— Шутишь? Но ты же такая красивая. Разве парни не крутятся вокруг тебя целыми днями?

— Спасибо за комплимент. Просто я четко дала понять, что меня все это не интересует. — Аннализа подняла ладонь, словно давая клятву. — Отношения — это точно не мое. Никогда не думала, что стану с кем-то встречаться.

Эмма поскребла пальцем по столу.

— И я тоже. Но он очень упрямый, да?

— Упрямее некуда, — согласилась Аннализа. — И знаешь, по-моему, он хороший парень — если только не утаивает каких-то неведомых мне секретов.

— Поверь на слово — тебе завидуют все девчонки Давенпорта, — без колебаний ответила Эмма. — И он прекрасный брат, лучше не найти. — Она вдруг смутилась и бросила взгляд на дверь в туалет. — Можно я кое о чем тебя попрошу? Не говори Томасу о том, что я тебе сказала, ладно?

— Конечно, — пообещала Аннализа, коснувшись руки Эммы.

— Почему ты всегда такая веселая и уверенная в себе? Вы с моим братом как будто непробиваемые. А я… — Эмма запнулась и покачала головой.

В этот раз Аннализа взяла ее за руку.

— Приятно, что ты так хорошо обо мне думаешь, но вот здесь… — Она указала себе на лоб, — постоянно кипят разные мысли. Я до сих пор не могу прийти в себя от того, как отец обращался с матерью и как она позволяла ему себя топтать. А что уж говорить про аварию — я постоянно про нее вспоминаю. Каждый день.

— Тогда как это у тебя получается? Ты словно поднимаешься и идешь дальше как ни в чем не бывало. — Глаза Эммы светились, точно две маленькие луны, умоляя открыть секрет.

— Скорее всего, я просто хорошо все скрываю. — Аннализе хотелось дать Эмме совет, но она не знала, что еще добавить. Тут ее осенило, и она решила быть полностью откровенной. — Точнее, не совсем так. Без своих картин я бы вряд ли справилась. А если честно, и твой брат тоже сыграл важную роль.

Видно было, как заработали шестеренки у Эммы в голове. Аннализа спросила:

— Что все-таки с тобой происходит?

Она видела в Эмме себя — ту самую девочку, которая, положив руку на гроб матери, жалела, что не оказалась в машине во время аварии.

— Не знаю, — призналась Эмма. — Все плохо. Дома я словно в ловушке, но мне все равно некуда деваться.

Аннализа когда-то тоже была на ее месте — может, она сумеет помочь?

— Что тебя больше всего увлекает?

— Нет у меня никаких увлечений, — бесцветно ответила Эмма.

Аннализа не поверила.

— Ты же сама говорила, что тебе нравится музыка?

— Слушать нравится. Но я не умею играть.

Из туалета вышел Томас.

— Твой брат идет, — торопливо заметила Аннализа. — Хочешь, приходи как-нибудь ко мне в гости. Если тебе интересно, мы можем порисовать или, к примеру, послушать музыку.

— Ты серьезно? — Эмма так обрадовалась, словно ей подарили мешок с деньгами.

— Еще как серьезно. — Аннализа похлопала Эмму по руке. — Когда мне еще представится случай собрать досье на твоего брата? Попросим, чтобы он тебя подвез.

Томас подошел к столику. Девушки безуспешно прятали улыбки.

— И о чем вы тут болтали?

Эмма встала, чтобы его пропустить.

— Так, о своем, о девичьем, — ответила Аннализа. — Скорее всего, Эмма будет иногда ко мне приезжать.

— Ничего себе. — Томас с широкой улыбкой обернулся к сестре. — Вообще-то Аннализа — моя девушка, без меня вам нельзя встречаться.

— Это еще кто сказал? — парировала Эмма. В ее глазах сверкнула уверенность, которой ей так не хватало.

Реклама закончилась, из урны достали еще одну капсулу, и все подняли глаза на телевизор. Аннализа взглянула на американский флаг, уныло болтавшийся за спиной у людей, руководивших лотереей. Неужели Америка никогда не станет прежней? Вернутся ли те времена, о которых рассказывали родные Аннализы — те счастливые пятидесятые сразу после Мировой войны, когда люди радовались уже тому, что были живы?

Теперь из урны тянул другой чиновник. Он передал капсулу парню из Службы призыва, объявлявшему даты. Развернув маленький клочок бумаги с таким видом, будто это было счастливое предсказание из печенья, тот прочел:

— Шестое ноября.

У Аннализы перехватило дыхание. Она оглянулась на Томаса, пытаясь прочесть реакцию по его застывшему профилю. Он оказался семьдесят шестым, а это значило, что его почти наверняка призовут.

Прежде чем Аннализа успела что-нибудь сказать, он взял их с Эммой за руки.

— Я же говорил — это ничего не значит. Не стану же я единственным студентом Вестона, которого призовут в армию.

— Я ненавижу эту гребаную войну, — всхлипнула Эмма.

— Мы тоже, — в один голос согласились Томас и Аннализа, криво улыбнувшись грубому словечку, вырвавшемуся у Эммы.

— А что, если отсрочку отменят? — с тревогой спросила Аннализа. — Они ведь не будут забирать ее у тех, у кого она уже есть? Просто не станут предлагать новые?

— Именно так, — почти уверенно подтвердил Томас. — Анна, если ты ищешь повода поволноваться, лучше подумай о встрече с нашими родителями. — Он похлопал Эмму по руке. — Да, сестренка?

— Да, — прошептала Эмма, потянувшись за своей колой.

Девочку трясло от одной мысли потерять брата, если его призовут. И ничего удивительного. Чтобы ее защитить, он оставался дома, вместо того, чтобы наслаждаться жизнью в общежитии. Вполне возможно, что Эмма любит брата куда больше, чем на это способна сама Аннализа.

Томас с Аннализой украдкой от Эммы переглянулись. Парень выглядел встревоженным — и вовсе не из-за лотереи. Он волновался за свою сестру. Ведь он так или иначе однажды уедет, и ей придется защищать себя самостоятельно.

Прервав молчание, Томас сказал:

— Кстати, вчера мама опять спрашивала, когда сможет тебя увидеть, и я пообещал, что на следующей неделе. Ты не против?

Аннализа нашла руку Эммы:

— Ты ведь тоже там будешь, да? Если верить Томасу, мне понадобится группа поддержки.

— Я сделаю все, что смогу, — взглянув на Аннализу, пообещала Эмма.

У Аннализы потеплело на душе. Они снова повернулись к телевизору, и семь номеров спустя в капсуле оказалась дата рождения ее кузена Майкла.